— Да, сэр, — ответил «кэбби», понукая лошадь. Поплутав по лабиринту тесных улочек, мастерских, складов, повозка миновала довольно опрятную улицу, обставленную фахверковыми домами в елизаветинском стиле, и выкатилась на людный Стрэнд.[28] Здесь было шумно. Цокот копыт по брусчатке и грохот железных ободьев заглушали говор нарядной толпы, кроме разве что осипших голосов пирожников, расхваливавших свой товар. Удерживая корзину на голове и вовсю трезвоня колокольчиком, торгаши разносили пирожки с мясом, ревенем, вишнею, яблоками, пышки, булочки из Челси — с корицей, лимонной цедрой и смородиной. Мальчишки, встречая пирожников, мяукали и гавкали, но те лишь добродушно отмахивались, предлагая сыграть в орлянку. Покупатель подбрасывал пенни[29] — и тут уж кому как повезёт. Выигрывал торговец — забирал пенс себе. Проигрывал — отдавал пирожок бесплатно. Тут же в толпе бродили лоточники, чьи куртки и брюки были припорошены мукой, — эти продавали чёрствый хлеб. Публика, что побогаче, могла зайти в булочную, чтобы купить свежий, а вот работяги с Ист-Сайда брали вчерашний — всё ж подешевле. У дверей театров дежурили продавцы бутербродов с ветчиной. Готовые накормить желающих за полпенса, они носились с большими плоскими корзинами, полными сэндвичей, или катили перед собой тележки со снедью. «Чего это я всё принюхиваюсь?» — нахмурился Чуга и вспомнил, что не успел позавтракать. Ну пенс на пирог с рыбой сыщется в его карманах… — Будешь? — спросил Вэнкаутер, доставая из кармана плоскую фляжечку. — Ржаное! Фёдор помотал головой. — Ну как знаешь… — и шкипер хорошо приложился, выдохнул, занюхал рукавом, крякнул. — Ты, парень, как — женат? — Был, — коротко ответил Чуга. Облизнувшись и пряча фляжечку, Фокс кивнул. — Вот и я попался в Евины сети… — сказал он. — Пенни её зовут. Пеннивелл Монаган. Помор вопросительно глянул на капитана. Тот угрюмо кивнул. — Сестрица она нашему Сайласу. Стерва, каких свет не видывал! Сколько раз я её бросал, а всё без толку. Тянет! Пять раз от неё уходил — и возвращался обратно… А жадна до чего! Чего скопил, этой… этой… отнёс, а ей всё мало! Стал контрабандой промышлять, в такое дерьмо вляпался, что… — Шкипер махнул рукой. — А по весне перегорел будто. Всё мне обрыдло, и подался я до Европы, лишь бы сучку эту не видеть подольше. Раньше-то скучал, томился по ней, а как предложили мне фрахт до Архангельска, так я обрадовался даже. Вот жизнь… Вперив мутный взгляд в лошадиный зад, Вэнкаутер смолк. Фёдор не знал, стоило ли ему высказываться, но шкипер сам положил конец его недолгим раздумьям. — Приехали, — промычал он. — Вылазь. Кэб остановился на углу Чаринг-Кросс-роуд, где стоял мрачного вида отель. Этажей в нём было много, а с виду тюрьма тюрьмой. «Хэнсом» помощника капитана уже стоял у парадного. — Здесь, что ли? — удивился Хэт. — А где? — несколько агрессивно спросил Сайлас. Приметив Чугу, он скривился. — Ну-у, князь всё-таки… — растерянно пробормотал матрос. — Я думал, он в замке будет каком или во дворце… — Раз уж решил за океан податься, — назидательно сказал помощник капитана, — стало быть, продал он свой замок! Понял? — А-а… — Пошли, — буркнул Фокс. Минуя дремлющего швейцара, моряки поднялись на третий этаж, попав в коридор, куда выходили двери номеров. Шипящие газовые факелы, поднятые бронзовыми конечностями статуй, плоховато освещали ковровую дорожку под ногами, атласные обои на стенах и двери из тёмного дерева. В конце коридора, под аркой фигурного окна, чах фикус в кадке. — Тридцать восьмой апартамент, — объявил Вэнкаутер, пошатнувшись, и решительно постучал в дверь. — Да-да! — откликнулся молодой голос. — Войдите! Сайлас моментально сорвал с головы мятую фуражку и первым переступил порог. — Князь… э-э… как вас там? — осведомился он. Навстречу вошедшим шагнул парень лет двадцати пяти. На нём были клетчатые брюки в обтяжку, как у Фокса, и твидовый пиджак. Рыжеватые волосы и конопушки придавали нечто мальчишеское его породистому, холёному лицу, и тут не помогали ни пушистые бакенбарды, ни щёточка усов — солидности князю они не придавали, а пронзительные голубые глаза глядели живо и с юмором. Тонкие губы вроде бы и стремились поправить положение, сжимаясь в полоску, но ненадолго — приятная улыбка тотчас же размыкала их. — Я… — вякнул Монаган, но шкипер властно отодвинул его. — Меня зовут Вэнкаутер Фокс, — величественно отрекомендовался он, — я капитан шхуны «Одинокая звезда». — Туренин,[30] — представился князь, — Павел Андреевич. Это я с вами тогда договаривался? Фокс кивнул так резко, что еле удержал равновесие. — Когда отправляемся, капитан? — чопорно спросил Туренин. — Как только изволите прибыть на борт, так сразу. — Я готов! Сай Монаган оглянулся в растерянности. — А где же ваши вещи? — пролепетал он. — Всё своё ношу с собой! — рассмеялся Павел, подхватывая кожаный саквояж. Лицо Хэта вытянулось. — И всё? Вы же этот… ну как граф! Туренин вздёрнул голову. — Рюриковичи мы, — надменно проговорил он. — Мои предки верой и правдой служили царям-государям, но нынче от былого блеска остался лишь гордый герб. Имение пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами, а я, как видите, собрался в поход за славой и богатством! «Нормальный вроде парень, — подумал Чуга. — Не корчит из себя барина…» Вэнкаутер отвесил шутовской поклон, и вся компания покинула княжеские апартаменты. Когда многочисленная «свита» Туренина вернулась, Марион уже была на борту, красуясь в новой шляпке с Хай-стрит. — Представляете?! — кинулась она к Фёдору. — Мы встретили карету с самой королевой Викторией! — Да неужто? — улыбнулся Чуга. — Да-да! — возбуждённо тараторила девушка. — А потом мы обедали в ресторане «Гэлант Эндивор», что на Кингз-роуд в Челси. Подавали индюшку с орехами, и там ещё был очень вкусный сыр — «стильтон» называется… Тут она заметила незнакомца и чопорно поклонилась. — Позвольте вам представить Паула Андрэ… — развязно проговорил Сайлас и ухмыльнулся: — Как там дальше, князь? — Павла Андреевича Туренина, — ровным голосом проговорил его сиятельство. — Во-во! — Очень приятно, Павел Андреич, — церемонно сказала девушка, подавая руку. — Мисс Марион Дитишэм. Князь непринуждённо коснулся губами изящных пальчиков. — Просто Павел, — проговорил он со скользящей улыбкой, — этого достаточно. — Ну довольно по палубе шаркать, — грубо сказал Сайлас. — Отчаливать пора! Хэт! Эфроим! Тэбби! — Глянув на Чугу, он рявкнул: — А ты чего стоишь?! Марш на корму! Фёдор молча двинулся, куда сказано. Из каюты, где почивал Мануэль, накатывали сопение, стоны и причмокивания. Пьянь отсыпалась… …К вечеру того же дня шхуна обогнула мыс Норт-Форленд и проследовала в Дуврский пролив, который французы упорно именовали Па-де-Кале. Глава 3 БУНТ Ирландия, дивный зелёный остров, осталась далеко за кормой. Вокруг простёрся океан, без конца и без края, Большая Солёная вода, как индейцы говаривали. Только раз далеко на севере зачернел пароходный дым, но за ночь всё рассеялось, и снова одни лишь обливные валы заполонили весь видимый мир, от горизонта до горизонта. Они катились, как в давние первобытные времена, волнуясь над солёной пучиной. Синее небо, зелёное море и чёрная шхуна. Картинка! Скучать Фёдору не доводилось — то с парусами возня, то за штурвалом топчешься, а выдастся свободный часок — с револьвером «играешься». Обычно Чуга удалялся, куда было можно на корабле, скажем на бак. Там, прикрытый парусами, он повторял и повторял свои штудии, учился мгновенно выхватывать револьвер. Мушка мешала, цеплялась — Фёдор её спилил напрочь. Бывало, по три часа упражнялся, хватаясь за рукоятку до самого обеда, и потом ещё, пока рука совсем не переставала слушаться упрямого хозяина. И начинало получаться. Однажды, когда Бойд застал его врасплох, Чуга просто в изумление пришёл — «смит-вессон» сам будто прыгнул ему в руку! Одно, неуловимое глазом, слитное движение — и дуло холодно глянуло на Флэгана. — Ничего себе… — пробормотал Бойд и внимательно посмотрел на Чугу. — А ты делаешь успехи. — Как учили, — хмыкнул Фёдор, бросая револьвер обратно в кобуру.