— А вот так захотелось ему. Среди ночи — и седло. Прислугу дергает по любому поводу: то ему лень из-за стола встать, чтобы себе вискаря в стакан плеснуть, то занавески задернуть сам не может. Дочь свою держит в ежовых рукавицах. Как маленькая была, так еще сдерживался, но девчонка росла с няньками, а папашу видела редко. А как подросла — озверел вконец. Постоянно кричит на нее, за любой промах — домашний арест. Такой, чтобы еду ей туда на подносе приносили. Однажды поздно пришла домой — залепил ей пощечину при всех. А ведь опоздала всего-то на полчаса, приехала на такси, извинилась, все нормально… Накричал на нее при охранниках, они не знали, куда свалить от такого зрелища. Я не прерывала его, понимая, что, возможно, такой информации больше ни от кого не узнаю. Но что-то свербило в мозгу: брешет ведь. Он закурил сигарету и ткнул ею в кусты: — Знаете, что это за кактус? — Ну, видимо, это украшение. Элемент ландшафтного дизайна, — предположила я. — А если хоть одна ветка не распустится, то наказание будет суровым. — Лишит зарплаты? — Сильно урежет, — сказал Константин. — Я не знаю, на какую должность он вас хочет взять, но мой вам совет — валите. И немедленно. Я задумалась. Странно как-то получается. Первый незнакомец, которого я встретила, за первые пять минут знакомства вывалил столько негатива о своем начальнике, что было неловко слушать. Все ли тут было правдой? И как это проверить? Рация снова затрещала. — Она всегда включена? — спросила я у Константина. — Да нет. Порой таскаем их на всякий случай, но они почти всегда выключены. Говорю же, старье, такие уже не производят. Сапсанов мог бы разориться на что-то другое, но почему-то не хочет. — И сейчас рация выключена? Константин осмотрел прибор, неловко изогнувшись. — Нет, сейчас не выключена. Но я же сказал, что… — На вашем месте я бы не стала так откровенничать с первым встречным, — дала я совет парню. — Вы не знаете, кто я такая. И, несмотря на то, что условия работы у вас, по вашим же словам, адские, а ваш работодатель — дьявол и плебей, вы все же не держите в данный момент в руках заявление об уходе по собственному. И ни слова не сказали о том, что собираетесь менять работу. Но меня прогоняете очень талантливо. Я шагнула вперед, коснулась рукой рации и заглянула в лицо Константина. — Она ведь была включена все это время, правда? Кто слышал наш разговор, Костя? Для кого вы так блестяще исполнили партию недооцененного работника? Вы в курсе, что дочь вашего хозяина только что похитили, и он не заслужил услышать подобные о себе слова именно в данный момент? Константин собрался было что-то ответить, но тут из рации раздался прерываемый треском голос Игоря Дмитриевича Сапсанова: — Пусть возвращается в мой кабинет, Костя. И тебя тоже жду. Константин вмиг преобразился. Словно сдули пыль с бриллианта. Расправились плечи, посуровело лицо. — Вас понял, — сказал он, глядя мне в глаза, после чего уступил мне дорогу. — Прошу. И едва заметно улыбнулся. В кабинете было сильно накурено. Константин подошел к окну и распахнул его настежь. — Вовремя, — сказал Сапсанов, сидящий в кресле за столом. — Давно так много не курил. Мне показалось, что за время моего отсутствия его лицо стало серым. И непонятно было, откуда такой эффект: то ли от дыма, который клубился в комнате, то ли от того, что горе сломало этого человека, как спичку. — Сейчас проветрим, — успокоил меня Костя. — Игорь Дмитриевич, мне остаться? — Присаживайтесь, — обратился ко мне Сапсанов, и я заняла уже знакомое мне кресло, — и знакомьтесь. Константин Щеглов, мой помощник по дому, если можно так сказать. — Привратник, — с улыбкой поправил его Щеглов, встав около двери и заложив руки за спину. — Так будет вернее. — Или так, — согласился Сапсанов. — Слушай, привратник, не сгоняешь на кухню? Попроси нашу Изергиль приготовить нам кофе и чего-нибудь в рот кинуть. И про себя не забудь. А даме, — он посмотрел на меня, — пусть подаст все самое изысканное. И свежее! Щеглов кивнул и исчез из кабинета. — Мы что, — не удержалась я, — и отужинаем с вами, пока ваша дочь находится у похитителей? — Кофе я пью постоянно, на кухню каждый, кто у меня работает, может зайти в любое время и взять все, что захочет. Разумеется, хозяйский холодильник они не открывают. Но и их меню достаточно разнообразно. И сейчас нам бы с вами не помешало кое-что обсудить. — Понятно. В полицию так и не решились обращаться? — Никакой полиции, Евгения, — твердо заявил Сапсанов. — Иначе я могу уже сейчас заказывать дочери памятник. — Ваши дела так плохи? — удивилась я. — Не все люди играют по-честному, Женя. Иногда нужно принять их правила, чтобы применить свои. И успеть тщательно все обдумать. — А как же тогда… время же идет, Игорь Дмитриевич! — Я сделал пару звонков, пока вас не было. И с минуты на минуту жду ответа. Кроме полиции, есть и другие, кто имеет те же полномочия. Мне был не понятен мотив его поведения, но я очень надеялась на то, что он хоть как-то прояснит ситуацию. Что ж, значит, будем пить кофе, если это для пользы дела. — А вы, оказывается, тот еще затейник, — я не сводила с Сапсанова взгляда. — Это вы о чем? — Щеглов ваш прекрасно исполнил роль недовольного чернорабочего, — пояснила я. — Эти садовые ножницы, комбинезон, колени в земле, простецкие выражения. Хотите знать, что его выдало? — Интеллигентность? — предположил Сапсанов. — Если бы. Рация, которая волшебным образом ловила сигнал даже в выключенном состоянии, — пояснила я. — Рация… — медленно проговорил Сапсанов. — Да, рация. Понимаю. Он замолчал, уставившись в стену. Сцепил пальцы рук, потом снова расслабил. Как будто забыл обо мне. Словно провалился куда-то. — Игорь Дмитриевич, — не дала я ему очередной возможности уйти с головой в этот жуткий вакуум, — вернитесь. — Непременно, — встряхнулся Игорь Дмитриевич. — Так на чем мы… Щеглов работает со мной всего года три, но зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Многое видел, многое знает. Умеет держать язык за зубами. Предан, дисциплинирован, умен. Мысль пробить вас на профпригодность пришла мне сразу же, как я понял, что вряд ли смогу воспользоваться помощью полиции. Звонок Щеглову — и он уже подстригает кусты, поджидая вас. Чувствуете, как запросто я сливаю вам свои тайны? — Всеми фибрами, — подтвердила я. — Изу тоже предупредили о том, что надо или не надо говорить? — А вы и с Изергиль успели перекинуться? — удивился Сапсанов. — Ласково вы ее называете. — Только в кулуарах, — пояснил Сапсанов. — Что она там наболтала? Нет уж, Игорь Дмитриевич. Всего я вам рассказывать не собираюсь. Это Ксению все равно не спасет. — Ничего не наболтала. В шоке пребывает. Всего лишь парой слов перебросились, и все. — И что же это была за пара слов? — настаивал Сапсанов. — Она называет вас по имени-отчеству, Игорь Дмитриевич, а не дала вам кликуху, как это часто делают подчиненные, — сухо ответила я. — И очень сильно переживает за Ксению. — Хитрая Изергиль, но зла за пазухой не носит, — сказал Сапсанов. — Разочарую — Изу я не просил поливать меня с ног до головы. Иза не играла никакой роли, если только не саму себя. Но вот насчет Константина могу сказать одно: он «переоделся» в недалекого умом работника, основываясь на настоящих мнениях реальных людей. Сталкивался с недовольными, все их претензии и озвучил, когда с вами говорил. Он как раз по таким делам спец. Рассматривает иски тех, кто работает в этом доме, выносит вердикты, занимается урегулированием конфликтов. Если дело заходит слишком далеко, то приводит человека ко мне. В этом кабинете перебывало немало людей. Многие пересмотрели свои точки зрения и поменяли приоритеты. Те, у кого не получилось, здесь больше не работают. — И не было никакого личного водителя, который попал в аварию? — вспомнила я рассказ Константина. — Не было. Хотя попытки завести персонального кучера я периодически предпринимаю. Но больше склоняюсь к тому, что я сам себя должен возить. — А я почти поверила, — солгала я. Сапсанов мелко покивал. Без слов поняли друг друга. Проверку, значит, я прошла серьезную. — Игорь Дмитриевич, — сменила я тему, — если я вас правильно понимаю, то вы устроили мне тест. Проверили мои серьезные намерения помочь в поисках дочери, если можно так сказать. — Все верно. Щеглов получил добро на склонение моего доброго имени. Вы должны были услышать обо мне много нехороших вещей. Со своей задачей он справился прекрасно. Все было предусмотрено, сдаюсь! — поднял он руки. — Если вы отказываетесь обращаться в полицию, но не сообщаете мне о тех, к кому обратились за помощью или советом в отношении похищения Ксении, то, получается, что я единственный человек, который будет вести ее поиски? Кто эти люди, которых вы попросили помочь? Или на этом месте ваше доверие ко мне заканчивается? — Про тех, к кому я обратился, вам точно знать не нужно. А вот насчет того, что я хочу попросить вас помочь… Вот это уже вопрос интересный. Вы правильно все уловили. Вы будете постоянно на связи. И действовать под моим контролем. Сидите, — приказал Сапсанов, подошел к окну и снова достал пачку сигарет. — Сейчас все объясню, вот только Костя появится. А пока все же покурю — сердце не на месте. Костя пришел очень скоро, неся в руках поднос с кофейником и бутербродами. Поставил его на хозяйский письменный стол и удалился. Даже слегка поклонился перед уходом. Или мне только показалось. — В общем, дела такие, — сообщил мне Сапсанов, наполняя чашки. — Я понятия не имею, кто забрал дочь. Есть наметки, правда. Интуитивно чувствую, откуда может дуть ветер. Первая, кого бы я стал подозревать, это Юлька. Бывшая моя супруга, мать Ксении. Суд после развода постановил, что ребенок будет жить со мной. Юлька же до сих пор не может смириться. Пытается вернуть дочь. Это утомляет. — Я вас поняла.