Конец пути. — Боже мой! — прошептала она. — Венсан… Смотреть на это было невыносимо. Он обнял изломанное, истерзанное тело, словно хотел успокоить его боль. Марионетку, с которой поиграли, а потом разломали ради забавы. Тело, уже остывшее. Уже давно. Душа уже отлетела навсегда. Он прижимал к груди дорогое для него существо. Испытывая и гнев и отчаяние одновременно, он замер, ощущая свое бессилие. И внезапно удивился тому, что ненавидит тех, кого так любил. Кого надеялся любить вечно. Тех, кто только что уничтожил одного из своих детей. * * * На долину обрушился проливной дождь. Слезы неба и горных вершин, уходящих в бесконечность. Траур охватил все клеточки огромного мира, проникая в сердце каждого подобно стальной игле. Показалась деревня. Венсан включил «Зиму» Вивальди, зазвучавшую еще печальней, чем обычно, и свернул в направлении Анколи. Отныне все зимы станут для него символом печали. После того как вертолет увез Пьера в госпиталь в Бриансоне, он оставался с Надей. Вечером на смену прибыла семья, и он предпочел исчезнуть. И оказался один на один со своим безмерным горем. Совсем один, как никогда раньше. Потому что Пьер всегда был рядом. Всегда. Но больше этого не будет. Никогда. Ему хотелось кричать, выть. Но слезы, сдерживаемые с того самого утра, не хотели прийти и облегчить его боль. Добравшись до дома, он сел на ступени террасы и, не в силах двинуться дальше, остался под дождем среди разбушевавшейся стихии. И тогда его слезы смешались с рыданиями неба. Галилей, тоже не обращавший внимания на проливной дождь, положил голову на колени отчаявшегося хозяина. Не зная причины страданий, пес чувствовал всю глубину горя и разделял его. Венсан плакал долго. Постепенно он успокоился. Закрыв глаза, он слушал пение ветра, который в этот вечер подражал интонациям Пьера. Открыв глаза, он увидел на дороге свет фар. Интересно, кто явился нарушить его уединение? Спустя мгновение он узнал маленький автомобильчик Серван. Девушка быстро бежала к дому, словно струившийся с неба дождь обжигал ее. В неподвижной, поливаемой дождем фигуре на краю террасы она скорее угадала, чем узнала, Венсана. — Венсан, довольно, надо идти в дом! — Она схватила его за руку. — Идемте, вы совсем промокнете! Идемте! Но почему он должен куда-то идти? Ему не хотелось ни говорить, ни шевелиться, а у Серван недоставало сил увести его. — Идемте же, черт возьми! Вставайте… Венсан, прошу вас! Идемте в дом… — Оставьте меня в покое! — ледяным тоном произнес он. — Оставьте меня… Она отошла на несколько шагов и, закрыв лицо руками, медленно сползла по стене; ей явно было очень плохо, но причины ее страдания Венсан понять не мог. Он был поглощен собственным несчастьем. Наконец он встал и пригласил ее войти внутрь. Не говоря ни слова, разжег огонь, поставил кипятиться воду. Застыв у дверей, промокшая с головы до ног, Серван растерянно озиралась, дрожа от холода. — Садитесь поближе к камину, — приказал Венсан. — Сейчас я принесу вам сухую одежду. — Не стоит беспокоиться… — Не спорьте! Прежде чем сесть, поджав ноги, у камина, где занимался огонь, она стянула куртку. — Я иду переодеваться, — промолвил проводник. — И сейчас принесу вам сухие шмотки и полотенце. Он быстро вернулся с банным полотенцем, брюками и футболкой: — Переодевайтесь. И исчез. Воспользовавшись его отсутствием, Серван, с трудом сдерживая стук зубов, быстро натянула на себя сухую одежду. Спустя несколько минут они уже пили горячий чай, устроившись на полу перед камином. Странная ситуация. Венсана стесняло ее присутствие; он не привык ни с кем делиться своими несчастьями. Однако у него не хватало сил выставить ее за дверь. — Я не хотела вас беспокоить, — неожиданно тихо проговорила Серван. — Но я не знала, к кому мне пойти… У меня здесь нет никого, кроме вас… Он с удивлением посмотрел на нее: ему никогда не приходило в голову, что он может помочь кому-то преодолеть горе. Наконец он сообразил, какая боль терзает ее так сильно, что заставила приехать сюда. — Вы в первый раз увидели труп? — спросил он, вороша дрова в камине. Всхлипнув, она кивнула. — Вчера вечером я проходила там, — призналась она. — И ничего не увидела… А если бы увидела, может, можно было бы… — Ничего нельзя было сделать. У него проломлен череп, он умер мгновенно. Вам не в чем винить себя. Вы не в ответе за его смерть, Серван. Однако стереть отпечатавшуюся в мозгу картину не так-то просто. Тело Пьера в неестественной позе… Венсан, обнимавший его… И слезы Нади. Эти картины преследовали ее неотрывно. — Как там его жена? — спросила она. — А вам как кажется? — резко ответил Венсан. — У нее дети, а потому нет выбора. Она должна держаться. Но она сильная, очень сильная. — То есть сильнее меня? — Я говорил вовсе не о том. Не рассчитывайте на меня, что я стану играть в ваши игры… Вы выполнили свою работу, и выполнили ее хорошо. Так что прекращайте себя изводить. Мягкое тепло очага постепенно вдыхало жизнь в их исстрадавшиеся тела. — Знаете, — начал Венсан, — Пьер был моим единственным другом. Всегда им был. Но мы крупно поссорились и расстались. — В самом деле? — Это случилось в тот день, когда погибла Мириам. Пьер был здесь, когда Мишель явилась сообщить мне о ее смерти. И он не выбирал слова… Обидевшись на него, я вышвырнул его на улицу. Если бы этого не произошло, возможно, я пошел бы вчера с ним. И он, скорее всего, был бы жив… — А теперь вы напрасно себя вините, — заметила девушка. — В нашу последнюю встречу мы наговорили друг другу кучу гадостей. А ведь мы с ним никогда не ссорились! — Уверена, он уже простил вас, — произнесла Серван. За дверью ярилась гроза, порывы ветра подхватывали потоки воды и с громким стуком дробили их о крышу шале. — Я вас оставляю, — сказала Серван, вставая. — Завтра я привезу вам вашу одежду… Во всяком случае, после того как я с вами поговорила, мне стало легче. — В такую погоду опасно пускаться в путь. Вы вполне можете переночевать здесь. На втором этаже есть комнаты. — Не хочу вас… — А лучше устраивайтесь на третьем, там самая удобная спальня. Посмотрев в окно, она приняла его предложение. Она хотела вернуться к камину, но увидела, что Венсан уже встал. — Могу я посидеть немного возле огня? — спросила она. — Сколько угодно. Он сразу направился к себе в комнату и, не потрудившись раздеться, рухнул в большую холодную постель.