Он оказался прав. Их товарищей также встречали. Причем куда удачнее. Добродушный здоровяк сидел прислонившись к стволу дерева, из его груди торчала стрела, но судорожные вдохи говорили о том, что он все еще жив. Балагур вовсю рубился с воином, вооруженным мечом и щитом. Причем Зван явно превосходил разбойника, задавая свой рисунок боя, но не ставил финальную точку. Ему приходилось все время удерживать разбойника между собой и лучником, лишая того возможности выстрела. Вражеский стрелок настолько увлекся попыткой выцелить ловкого бойца, что проморгал момент появления новых действующих лиц. Зато Ждан тянуть кота за подробности не стал, вскинул лук и вогнал ему стрелу точно между лопаток. Зван сразу же уловил, что ситуация изменилась, и молниеносной серией из трех выпадов достал мечника, вскрыв ему глотку. Перебежал к раненому лучнику и коротко чиркнул по его горлу, завершая схватку. – Добролюб! – тут же бросился он к товарищу. – Зван, не трогай! – окликнул его Михаил. Приблизился. Осмотрел. И недовольно дернул щекой. Рана тяжелая, если не сказать смертельная. Шансы невелики даже в его мире. Здесь – практически приговор. Практически, но необязательно. Случалось, что и с подобными ранами выживали. Единицы. Тут все зависит от многих факторов, сошедшихся в одной точке, вплоть до угла, под которым вошла стрела, и где ею ковырялись до выстрела. Но при наличии квалифицированной медицинской помощи, даже на уровне средневековой Византии, шансы значительно возрастали. Если сравнивать с полной безнадегой, ясное дело. – Пока мы ему помочь не можем. Мне нужна моя переметная сума. С собой только пара бинтов, тампоны и вот это, – извлекая из кошеля на поясе флакон мутного стекла, произнес Романов. – Что это? – поинтересовался Зван. – Маковая настойка. Ему будет не так больно. Но с разбойниками нужно разобраться как можно быстрее. Иначе ему уже не помочь. – А сейчас? – не унимался балагур. – Сейчас ему еще можно попробовать. Но с каждой минутой времени у него все меньше. – Ну и какого тогда ждем. Пошли прибьем этих гадов. Добролюб, ты погоди немного. Мы скоро. Михаил не стал указывать на тот факт, что раненый ничего не понимает, одурманенный наркотиком. Незачем. Здоровая злость Звану сейчас только на пользу. Тем паче на фоне того, что молодой воин себя полностью контролирует и головы не теряет. А там, глядишь, удастся отыграть драгоценное время и помочь-таки раненому. Когда они наконец вышли к каравану, у повозок все еще рубились. Нападающих, как водится, было больше, чем обороняющихся. Четверых возниц не видно. Двое укрываются за спинами воинов и отчаянно натягивают тетивы арбалетов. Купец рубится плечом к плечу со своими охранниками. Двое из них лежат на земле недвижимыми. Остальные еще держатся. Удара в спину нападающие явно не ожидали. Удачно пущенная стрела. Брошенные нож и топорик. Да, налетевшие со спины двое воев разом качнули весы в сторону обороняющихся. И уж тем паче при том, что Зван с ходу вогнал оба клинка в спины двум воинам. Михаил также не остался в стороне, срубив третьего. Несколько секунд, и уже праздновавшие победу разбойники оказались в роли проигрывающих схватку. Да кой черт разбойники! Вооружение, броня, выучка, слаженность действий… Они кто угодно, но только не ватага разбойников. Глава 9 Ксения – Ну как ты тут, богатырь? – входя в комнату, спросил Михаил. – Твоими стараниями, – вымученно улыбнувшись, с трудом ответил Добролюб. – Не столько моими, сколько Божьей волей, – возразил Романов. А и то, поверить, что ему удалось вытащить с того света раненого с пробитым легким, было мудрено. Однако он это сделал… Сразу же после того, как они перебили большую часть нападавших, а меньшая сумела спастись бегством, Романов поспешил к раненому, оставленному в лесу. Благо других столь же серьезных случаев не было. Не сказать, что все оказались целы, но они могли и обождать. Главное, что кровотечение остановлено жгутами и давящими повязками. А иначе практически безнадежный случай непременно оставили бы на потом. Другим везением оказалось то, что ранили Добролюба бронебойной стрелой, с граненым наконечником в форме иглы, без каких-либо зазубрин. И что немаловажно, он был крепко закреплен на древке. Данные обстоятельства Михаил выяснил, изучив стрелы убитого лучника, а потому подготовился, резко выдернул стрелу и, с помощью Звана избавив раненого от кольчуги, подступился к ране. К тому моменту, когда он вынужден был признать, что сделал все возможное, Добролюб все еще был жив. Вообще-то раненый нуждался в покое и уходе, но никто ему этой возможности не предоставил. Михаил предложил было остаться с ним, а когда вопрос разрешится так или иначе, он самостоятельно вернется в Червень. Однако Горазд отказался ослаблять отряд на еще одного воина. Тем более что у двоих были серьезные рубленые раны на руках, а одному стрела насквозь пробила бедро. Пришлось везти бедолагу в носилках, подвешенных между двумя лошадьми спокойного нрава. Романов и без того сомневался в благополучном исходе, а тут так и вовсе уверился, что часы, а то и минуты воина сочтены. Но случилось то, что случилось. Когда они достигли предместья Червеня, Добролюб все еще дышал. Хотя и выглядел хуже мертвеца. Романов уговорил Горазда прекратить издеваться над парнем и позволить немедленно определить его на постой. Сам же поскакал вперед и нашел в городище небольшой аккуратный домишко. Проживавшая в нем девица, или все же девка, согласилась принять раненого. Только заломила безбожную цену, обосновав это упущенной выгодой. Михаил заплатил без раздумий. Чем, похоже, серьезно озадачил хозяйку. Вообще-то можно было обосноваться и за куда меньшую плату на том же постоялом дворе, но у Романова имелись свои причины. Горазду он заявил, что Добролюбу помимо ухода нужен еще и покой, о чем на постоялом дворе не могло быть и речи. И без того чудо, что довезли… Михаил откинул одеяло, присел рядом с Добролюбом и, ободряюще улыбнувшись, принялся снимать бинты. Открыв рану, убедился в том, что ее края выглядят вполне нормально. Сукровица из дренажа сочится чистая и прозрачная как слеза. Произвел пальпацию. Память услужливо подсказывала ему тактильные ощущения, вбитые в подкорку раз и навсегда. По всему выходило, что внутреннего воспаления нет. А значит, дренаж можно убирать. Из сеней послышалась возня. Громкий шепот, хотя слов и не разобрать. Шлепок, не иначе как по упругой попе под легким сарафаном. В ответ же, вместо игривого смеха, который следовало бы ожидать от хозяйки, злобное шипение. Молодец, Ксения. Все же он в ней не ошибся. – Не знаю, Добролюб, что за ангел-хранитель распростер над тобой крыла, но ты счастливчик, каких мало, – заканчивая менять повязку, произнес Михаил. – Знать, в свои умения не больно-то и веришь, – с трудом произнес парень, от которого осталась хорошо как половина, уж больно исхудал. – Мои умения – кровь остановить, да рану промыть. Остальное все в Божьих руках. – Я вот гляжу на тебя, Михайло, и диву даюсь. Все-то тебе дается, и все-то ты знаешь. Биться любым оружием мастак. Раны обиходить можешь так, что знатному лекарю не под силу. С того света кого вытянуть, и то тебе подвластно, – войдя в горницу, произнес Зван. Вид недовольный. Ну или, вернее сказать, разочарованный. Не иначе как думал подкатить под бочок хозяйке. А она ему облом выписала. Михаил точно знал, что у балагура с ней прежде все бывало ладком. Да и отчего бы нет, коли монета водится. Ксения – баба статная и видная, кровь с молоком, но ни разу не толстая, хотя и имеет двух деток. Овдовела два года тому. Пыталась честь по чести тянуть вдовью долю. Да только несчастья начали сыпаться на нее одно за другим. Год назад завязала свою гордость в тугой узел и обосновалась в городище. Сына с дочерью определила к сестре и помогает ей деньгой. Девка-то девка, но на самое дно не упала, по кабакам попусту не шляется, вином не злоупотребляет. С кем попало в постель не прыгает. Перебирает. Имеет право, между прочим. Романов лично проверял. Бог весть откуда она все это знает, коли была честной мужней женой, но в этом деле она знатная мастерица. – Живу давно. Видел много, – хмыкнув, ответил Михаил Звану. – А сколько тебе уж? – поинтересовался балагур. – А то эдак на вид сразу и не скажешь. – Сорок три годочка уж, – ответил Романов. Вранье. Если брать Лешека, то ему только тридцать один. Если самого Михаила, то, по сути, уже за шестьдесят получается. Сорок – тут уже почтенный возраст. Хотя старостью его называть не получится, если только в среднем по больнице, где в статистику входит и детская смертность, и от болезней, которых тут хватает. Если же сумел уберечься, то-о… Здоровая экология, натуральные продукты. Словом, стариками это время не удивить. – Я думал, помладше будешь, – заметил Зван. – Бывает. А что до Добролюба, так он еще там, в лесу помереть должен был. Но Господь не попустил. И моей заслуги в том нет. Ладно, делать нам тут больше нечего. Ну что, поправляйся, друже, – потрепал он раненого по плечу. – Твоими стараниями, – благодарно произнес тот. – Пошли, Зван, – поднимаясь с постели, произнес Михаил. В сенях столкнулись с хозяйкой, поклонившейся мужам, как того требовал обычай. Михаил задержался ненадолго, проинструктировал ее, что именно и как следует делать. Вообще-то ничего нового. Но, как говорится, повторенье мать ученья. Под конец, пропустив вперед Звана, Михаил протянул Ксении пятьдесят копеек. – Так сполна же уплачено, – удивилась она. – Это за то, что не путаешь одно с другим и договор блюдешь, – с самым серьезным видом пояснил он. Была у него мысль привязать ее к себе, влюбив. Она, конечно, за этот год очерствела, взглянув на жизнь под другим углом, и обзавелась здоровым цинизмом. Так что окрутить такую сложно, но возможно. Потому что в каждой женщине живет восторженная девочка, ожидающая своего принца. Вот только времени у него нет. Ну и еще один недостаток. Нет страшнее врага, чем женщина. Если решит, что ты ее предал, не остановится ни перед чем. Поэтому он решил приручать ее методом кнута и пряника. Пока только ластится, но скоро и твердость выкажет. Когда к вящей выгоде, да удерживая за причинное место, так оно надежней получается. – Где вас бесы носят? – недовольно встретил их Горазд, едва они переступили порог гридницы. Михаил со Званом лишь переглянулись. С чего бы десятнику яриться, коли они прибыли вовремя? До выхода на тренировочную площадку еще минут десять. К слову, часы тут все те же водяные, что измыслил Романов еще в бытность свою в Византии. Усовершенствований ему удалось внести минимум. Минутная стрелка, конечно, имеется, но точность у них оставляет желать лучшего. Вода испаряется и требует долива, рассчитать перелив воды с точным соблюдением временных отрезков так и не получилось. Как результат, их довольно часто приходится сверять с солнечными часами. Поэтому одной из технологий, прихваченных им из своего мира, были механические часы. Правда, их он запоминал и потом восстанавливал по остаточному принципу, оставив напоследок. И никакой уверенности в том, что ему удалось все запомнить должным образом. С другой стороны, он отлично помнил устройство прибора для вычисления затмений солнца. Еще из прошлого своего пришествия в этот мир. И в этой связи у него присутствовала уверенность в том, что ему удастся-таки создать хронометр. Разумеется, когда для этого появится время. – Так мы же к Добролюбу ходили, – разведя руками, напомнил Зван. – Долго ходите, – недовольно буркнул десятник. – Что случилось-то, Горазд? – и не думая оправдываться, поинтересовался Михаил. – Князь поручение дал. Выезжаем через час. Припасов на сутки, – коротко приказал он. – Не поздновато? – усомнился Михаил. Вопрос вполне обоснованный. Здесь принято выдвигаться в дальнюю дорогу с рассветом, потому как скорость у местного транспорта невысокая. – Тут недалеко. Шестнадцать поприщ. Ага, получается порядка двадцати четырех километров. Это, как сказать, недалеко. На месте будут к вечеру. Обратно вернутся хорошо как к завтрашнему полудню. Если не станут погонять как проклятые.