– И как же? – поинтересовалась она. – А я захвачу его. Как тех дружинников на дороге. Он частенько лично объезжает свои владения, с малой охраной. А по городу так и вовсе, случается, один ходит. – Тогда зачем тебе я? – Сопротивляться зелью он не сможет, а женская ласка усиливает его действие. За все время противиться ему мог только один человек. – И кто? – Князь Романов, Михаил Федорович. Так что запоет Данила соловьем как миленький, никуда не денется. – А что тебе Романовы? К чему ты так стремишься вызнать, что с ними случилось? – К тому, что касательство имею к этому роду, пусть они о том и не ведают. – Хочешь спрос учинить? – Не хочу, а учиню. Разницу понимаешь? – Понимаю. – Вот и ладно. Ну что, пошли прогуляемся по граду, – отставляя пустую кружку, произнес он. – Давай на торжище сходим. Гостинцев хочу детям купить, – поднимаясь вслед за ним, предложила она. – Давай, – легко согласился он. Торжище ему подходило ничуть не хуже, чем любое другое место. А то где-то и лучше. Именно там бурлит активная городская жизнь. Туда стекаются все новости, скандалы, слухи, сплетни, а потом уж расходятся как круги по воде. Остается только отделить зерна от плевел и получить на выходе сведения, которые можно приблизить к достоверным. А там еще поработать головой и вычленить нечто действительно правдивое. Вот только ничего-то у них не получилось. Им не удалось даже выйти из гостиницы. В дверях они столкнулись с каким-то здоровенным детиной. Н-да. И невероятно быстрым. Михаил не успел среагировать, как ему в лоб прилетел кулак. Все. Дальше темнота… Знатно ему досталось, коль скоро очнулся, только когда уже был в каком-то подвале с выложенными кирпичом стенами. Но сухом и даже теплом. Похоже, сотрясение головного мозга. Это при его наличии. А как мозгов нет, так и трястись там нечему. И судя по тому, что он абсолютно нагой привязан к дыбе, а помещение нашпиговано разного рода специфическими орудиями и приспособлениями, гадать, где он оказался, не приходится. А еще смешанный запах сгоревшего угля, раскаленного металла, испражнений, пота, крови и паленого мяса. Тот еще микс. Это и вовсе оказывало гнетущее влияние. Не простаивает подвальчик. Пользуются им регулярно. Вот и сейчас в жаровне, а по сути, так и в самом настоящем горне с мехами пристроились всякие-разные железяки. Похоже, решили взяться за него всерьез. Непонятно только к чему. Уж кто-кто, а Данила ведает секрет изготовления зелья правды. Доступен он был только особенно проверенным кадрам. При Михаиле это были Борис и его ближайший помощник, сиречь Данила. И судя по всему, он успел поделиться рецептом с Федором. Ну, может, знают еще два-три человека. Вряд ли больше. Уж больно серьезный аргумент, чтобы разбрасываться им. Словом, опои клиента, да подсунь девку с ласками, чтобы естество проснулось, и дело в шляпе. Выложит все без утайки. Просто не сможет противиться этой отраве. Тут уж никакая воля не поможет. Изготовить этого зелья Данила может столько, что хватит залить хоть всю округу. А потому и необходимости в этой пыточной никакой. Да и не был никогда Строев любителем подобных забав. Только если по крайней необходимости и при отсутствии времени, или нет зелья под рукой. Отрава эта ведь куда действенней боли будет. Страдания хоть как-то еще можно превозмочь, зелье же не обмануть. Ну и время экономит. Дверь отворилась, и в помещение вошел сам боярин. А ничего так, молодцом выглядит. Шестьдесят пять – это возраст. И уж тем более в этом времени. Впрочем, справедливости ради, если не подхватить какую хроническую болячку, то прожить получится долгую жизнь. У Данилы со здоровьем порядок, организм не испорчен плодами цивилизации. Да он в походе еще и молодым фору даст. Даже не раздобрел с годами, все такой же поджарый. – Ну, здрав будь, друг любезный, – окинув пленника взглядом, произнес Строев. – И тебе не хворать, – ответил Романов. И тут же пришлось приложить некоторые усилия, чтобы справиться с дурнотой. Есть в башке мозги или нет, но сотрясение имеет место быть. Ну и здоров же этот боров. – Ты кто будешь? – продолжал интересоваться хозяин городка. – Михайло. – Ну, это я ведаю. Как и то, что ты из ляхов. Только спрашиваю-то я не о том. Кто ты таков? Какой родней доводишься княжескому роду Романовых? И за какой такой надобностью тебя прислал ко мне боярин Мечников? Надо же. Получается, Михаил напрасно чувствовал себя в безопасности, общаясь с Ксенией. Похоже, их все же подслушивали. Так как о родстве с Романовыми он сказал лишь единожды, в беседе с Ксенией за столом. Вообще-то такое попросту нереально, если только тут не научились делать подслушивающую аппаратуру. Бред. Но как-то же он узнал. – Чего молчишь? – Да вот думаю, откуда ты взял, что я родня князю Романову и что прислал меня Мечников. – Не ты здесь задаешь вопросы. Но я отвечу. О родстве ты и сам сказывал, меньше часу назад. А что до Федора Акимовича, так ить никто не использует тех зелий и отваров, что были при тебе, кроме его да моих людей. Рецепты их – тайна за семью печатями. И вообще, то, что они есть, даже из наших людей ведают далеко не все. А тут при тебе весь набор. Парализующий яд, настойка дурмана, противоядие, зелье правды и девка для верности. Так чего хотел, Мечников? – Мечников – ничего. А вот мне хотелось бы знать, что стряслось двадцать лет назад в Пограничном, – глядя прямо в глаза Даниле, произнес Михаил. – Ну так и спросил бы Федора Акимовича. Уж кому ведать о том, как не ему. – Не он предал князя Петра. – Ох, сынок, сынок, не тебе мне говорить о предательстве. Я и двадцать лет назад не испугался выйти перед народом, да сказать о том. И сейчас живу не особо таясь, хотя и имею опаску на предмет мести. Только от пограничников или Романовых беды уже давно не жду. А вот от кого иного, так очень даже может быть. За годы ничего не изменилось. Предал я Петра, потому как он умыслил измену. Решил порушить то, на что батюшка его жизнь положил. Да и мы, грешные, потрудились, сил не жалеючи. Не предай я тогда Петра, и не было бы сегодня единой Руси. – Убивать-то к чему? Всю семью. Под корень. – А вот это уже не твоего ума дело. Лучше давай вернемся к тебе. Так каким ты боком к Романовым? – Родня. Близкая. – Не было у Михаила Федоровича родных, кроме потомков Рюрика. И на стороне деток он не имел. Он вообще не был ходоком, потому как жену свою любил. – А коли я сам Михаил и есть? – Шутить, стало быть, решил. Только отшутиться ить не получится. Отсюда у тебя только одна дорога – на тот свет. А коли так, то я и стараться не буду. Достанет с тебя одного лишь зелья правды. – А что так? Жечь каленым железом не нравится? – Не нравится. И никогда не нравилось. – А для чего же тогда это богатство содержишь? И коли судить по смраду, оно не простаивает. – И это тоже не твоего ума дело, – открывая толстую дубовую дверь, произнес Данила. В помещение вошла девка в распахнутой шубке. В руках две кружки и кувшин со сбитнем. Последний она пристроила на краю горна, чтобы оставался горячим. Пустую кружку поставила на стол перед боярином, а с полной направилась к Романову. Подойдя к нему, она потянулась было к носу, дабы зажать его, но Михаил отвернулся. – Не нужно. И так выпью, – произнес он. Тогда она ласково улыбнулась и приподняла его голову, чтобы было сподручней. Он с удовольствием выдул сбитень с характерными нотками вкуса зелья правды. Хорошо приготовлен, между прочим. Жаль только холодноват. – Данила Ильич, просьба одна есть, – допив, произнес Романов. – Говори. – Ты пока со мной не закончишь, Ксению-то не трогай. – За мной зряшного изуверства никогда не водилось. Не станет нужды, никто ее пытать не будет. Расслабься. А Машенька тебе поможет, – кивая на девушку, произнес боярин. Та с многообещающей улыбкой сняла с себя шубку, потом, призывно извиваясь телом, избавилась от сарафана. По зимней поре на ней обнаружились шерстяные панталоны. К слову, привнесенные именно Михаилом. Заботился он о женском здоровье. Ему рождаемость нужно было поднимать, а не полагаться на естественный отбор. И результат был. Марии на вид лет двадцать пять. И мастерицей она оказалась ничуть не хуже Ксении. Знала, как возбудить мужчину и как доставить ему удовольствие. Как ласки превратить в сладостную пытку. Словом, профессионал, что тут еще сказать. Только в этот раз ей попался неправильный клиент. Тело реагировало вполне ожидаемо, потому как разум в его реакции не участвовал совершенно. Зато сам Михаил смотрел на нее с нескрываемой иронией, время от времени переводя взгляд на Данилу. Тот сидел в углу, попивая горячий сбитень. При этом взгляд его все больше мрачнел, так как на все вопросы девки у Михаила неизменно находился ироничный ответ. Порой прилетало и ее начальнику. Наконец Строев усомнился, что в первой кружке имелось зелье. Достал из кошеля склянку и, наполнив пустую тару повторно, щедро плеснул в нее новую порцию. Михаил с самым искренним видом поблагодарил его за горячий напиток, который теперь оказался куда вкуснее. – Ну и как такое возможно? Ты выпил противоядие? И когда бы успел? Более часа минуло, как тебя схватили. Оно уже не подействует, – выгнав девку, произнес Данила. – Никак Федор нашел какое иное зелье? – А может, все проще? Скольких ты знал, способных противостоять зелью правды? – хмыкнув, поинтересовался Михаил. – Только одного. – Так, может, я и есть он? – Михаил Федорович погиб. Я лично видел его в гробу. Да и не можешь ты быть им. – Ну так тело – это всего лишь сосуд, наполненный душой. Витал мой дух, витал, да волей Господа оказался в опустевшем теле, из коего выбило прежний дух. Данила непроизвольно перекрестился. – Брось. Ты никогда не был особо набожным, – покачал головой Михаил. – Так что сталось с Петром, его семьей и Алией, а, Данила? Как так случилось, что вы с Федором и Ростиславом извели их всех? – Ты не можешь быть Михаилом, – убежденно произнес боярин. – Конечно, не могу. Как не могу знать и о том, что однажды стрела пробила тебе мошонку, и повезло тебе лишь потому, что она была бронебойной, да я случился рядом. Чего смотришь, Данила? Ты спроси меня о том, что знать могли только ты и я. Мне, конечно, несложно и самому, так как память у меня не в пример твоей. Да только откуда мне знать, что ты помнишь, а о чем уж накрепко позабыть смог. И боярин спросил. Потом еще. И снова. Их игра в вопросы и ответы длилась более двух часов. Бывало и такое, что Данила бросал на Михаила победные взгляды, будучи уверенным в том, что подловил самозванца. Но после выяснения всех обстоятельств оказывалось, что это именно его подвела память.