Алена назвала точное время. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что он разговаривал со мной по телефону из «Пилигрима». Он спросил, где я. Я ответила ему, что здесь. Он подумал, что я ему соврала. Но я ведь не врала — я находилась в это время на ступеньках. «Теперь мы никогда не помиримся», — от этой мысли мне захотелось плакать. Конечно, глупо думать, что взрослые люди могут поссориться, не объяснившись толком, но за последние дни на душе столько всего накопилось. Нервы стали похожи на натянутые струны. Одно неосторожное слово, поступок — и они разорвутся. А может, уже разорвались. Слезы начали застилать глаза, я собиралась уже зарыдать, но от распухшего носа и размазанной по щекам туши меня спасла Алина. — Чьи цветочки? — спросила она, входя в кабинет. — Мои, — начиная всхлипывать, сказала я. — А ревешь отчего? — Это последние цветы, которые подарил мне муж. — Умер, что ли? — мрачно пошутила Алина. — Нет, просто мы разводимся. — Из-за ремонта? — Из-за всего, — встряхнула я платок и приложила его к глазам. — И правильно, — поддержала Алина. — Будем с тобой две интересные, относительно молодые, свободные женщины. Ты разведена. У меня муж в тюрьме. Чем не пара? — Ты была у следователя? Что? Все так плохо? — Он даже разговаривать со мной отказался. Дескать, я жена преступника и вообще не имею права приближаться к районному отделению полиции. — Но почему? — Ну как же, я могу подкупить правосудие. — А ты пробовала? — просто так спросила я. Алина смущенно закашлялась, как будто у нее внезапно запершило в горле. — Я хотела предложить выпустить Вадима под залог, — продрав горло, сказала она. — Но ты не должна была так поступать! Такие вещи в компетенции адвоката. Следователь мог подумать, что ты предлагаешь ему взятку. Похоже, так и было на самом деле, во всяком случае, Алина не возмутилась и не заорала: «Как ты могла! Как он мог такое подумать!» Вместо этого она сказала: — Нет, ну что здесь такого? Пока адвокат оформит все бумаги, столько времени пройдет. К тому же неизвестно, как отреагирует прокурор на прошение выпустить подозреваемого под залог. — Но без его разрешения Вадима все равного бы не выпустили! — Как знать, — Алина заерзала на стуле. — Если следователь дружит с прокурором, то нужные бумаги можно оформить в течение нескольких минут. — В первый раз об этом слышу. — А ты вообще оторвана от жизни, — фыркнула Алина. — Ладно, закроем тему, все равно ничего не получилось. Этот Сердюк оказался таким правильным. — Алина скривилась, как будто к ней в рот неизвестно каким образом заползла гусеница. — Воронков тебя предупреждал, не зря же он сам не захотел с ним общаться. Ой, не сказала тебе, — вспомнила я. — Я же была у Воронкова. — И что? — Ничего. Я ему такие ценные сведения на блюдечке принесла, а он меня даже не поблагодарил. Я расстроилась. Хочешь людям помочь, а они отворачиваются от твоей помощи. Алина, я так и не поняла, знал ли Воронков о том, что убитый в твоем гараже парень — жених покойной Инны Кукушкиной. — Не знал, конечно, и знать не хотел. Зачем ему лишние хлопоты? Списал все на маньяка и дело закрыл. — Жаль, очень жаль. Я раньше о Воронкове была лучшего мнения, — поделилась я своими чувствами и, вздохнув, спросила: — Делать-то что будем? — Поехали, отвезем кота сторожу, — предложила Алина. — Двум котам под моей крышей тесно. Глава 17 Филимон облюбовал себе место на пороге кухни. Полагаю, что не случайно. Видя в Ромке соперника, он перекрыл ему дорогу к еде. «Слабый соперник — не соперник», — наверное, так соображал квартирант. Мы зашли в квартиру. Из детской выбежал Ромка. Он жалобно замяукал и потерся об Алинины ноги. Филимон даже не сдвинулся, не поднял голову, чтобы посмотреть, кто пришел. — Да, до чего кота довел, — Алина наклонилась и погладила Ромку, прижавшего к голове уши. — А ты собирайся! Филимон приоткрыл один глаз, взглянул на Алину и чихнул, как будто хотел этим сказать: «Чихать я на вас хотел. Мне и здесь неплохо. Никуда не уйду». — Что? — возмутилась поведением Филимона Алина, которая неоднократно мне сообщала, что разговаривает с котами на телепатической волне. — Что ты сказал?! Так и есть, по-моему, кроме «чихать я на вас хотел», он еще кое-что добавил. — Марина, хватай его! — скомандовала Алина. — Нет, лучше ты, — вспомнила я о том, что Филимон может и укусить. Алина выбежала в прихожую, через секунду вернулась с шарфом, в котором мы привезли сюда Филимона. Для пущей надежности, она приволокла еще проволочный садок. — Загороди ему вход в кухню, а я накину на него шарф, — прошептала она, зверски сверкая глазами. Я с опаской перешагнула Филимона и стала так, чтобы тот не смог отскочить назад. Алина, растянув шарф, пошла на кота. Филимон вел себя спокойно, беззаботно лежал и смотрел на наши передвижения. Судя по его наглой морде, он думал, что новая хозяйка хочет его укрыть, чтобы его не продуло на сквозняке. Алина накрыла его шарфом и придавила к полу ладонями. — Сетку давай, — успела крикнуть она и тут же завопила от боли: — А-а-а! Филимон, до которого дошло, как подло его обманули, глубоко впился зубами в ее палец. Превозмогая боль, Алина завершила начатое, опустила кота в сетку. Когда Филимон был уже в заточении, квартиру огласил торжествующий визг. Воплем мартовского кота Ромка оповестил соседей о победе над соперником. Он визжал от счастья, хотя это была и не его победа, ну да кто об этом знает, если на душе у котика радостно. Бросив сетку с котом на заднее сиденье автомобиля, мы помчались в гараж. Всю дорогу Филимон орал и пытался выбраться из плена, даже пробовал перегрызть стальную проволоку. Только перед самыми воротами гаража он угомонился и притих. — Ну слава богу, — Алина мельком бросила взгляд на кота. — Я боялась, что, если он так будет визжать как недорезанная свинья, сторож его не возьмет. Гаражные ворота были закрыты. Нас этот факт ничуть не удивил. Семен Иванович держал ворота на замке, но для владельцев боксов оставлял незапертую калитку. На этот раз, несмотря на раннее время, всего половина шестого, калитка тоже была закрыта. — Смотри, как на Семена Ивановича недавние события подействовали. Теперь бедняга не сможет спать целыми сутками. Алина постучала кулаком по калитке. Спустя три минуты она повернулась к воротам спиной и стала колотить по ним подошвой босоножки. — Иду, — раздался за воротами неожиданно молодой голос. Калитка распахнулась, и вместо старенького Семена Ивановича мы увидели молодого парнишку. Лет ему было семнадцать, не больше. Худенький, щупленький, с наивными голубыми глазами в пол-лица. — Из какого бокса? — строго спросил мальчик. Стараясь выглядеть солиднее, он глубоко вздохнул, чтобы грудная клетка казалась пошире. — Из двадцать восьмого, — опешила Алина. — А ты кто такой? И где Семен Иванович? — Семен Иванович умер. Два месяца я буду исполнять его обязанности, пока кооператив не найдет нового сторожа, — выдохнул он. — Как так умер? Мы ведь два дня назад с ним разговаривали. Отчего он умер? — Как раз два дня назад дедушка и умер, — сообщил парнишка. — Так ты внук Семена Ивановича? — Да. Меня зовут Сергей. У меня сейчас каникулы. Уезжать из города я никуда не собирался, вот и решил поработать вместо дедушки. Меня председатель кооператива попросил посидеть на воротах, пока нового сторожа не возьмут на работу. — А отчего умер дедушка? — Как — отчего? — удивился Сергей. — От старости. — Ты уверен? — Конечно. Отчего же еще? Я позавчера вечером принес ему ужин. Калитка открыта. Он сидит у окна в сторожке, прислонившись головой к стене. Кто-кто, а я знаю, что дед у нас спит в любой позе. И вроде бы на посту, и в то же время дрыхнет. Я зашел в сторожку, выложил на стол миски, которые мне мама дала, говорю: «Дед, вставай, ужин стынет». Дед молчит. Я его за плечо, а он уже того. Мама говорит, что о такой тихой и спокойной смерти можно мечтать. — А вы полицию вызывали?