Наедине мне удастся с ним объясниться. Один идиотский поцелуй не сотрет многолетних словесных прелюдий. Мне даже удалось вообразить раскаяние Анджело, когда он узнает, что я целовалась с сенатором Китоном лишь потому, что приняла его за него. Я потушила сигарету и закурила следующую, еле сдерживаясь, чтобы не схватить телефон и не отправить Анджело чересчур виноватое и полное отчаяния сообщение. Мне нужно обсудить случившееся с кузиной Андреа. Она жила на другом конце города и с двадцати лет была для меняя единственным, пусть и не по своей воле, наставником в вопросах о противоположном поле. Наступило утро, и небо заволокла розово-желтая завеса. На подоконник у моего окна взгромоздились птицы, заливая трелью наше поместье из белого камня. Я прикрыла глаза рукой и поморщилась. Во рту стоял вкус пепла и обманутых надежд. Сегодня суббота, и мне нужно выбраться из дома прежде, чем матери взбредет что-нибудь в голову. Например, поход по магазинам в поиске дорогих платьев или допрос с пристрастием насчет Анджело Бандини. Невзирая на все безвкусные тряпки и обувь в моем гардеробе, по меркам итало-американской элиты, я была самой что ни на есть заурядной девицей. Приходилось играть отведенную роль, но ужасно бесило, что ко мне относятся как к ни на что не способной пустоголовой принцессе. Я почти не пользовалась косметикой и обожала, когда мои волосы были растрепанными. Шопингу и маникюру предпочитала катание верхом и садоводство. Любимым видом отдыха была игра на фортепьяно. А долгие часы в примерочной под оценивающими взглядами моей матери и ее подруг стали моим личным адом. Я умыла лицо и надела черные бриджи, сапоги для верховой езды и белую куртку-пуловер. Потом спустилась на кухню, вытащила из пачки сигарету и закурила, проглотив две таблетки обезболивающего и медленными глотками запив их капучино. Изо рта к потолку поднималась струйка голубого дыма, а я постукивала обгрызенными ногтями по обеденному столу и в очередной раз мысленно проклинала сенатора Китона. Вчера он имел дерзость обвинить меня в том, что я не только сама избрала такой образ жизни, но и люблю его. Китону даже в голову не пришло, что, быть может, я всего лишь примирилась с подобным существованием, предпочитая уже проигранным битвам те, из которых выйду победителем. Понимая, что мне не позволят строить карьеру, я смирилась с этой душераздирающей действительностью. Так почему же не имею права заполучить то единственное, что по-прежнему желаю? Жизнь с Анджело – с единственным мужчиной из мафии, который мне действительно нравился. Я слышала, как металась наверху мать, цокая каблуками, и как открылась старая скрипучая дверь в кабинет отца. Потом папа рявкнул что-то по-итальянски, а мать разревелась. Она не была по натуре плаксой, а отец не имел привычки говорить на повышенных тонах, поэтому и то, и другое пробудили во мне интерес. Я обследовала первый этаж с кухней открытой планировки и огромной гостиной, выходящей на широкую террасу, и заметила Марио и Стефано, яростно шепчущихся на итальянском. Увидев меня, оба резко умолкли. Я посмотрела на часы под потолком. Еще даже не было одиннадцати. Вам знакомо ощущение приближающейся катастрофы? Первая встряска земли под ногами, первое дребезжание кофейной чашки на столе перед свирепым штормом? Именно такое чувство у меня сейчас и возникло. – Фрэнки! – воскликнула мама неестественно высоким голосом. – Мы ждем гостей. Никуда не уходи. Как будто я имела право просто встать и уйти. Это было предупреждением. По коже поползли мурашки. – И кого же мы ждем? – крикнула я в ответ. Я уже собралась подняться на второй этаж и спросить у родителей, что происходит, когда ответ на мой вопрос появился сам. Секунды не прошло, как раздался звонок в дверь. Я резко ее распахнула и увидела на пороге своего новоиспеченного заклятого врага, Вулфа Китона, со злорадной ухмылкой на лице. Мне удалось узнать его без маски, хотя вчера он почти весь вечер ее не снимал. Какую бы сильную ненависть я ни питала к этому мужчине, его лицо забыть невозможно. Надменный и раздражающе элегантный в своем клетчатом костюме и сшитом на заказ блейзере, Вулф ворвался в дом и медленно стряхнул с лоферов утреннюю росу. За ним хвостом плелись охранники. – Немезида, – выплюнул он, словно это я его обманула. – Как ваше утро? Благодаря тебе – дерьмово. Разумеется, ему нет необходимости знать, как он повлиял на мое настроение. И без того дурно при мысли, что он лишил меня первого поцелуя с Анджело. Не удостоив Вулфа взглядом, я закрыла дверь, приветствуя его дома так же, как встретила бы старуху с косой. – Чудесно, сенатор Китон. Собственно, я хотела поблагодарить вас за вчерашний день, – упомянула я, натянув на лицо до ужаса вежливую улыбку. – Правда? – он недоверчиво изогнул бровь и, сняв блейзер, передал одному из своих телохранителей, поскольку я не предложила его забрать. – Да. Вы показали, каким не должен быть настоящий мужчина, подтвердив, что Анджело Бандини – подходящая для меня партия. Не обращая на меня никакого внимания, охранник Вулфа повесил его пиджак на одну из вешалок. Телохранители Китона отличались от папиных: на них была настоящая униформа, а за плечами, скорее всего, военное прошлое. – Вы подвели меня как джентльмен. Но как жулику ставлю вам «отлично». Весьма впечатляюще, – я показала ему два больших пальца. – Вы забавная, – губы Вулфа сжались в тонкую полоску. – А вы… – начала я, но он резко меня перебил. – Я юрист и потому крайне нетерпим к праздной болтовне. Франческа, я бы с превеликой радостью поболтал о нашем наводящем тоску поцелуе, но мне нужно уделить внимание одному делу. Советую вам подождать, когда я закончу, потому что наш легкий обмен колкостями всего лишь тизер. – Паршивый вышел тизер. Не удивлюсь, если фильм провалится. Китон наклонился, вторгаясь в мое личное пространство, и потрепал меня за подбородок. Его серебристые глаза сияли как рождественская гирлянда. – Сарказм – неподобающая черта для благовоспитанных барышень, мисс Росси. – Кража поцелуев тоже не входит в мой список свойственных джентльмену поступков. – Немезида, вы очень охотно меня целовали. – До того, как узнала, кто вы, Подлец. – Вы подарите мне и другие поцелуи, о которых даже просить не придется, поэтому я не стану раздавать обещания, которым все равно суждено быть нарушенными. Я открыла рот, чтобы посоветовать ему обратиться к психиатру, но он посмотрел наверх, и не успела я слова сказать, как Вулф оставил меня у лестницы в полном изумлении. Откуда он вообще знает, куда идти? Но все и без того ясно. Китон бывал тут и раньше. Он знал моего отца. И тот ему совсем не нравился. Следующие два часа я курила одну сигарету за другой, бродила туда-сюда и заваривала себе капучино, который выливала после первого же глотка. Курение – единственная вредная привычка, которую мне позволили завести. Моя мать говорила, что сигареты помогают умерить аппетит, а отец принадлежал тому поколению, которое считало курение утонченной и практичной привычкой. Я же благодаря ей чувствовала себя взрослой, хотя в остальном со мной обращались как с ребенком и чрезмерно опекали. Через двадцать минут после того, как Вулф поднялся наверх, в дом вошли два адвоката моего отца и еще двое похожих на юристов мужчин. Мама тоже вела себя странно. Впервые со дня моего рождения она вошла в кабинет отца во время деловой встречи. Дважды мама выходила. Один раз, чтобы принести напитки и закуски, – работа, которую обычно выполняла наша домоправительница Клара. А в следующий она вышла в коридор, что-то отчаянно бормоча себе под нос, и случайно сбила вазу. Казалось, что прошла целая вечность, когда дверь кабинета наконец открылась, но спустился только Вулф. Я замерла, словно в ожидании смертного приговора. От его последнего замечания в душе зародились змеи, чьи укусы были смертельны и крайне ядовиты. Китон рассчитывал, что я снова его поцелую. Если он просил у отца разрешения на свидание, его ждет жестокое разочарование. В Вулфе не течет итальянская кровь, он не вступал в Синдикат и ни капельки мне не нравился. Три довода, которые моему отцу следовало бы принять во внимание. Вулф замер на последней ступени изогнутой лестницы, молча демонстрируя, какой он высокий и величественный. Какая мелкая и незаметная я. – Вы готовы выслушать вердикт, Нем? – Уголок его рта приподнялся в зловещей улыбке. По коже поползли мурашки, словно я оказалась на американских горках за секунду до того, как они махнут вниз. Мне пришлось судорожно вдохнуть и почувствовать, как страх зарождается в моей груди. – Умираю от любопытства, – закатила я глаза. – Следуйте за мной на улицу, – приказал он. – Нет, спасибо. – Я не прошу, – отрезал Китон. – И хорошо, потому что я не согласна, – губы жгло от резких слов. Я никогда и ни с кем не вела себя так грубо. Но Вулф Китон заслужил мои гнев и честность. – Соберите чемодан, Франческа. – Не поняла? – Соберите. Чемодан, – медленно повторил он, как будто проблема заключалась не в абсурдности его слов, а в том, что я плохо его поняла. – Пятнадцать минут назад вы официально обручились с вашим покорным слугой. Свадьба состоится в конце месяца, так что ваша дурацкая традиция со шкатулкой не нарушена. Кстати, благодарю за рассказ, это стало приятным дополнением к моему предложению, – спокойно сообщил он новости, в то время как у меня сердце ушло в пятки. От потрясения и гнева закружилась голова. – Папа никогда бы так со мной не поступил. – Ноги словно приклеились к полу. Я слишком боялась подняться наверх и проверить свои же слова. – Он бы не продал меня даже за самую большую ставку. На лице Вулфа медленно расползалась ухмылка. С нескрываемой алчностью он лакомился моей яростью. – Кто сказал, что предложенная мной цена была самой высокой? Я бросилась на него что было сил. Ни разу в жизни я не подняла ни на кого руку. Меня учили, что женские истерики – это прерогатива низшего класса. Поэтому пощечина оказалась не такой силы, на которую я рассчитывала. Это, скорее, был дружеский шлепок, слегка задевший его массивный подбородок. Вулф даже не дрогнул. В его бездонных чистых глазах появились жалость и безразличие. – Даю вам несколько часов, чтобы собрать вещи. Все, что не упакуете, останется здесь. Не испытывайте мое терпение в вопросах пунктуальности, мисс Росси. – Китон приблизился ко мне и застегнул на моем запястье золотые часы. – Как вы могли? – В мгновение ока я перестала ему прекословить и зарыдала, толкая его в грудь. Я оцепенела и даже не была уверена, что могу дышать. – Как вам удалось выпросить у родителей их одобрение? Я была единственным ребенком. У моей матери была предрасположенность к выкидышам и поэтому называла меня бесценным сокровищем. Но отныне я заклеймена незнакомцем наручными часами от «Гуччи» – часами, которые наверняка были лишь малой толикой обещанного выкупа за невесту. Родители тщательно отбирали для меня кавалеров на общественных мероприятиях и были печально известны своими покровительственными замашками, когда дело касалось моих друзей. До такой степени, что на самом-то деле их у меня и не было, кроме женщин, носивших фамилию Росси. Каждый раз, когда я знакомилась с ровесницами, родители называли их недостаточно утонченными, а поведение – слишком вызывающим. Это казалось каким-то абсурдом. Но почему-то я ни на секунду не усомнилась, что все именно так и есть. Впервые в жизни я признала, что мой отец не бог. У него тоже были слабости. И Вулф Китон только что откопал все до единой и извлек из них выгоду. Он влез в блейзер и вышел за дверь. Охранники последовали за ним как верные щеночки. А я взлетела на второй этаж, от злости не чувствуя пола под ногами. – Как ты могла! – первым делом я обрушила гнев на маму, которая в вопросах брака всегда обещала вставать на мою сторону. Я рванула к ней, но папа схватил меня за руку, а другую руку поймал Марио. Впервые подчиненные отца применили ко мне силу. Впервые ко мне применил силу он сам. Я брыкалась и кричала, пока они вытаскивали меня из кабинета отца, где со слезами в глазах стояла мама. Юристы толклись в углу комнаты, смотрели в документы и притворялись, будто не происходит ничего необычного. Мне хотелось орать до тех пор, пока дом не рухнет и не похоронит меня под обломками. Хотелось пристыдить их, дать отпор. Мне девятнадцать. Я могу сбежать. Но куда? Я была совершенно оторвана от жизни. Никого и ничего, кроме родителей, не знала. Да и на какие средства я буду жить? – Франческа, – сказал папа с безжалостной решимостью в голосе. – Не так уж это и важно, но твоя мать ни в чем не виновата. Я выбрал Вулфа Китона, потому что он лучший кандидат. Анджело – приятный молодой человек, но он почти простолюдин. Его дед был простым торговцем. Китон же самый завидный в Чикаго жених. Он наверняка станет президентом Соединенных Штатов. Не говоря уже о том, что он существенно богаче, старше и значимее для Синдиката.