— И я… Что? Приложение к тем злосчастным патентам, которые Мар так рвался оформить? Тем парадоксальней, что мне всегда хотелось, чтобы ценили мой ум, а не… оценили. Нечего сказать. — Контракт? Контракт можно разорвать. Признать несостоятельным. Опротестовать в суде при наличии хорошего юриста. А стоило кому-то понять, что ты из себя представляешь, и юристов появился бы десяток. Да в конце концов, его можно было бы перекупить… — И ты решил связать меня браком? — На тот момент это показалось мне самым удобным вариантом, — Мар взял меня за руку, и еще вчера это прикосновение вызвало бы во мне прилив нежности, но сейчас я молча спрятала руку за спиной. — Я понимаю, что ты обижена, но… подумай сама. Это выгодная для обоих сделка. Ты получила возможность работать… или думаешь, тебя приняли бы в аспирантуру, не будь ты моей женой? Самое обидное, что Мар был прав. Аспирантура… я о ней мечтала, робко, исподволь, прекрасно понимая, что все места расписаны и проплачены, и даже заступничество Лённрота не поможет. Да и не факт, что он станет заступаться… личной ученицей взять ведь не захотел. Мол, слухи пойдут… На самом деле плевать он хотел на слухи. — Тебе предложили бы место на каком-нибудь захолустном заводе, где и держали бы младшим инженером до окончания жизни. Я помог твоему таланту раскрыться. — И получил немалую выгоду, как подозреваю? Мар склонил голову, признавая мою правоту. — Ты дашь мне развод? Молчание. — Мар! — Лайма — дура… — Тебе это не мешало. — Но дура симпатичная, — он закинул ногу за ногу. — Да и в постели огонь… — Зачем мне… — После смерти отца, я послал Бринцигу предложение. Мне показалось, что это будет удачная сделка. Он пристроит свою драгоценную доченьку, у которой не самая лучшая репутация, а я получу поддержку и финансы для реорганизации производства. Почему я не ушла? Продолжила слушать эти откровения, от которых становилось не по себе? Почему вообще… — Он потребовал провести слияние. И контрольный пакет, естественно, переходил в его руки. Как понимаешь, на эти условия я не мог согласиться. Надо было заткнуть уши. Убежать. Вот только бежать мне было некуда. Мар не отпустил бы меня просто так, и кажется, уже тогда я начала понимать, насколько тяжелым будет развод. — Благодаря патентам мне удалось не просто выправить дела. Мы стали крупнейшим игроком на рынке… наши цеппелины надежней и быстрее любых других. Военные заказы… и гражданский флот тоже заинтересован. Слышала, наверное, Его Величество собирается создать воздушную сеть… Кто не слышал. Об этом проекте, который газетчики прозвали самым амбициозным со времен Первой войны, кричали на каждом углу. Одни называли его безумием, призывая остановить, — деньги можно потратить с куда большей пользой для страны. Другие ратовали за скорейшее воплощение. Как же, объединить все крупные города… цеппелины надежнее кораблей. Им не страшны шторма, из-за которых половина островов то и дело оказываются предоставлены сами себе. Высокая грузоподъемность. Скорость. И главное, защита. — Мы получили заказ на две сотни цеппелинов средней дальности, дюжину тяжеловозов и полсотни почтовиков… — Мар смотрел на меня спокойно. — И это лишь начало. Королевству нужны воздушные пути. А еще алмазы Пельшты или черный уголь Искайта. Красный мрамор. Вулканическое стекло. Альфидиум. Да и… люди. Треть королевства зависят от моря, а это без малого восемь миллионов… восемь миллионов человек, чью жизнь мы изменим. — Я рада за вас… — За нас. — Мы? — это прозвучало почти издевкой. — Разве мы когда-нибудь вообще существовали? Я, оказывается, успела изучить его. Вот слегка дернулась губа, будто Мар вот-вот оскалится. Дернулся нос. Пальцы сложились крестом… детский нелепый жест, если сложить так пальцы, то можно врать — и боги не накажут. — Признаю, я был недостаточно внимателен к тебе. Слишком занят… дела требовали пристального внимания… — И Лайма. Мар поморщился. — Она дура. — Пускай, зато беременная… — Мне нужен наследник. — Но не от меня, — я осознала это со всей ясностью. И Мар тоже понял. — Прости, но… эйт не может быть слабосилком, иначе ему не удержаться. Дышать было тяжело. И я заставила себя считать. Раз-два-три-четыре-пять… вышла Грета погулять… дети наследуют дар… но не всегда, далеко не всегда это дар сильнейшего в паре… бывает… по-разному, и Мар не хотел рисковать. — Тебе ведь не нужны были дети, — он робко тронул меня за руку. — Ты сама говорила… — Сейчас не нужны, но… — Как захочешь, родишь. Я не оставлю своего ребенка, каким бы он ни был… Именно тогда я и поняла, насколько мы… разные? — Я подаю на развод, — сказала я тихо. А Мар улыбнулся, этак, снисходительно… — Ты ведь не думаешь, что все будет просто… Конечно, не думаю. Первое заседание. И сонный судья, который не столько слушает меня, сколько наблюдает за мухами. По летнему времени их развелось прилично. Мухи ползают по графину с лимонной водой, по дубовой раме и портрету Его Величества. Они садятся на пыльные окна и даже на судейскую лысину, и тогда судья вздрагивает, поднимает вялую пухлую руку, сгоняя нахалку. Мне кажется, что все очевидно. Муж мне изменил, и я в своем праве подать на развод, тем паче Мар не отрицает факта измены. Он спокоен, и, кажется, его даже забавляет моя злость. — Она просто перенервничала, господин судья, — он привстает и удостаивается одобрительного кивка. — Женщины чересчур эмоциональны, а потому порой теряют способность мыслить здраво. Поэтому моя жена забыла, что брак наш заключен по старому обряду… …а значит, расторгнут может быть лишь по взаимному согласию. Или волей Его Величества. Впрочем, это не помешало мне вновь подать в суд. И получить очередной отказ. Отправить прошение в канцелярию… …и вызвать гнев Мара, который выразился в запрете на мою работу. — Хватит маяться дурью, — сказал он. — Этот университет себя исчерпал. Если хочешь работать, у меня найдется… — Иди на хрен! — я позволила себе выразиться и куда менее изящно. — Как грубо… Плевать. Я… почему-то чем дальше, тем злее я становилась. Обида? О да, она была, жила и не собиралась исчезать, затмевая слабый голос разума.