— Все это свежее, домашнее, — заверила Нелли Ивановна. Коньяк она, очевидно, тоже считала домашним припасом. Самоваров нахмурил брови: — Что это такое? Он сам тут же понял, что задал глупый вопрос, и поправился: — Зачем это все? — Вы столько сделали для Тошика! — проговорила Нелли Ивановна взволнованно. — Вам даже трудно себе представить, как мы благодарны. — Я ничего не делал! — Как ничего? После нашей предыдущей встречи мальчика оставили в покое. Моментально! Ни слова больше о тех диких подозрениях, которые… Я же понимаю: чудес не бывает! И она улыбнулась Самоварову так, как улыбаются солнцу. Он покраснел: — Я тут ни при чем. Вы все преувеличиваете. — Ничуть! Вы должны знать, чего стоит покой матери… Это все домашнее, свежее, от чистого сердца! Кушайте! Мы просто шли мимо. Были на этюдах — здесь неподалеку, на берегу Нети. Саша, покажи этюды! Саша послушно открыла этюдник и извлекла из него две небольшие картонки. Они вкусно пахли свежей масляной краской. Но этим и исчерпывались их достоинства. Любящие мать и сестра намазали для Тошика две картинки с невразумительными кустами, похожими на подушки, и яично-желтой, очень кривой часовней. Даже для стоматологов это была неважная живопись. А уж для студента художественного института и подавно! — Тошик очень загружен сериалом, а сессия на носу, — пояснила Нелли Ивановна. — Мы делаем, что можем. Два месяца я не держала кисти в руках и вот никак не могу набрать форму. Если бы не Саша… Тошик хочет поступать во ВГИК, ему посоветовали вплотную заняться пейзажем и интерьером. И мы, как можем… Но у него все время отнимает сериал! К тому же он снова ночует у Катерины Сергеевны… — Мама! — укоризненно сказала Саша. — Не волнуйся, Николай Алексеевич в курсе. Я мать! Для меня нет запретных тем, — убежденно заявила Нелли Ивановна. — Я понимаю, сейчас эта женщина переживает нелегкие времена. Она переживает из-за мужа, ей нужна поддержка, хочется отвлечься, и все такое. Но в конце концов, бедный ребенок не виноват… — Мама! — Тошик открытый, добрый мальчик! Нельзя свои психологические проблемы решать за счет ребенка. Может быть, ее муж лежит сейчас где-нибудь в лесополосе под кучей мусора, а она… — Мама… Самоварову очень понравилась Саша Супрун — она мало говорила. Несмотря на кукольную внешность, она была очень серьезной, сидела тихонько в уголке и совсем не улыбалась. А Нелли Ивановна улыбалась все время и не могла молчать. Она разволновалась, разрумянилась. Ее черные глаза метались от предмета к предмету и задерживались только на желтоватом спокойном лице всемогущего Самоварова. — Конечно, сериал много значит для Тошика, — быстро говорила она. — Он очень увлекся, да и мы с Сашей привыкли к съемочной группе. Многих мы полюбили, как родных! Ник Дубарев замечательный человек. И Марина прелесть, пока не выпьет, и Олег Адольфович. И Федор Витальевич по-своему замечательный человек, и Леша Кайк. Если бы вы знали, какой у Леши аппетит! Он так любит мои пироги с капустой. Вы кушайте! Все свежее!.. О чем это я? Ах да! Мы все стали почти как родные. Саша Рябов даже… Саша умоляюще глянула на мать, та осеклась. Но все-таки молчать ей было невмочь. — Кушайте, это все домашнее! Саша Рябов тоже стал нам как родной. Он очень хороший мальчик. У него практически никогда не было семьи: родители-алкоголики, трудное детство. Такие обычно катятся по наклонной, но Саша стал спортсменом, поступил в театральный институт, работает на телевидении. А ведь ему всего двадцать три года! Самоваров никак не мог понять, куда она клонит. Есть ему не хотелось, коньяку тоже. Члены съемочной группы его интересовали мало. — Я знаю, вы умный, тактичный человек, — с жаром продолжила Нелли Ивановна. — Вы в жизни прошли через многое и сумеете найти нужные слова. Тошик рос без отца, который погиб десять лет назад. Сейчас Тошику, как никогда, нужно рядом мужское плечо… Кушайте! Коньяк хороший, не паленый! «Ну вот, бутылку коньяку выпил Кайк, а меня теперь обяжут из благодарности усыновить кучерявого оболтуса Тошика!» — нахмурился Самоваров. Тошик уже не казался ему таким симпатичным. — Прошу вас, поговорите с моим сыном по душам! — взмолилась Нелли Ивановна. — Екатерина Сергеевна совершенно не способна понять… — Мама! — снова подала из своего угла голос молчаливая прекрасная Саша. — Что «мама»? Да, я мать! Да, я борюсь за своих детей любыми средствами. И беседа ребенка с умным, опытным, тактичным человеком — не такое уж негодное средство. Николай Алексеевич, вы знаете, что Тошик — очень домашний, добрый мальчик. Женщина зрелая, пресыщенная легко может нанести ему непоправимую психологическую травму, последствия которой… Николай Алексеевич, вы должны подсказать ему, что ничего хорошего эта связь не сулит. Образ жизни и безудержная сексуальность Екатерины Сергеевны губительны для его молодого организма! — Позвольте, что вы мне предлагаете? Очернить в глазах вашего сына госпожу Галанкину? — удивился Самоваров. — Конечно. Вы поняли меня без лишних слов! Тошик вас послушает. Он вас глубоко уважает! Кушайте! — воскликнула Нелли Ивановна и придвинула черемуховый пирог вплотную к Самоварову. — Мама! Мама! — Не спорь со мной, Саша! Ведь на самом деле ты во всем со мной согласна. Ты только из ложной стыдливости не хочешь путать в дело посторонних. Но Николай Алексеевич не посторонний. Он стал нам как родной! «Съел пирожок — и сразу в родню записали. Это уж слишком! — подумал замороченный Самоваров. — Скорей бы эти красавицы убрались. А ведь правда, красивые обе, как куклы…» — Я мать! Вы понимаете меня, я это чувствую, — сказала Нелли Ивановна, дернув Самоварова за рукав. Она так проникновенно глянула ему в глаза, будто он действительно — хотя бы в прошлой жизни — был матерью. — Вы ведь знаете нашего Тошика, — продолжила она. — Это воск! Вот за Сашу я так никогда не боялась. И сейчас не боюсь, пусть она и девочка (сами знаете, какие теперь девочки!). Но у Саши характер твердый, голова холодная. За ней сейчас ухаживает очень хороший мальчик, Женя Броваровский. Он племянник главного стоматолога области, и я уверена… — Мама! — Хорошо, не буду! — отступила на этот раз Нелли Ивановна. — Саша Рябов тоже очень хороший мальчик, но у него есть одно большое но. Вы ведь видели, Николай Алексеевич, какая у него мышечная масса? Хотя бы в последней серии, где он гири ворочает? Самоваров кивнул. — Так вот, даю руку на отсечение, он принимает стероиды в лошадиных дозах. А если вспомнить, что родители у него алкоголики… Знаете ли, наследственность такая вещь, что я сказала дочери… — Мама!!! Нелли Ивановна метнула в Сашин угол горячий взгляд. — Я медик! Я знаю, что говорю! Если он не принимает стероиды, то как ты объясняешь то, что происходит с ним в последнее время? — Ничего особенного с ним не происходит, — упрямо буркнула Саша. — Нет, происходит, и ты знаешь это лучше меня! Наконец-то и Самоваров заинтересовался лицами, которые стали семейству Супрун как родные. — Саша Рябов — это актер из сериала? И с ним что-то не так? — спросил он. — Именно не так! — обрадовалась вопросу Нелли Ивановна. — Он сам не свой. Он вообще неразговорчивый, слова из него не вытянешь, а тут и вовсе замолчал. Сидит, молчит, как в трансе. В глазах тоска. И вообще все лицо какое-то перекошенное, будто у него болит что-то. Я спросила — ничего не болит, говорит. Зубы в порядке, я сама смотрела. Но молчит! Я, грешным делом, подумала, что у них с Сашей нашей размолвка. Саша ведь за Сашей ухаживает, хотя сейчас это как-то иначе называется. Как, Саша? — Никак. Мы просто друзья, — ответила Саша. Саша и Саша. Очень мило! Самоваров задумался, кто из них за кем ухаживает. Нелли Ивановна, будто угадав его сомнения, пояснила: — Чтоб яснее было, я прямо скажу: Саша Рябов влюблен в нашу Сашу. А Саша — не знаю, пока непонятно. Она сама, кажется, не разобралась. Так вот, я было подумала, что они поссорились — знаете ведь, как это у детей бывает? Пустяк — и готова вспышка. Так ведь? Самоваров согласился. — К тому же стал очень активен Женя Броваровский, — добавила Нелли Ивановна. — Женя как раз вышел из академического отпуска, и наша Саша теперь реже бывает у Тошика в павильоне. Но оказалось, я ошиблась! Они не ссорились! Саша Рябов по-прежнему от нашей Саши без ума, и я обиняками выяснила, что про Женю Броваровского он не знает ничего до сих пор! Впрочем, как раз в этом нет ничего странного. Саша от природы не очень-то сообразительный мальчик. И основательно заторможенный. Чего вы хотите — родители-алкоголики! — Мама, — вздохнула Саша. — Саша — очень добрая девочка. Я всегда знала, что она не сможет сделать Саше больно. Так и оказалось! Я, как мать, откровенно с ним поговорила и поняла, что наша Саша ни при чем. Он сам по себе мается. Ведь все у него нормально — и на съемках, и в институте. На гонорары он машину себе купил. Смешно: живет в общежитии, а раскатывает на машине (такая корейская, тупоносая). Все у него в шоколаде, как говорится. Откуда же тогда угнетенность психики? Рассеянное внимание, тревожность? Ясно откуда. Стероиды! Анаболики! — Они так сильно действуют? — спросил Самоваров. — Конечно! — уверенно ответила Нелли Ивановна. — Они уродуют тело человека (а все чрезмерное, пусть это даже мускулатура, есть уродство!). Стало быть, они просто не могут не оказывать влияния на психику. В организме ведь все взаимосвязано. Прибыло бицепсов — убыло мозгов. Саша на последних съемках был в великолепной физической форме. Зато он не мог запомнить простейших реплик! — Да, я что-то такое слышал. — А этот скандал с Карасевичем! В тот самый день! Так со стероидами всегда и бывает: депрессия, вялость, подавленность — а потом нервный срыв. Что-то ни про какие скандалы в съемочной группе, тем более в день злополучной вечеринки, Самоваров ни разу не слышал. Наоборот, считалось, что все было там гладко и мирно — компания веселилась, танцевала мамбу. И Рябов, и Карасевич — оба участвовали в плясках и не ссорились. — Неужели был срыв? — спросил удивленный Самоваров. — Еще какой! Они едва не поубивали друг друга — Саша и Карасевич, — сообщила Нелли Ивановна. — Сначала они кричали дикими голосами, потом сцепились, и Карасевич стал душить Сашу. Но Саша сильнее. Он отбросил Федора Витальевича к стенке, и тот… Наконец неразговорчивая Саша вскочила с места и из полутьмы тихого уголка выбежала на середину мастерской. — Не было ничего этого! — крикнула она. Ее кукольное лицо пылало — левая щека сильнее, чем правая. Глаза блестели, губы-вишни вздрагивали.