— Да… вот именно поэтому, — запинаясь, ответила она. — Вам не следует идти со мной… Он мой отчим, вы слышали, как он со мной говорил. Я… больше я ничего не могу сказать вам. Том не отдавал узел. — Может быть, я никогда не увижу вас! — вырвалось у него. Она не ответила, но, взяв узел, прямо и пристально посмотрела ему в лицо. В ее завораживающих глазах он прочел те же слова, которые только что высказал вслух. Она пожелала ему спокойной ночи, повернулась и исчезла в сумерках. Только когда она ушла, Том понял, что эта встреча, такая естественная во время путешествия, когда двое незнакомых людей обмениваются любезностями, — самое значительное и волнующее происшествие в его жизни. Почему он не удержал ее хотя бы еще на мгновение, чтобы попросить разрешения снова встретиться? А ведь он может увидеться с ней завтра! Он сел на краю дороги и задумался. Наступила ночь, темная и холодная. Засверкали звезды. Разлетались искры лагерных костров, слышались мужские голоса… Что-то странное произошло с ним. Но что именно? Девичий взгляд, несколько слов, прикосновение руки… Не они ли были причиной внезапной тоски и одновременно необъяснимой восторженности этого самоуглубления — погружения в самого себя? Хотя Тому было уде двадцать четыре года, такого состояния он никогда не испытывал. Может быть, это радостное возбуждение было вызвано только открывавшимися перед ним перспективами, а не случайной встречей? Однако эта мысль показалась ему нелепой. Каждое мгновение он ощущал странную, мечтательную нежность, которую внушала ему эта девушка… Глава II Когда на другое утро Том проснулся, разбуженный веселым криком Бэриа Хэднолла, он понял, что спал дольше, чем обычно. Том вскочил с шерстяного одеяла, на котором лежал под повозкой, надел сапоги, вымыл лицо и руки и был готов начать день, суливший столько событий. Солнце только что поднялось над горизонтом. В ярком утреннем сиянии зелено-золотистым цветом отливала прерия, простиравшаяся на запад и юго-запад. Поблизости паслись лошади и мелкий скот. А вдали на дороге белыми пятнами выделялись парусиновые навесы. Том минуту стоял, задумчиво глядя вдаль и глубоко вдыхая свежий воздух. Что бы ни ждало его там, за пурпурным горизонтом, — приключения, лишения, удача, — он готов ко всему. За утренним завтраком он вдруг вспомнил о своей встрече с Милли. При ярком свете дня он не испытывал того же, что накануне, в вечерних сумерках. Однако постепенно сладостное томление охватило его. Он взглянул сквозь тополя в ту сторону, где в первый раз встретился с ней, и не увидел белых повозок. Они уехали, и девушка вместе с ними. Том почувствовал пустоту в душе, а затем тоску и сожаление. Задумчиво принялся он за завтрак. Ничего не выйдет из этой встречи. Но ведь ее родные тоже охотники на буйволов, и, может быть, в этих диких краях он снова увидится с ней. Слабая надежда! И, лелея ее, он примирился с тем, что девушка уехала. После завтрака любопытство заставило его пойти к тому месту, где был ее лагерь. Он пошел по дороге по следам повозок и определил, что они ведут на юго-восток. — Наши соседи рано отправились в путь, — заметил он, остановившись около Пилчэка и Хэднолла, занятых сборами в дорогу. — Задолго до восхода, — ответил Хэднолл. — Ты слышал, как они уехали, Джюд? — Еще бы! Они мертвого разбудили бы, — проворчал Пилчэк. — Думаю, что у Рэндолла Джэтта были свои основания уехать. — Джэтт? Это тот человек с рыжей бородой? Насколько я помню, он не отличался вежливостью. — Я слыхан какие-то разговоры о Джэтте в городе, — продолжал Пилчэк. — Как будто я его встречал где-то, но не могу вспомнить, где. Он один из тех охотников, к которым относятся с подозрением. Говоря откровенно, только потому, что ничего определенного о нем никто не знает. Джэтт два раза возвращался из Пэнхэндла с тысячами шкур. Он зарабатывает большие деньги. — Это интересно, — заметил Хэднолл. — Он только что женился. Моя жена беседовала вчера с одной женщиной — это была, вероятно, миссис Джэтт. Она с Миссури, и у нее взрослая дочь. Она сказала, что замужем всего несколько недель. Моей жене показалось, что охота на бизонов не очень по душе этой женщине и ее дочери. — Когда ты попадешь в Стэкед Плэнс, то поймешь миссис Джэтт, — язвительно заметил Пилчэк. Том прислушивался к их разговору с большим интересом и запоминал то, что слышал. Затем он спросил, все ли охотники на бизонов следуют по одному и тому же пути. — Думаю, что да, — ответил Пилчэк. — На расстоянии сотни миль есть только одна хорошая дорога. А дальше охотники разъезжаются каждый сам по себе. — И все они рассеиваются по прериям? — продолжал расспрашивать Том. — Да, конечно, они держаться поближе к бизонам. Но их стада почти такие огромные, как и равнины Стекенд Плэнс. Том не имел и понятия об этой части Техаса, однако у него уже сложилось представление о ее необъятных просторах. — Когда мы выезжаем? — спросил он. — Как только будем готовы. * * * Не прошло и часа, как отряд Хэднолла с тремя хорошими повозками вереницей тронулся в путь. Женщины ехали вместе с возницами. На долю Тома выпала обязанность вести оседланных лошадей… Они не хотели идти, пустынные поля как будто пугали их. Однако, пройдя несколько миль, лошади успокоились и рысью побежали по дороге. Вскоре очертания города, деревья и столбы дыма исчезли за покатой возвышенностью. Кругом расстилалась беспредельная серо-зеленая равнина, перерезанная белой лентой дороги. Других повозок видно не было. Том нашел, что при таком ходе его лошади долгие поездки верхом будут терпимыми. К четырем часам дня отряд преодолел двадцать пять миль. Остановку предполагали сделать в небольшой рощице, которая давно привлекала к себе внимание Тома. Его забавлял дружеский спор между Пилчэком и Хэдноллом. Пилчэк, как все проводники и разведчики, давно привыкшие к кочевой жизни, хотел остановиться в первом подходящем месте, где уже побывали другие. А Хэднолл отыскал свежее, нетронутое место на некотором расстоянии от дороги — чистую прогалину под раскинувшимися ветвями только что зазеленевших вязов. Тут же у высокого берега протекала мелкая речка. Работы было достаточно для каждого. Лошадей выпрягли, напоили и пустили пастись. Упряжь и хомуты повесели на передние колеса. Том отыскал сучья для костра, которых оказалось множество, и удары его топора гулко раздавались в тишине. Хэднолл с сыном вытащили из повозки походную печь и ящик с продуктами, кухонные принадлежности и складной стол. Расчистили ровное место, развели костер и растопили печь, и женщины принялись готовить пищу. Хэднолл раскинул палатку для себя и жены. Для Сэлли постель была устроена в повозке. Пилчэк помог Стронгхэрлу раскинуть палатку около их повозки, но себе устроил постель под деревьями, растянув брезент и покрыв его шерстяным одеялом. Бэрн Хэднолл тоже раскинул палатку для себя и жены, а Том решил расположиться под повозкой Бэрна. К закату солнца сели ужинать. Все были голодны и веселы. Если раньше и были какие-то страхи и опасения у женщин, то теперь они рассеялись. И даже беспокойный Пилчэк, казалось, чувствовал себя хорошо. Сэлли Хэднолл кокетничала с Томом, но, видя, что тот не замечает ее заигрываний, перенесла свое внимание на Стронгхэрла. После ужина Том нарубил и сложил дрова для костра на ночь и на следующее утро. Потом пошел вдоль речки к пасущимся лошадям. Он решил не привязывать Дести на ночь. В нескольких стах ярдах от их стоянки речка, бурля, впадала в глубокий пруд. Присев на пень, Том погрузился в мечты. Мысли его, казалось, неслись без всякой цели. Но, когда мелькнуло воспоминание о Милли, оно уже не оставляло его. Здесь, в одиночестве, оно было совсем живым… Перебирая в памяти все подробности их встреч, он пришел к выводу, что Милли, вероятно, несчастна и положение ее тяжелое. «Я… я не могу вам больше ничего сказать…» — быстро проговорила она тоном, в котором, он теперь понял, слышался стыд и страх. Когда темнота стала сгущаться, Том пришел в себя, встряхнулся и направился к стоянке. Мало было надежды увидеться когда-нибудь с этой девушкой. Покорно, со смутной тоской в душе, он постарался не думать о ней. * * * Дни шли за днями, и отряд Хэднолла продвигался все дальше по прерии, иногда на запад, иногда на восток, но главным направлением всегда был юго-восток. Они делали от пятнадцати до двадцати пяти миль в день, в зависимости от состояния дороги и подходящих для остановки мест. Время от времени — они встречали охотничьи отряды с повозками, доверху нагруженными бизоньими шкурами. Дни превращались в недели, и Том потерял им счет. На этих огромных равнинах уже началась весна. Все вокруг зазеленело. Однажды во время остановки, на закате солнца, Пилчэк, окончив свою обычную работу, поехал верхом на ближайший холм. Доехав до вершины, он слез с лошади, поднял короткую подзорную трубу и долго смотрел на юго-восток. Когда он вернулся в лагерь, все взгляды были устремлены на него, а Том почувствовал волнение. — Видно что-нибудь? — нетерпеливо спросил Хэднолл. Бизоны! — возвестил Пилчэк. На минуту наступило молчание. Женщины раньше всех отозвались на хорошее известие. Хэднолл, казалось, еще туго соображал, в чем дело. Бэрн бросил полено, которое держал в руке. — Бизоны! — повторил он, и быстрый радостный взгляд, брошенный им на отца, говорил о том, что он считает себя ответственным за эту охоту. — Сколько их? — спросил Хэднолл, большими шагами подойдя к разведчику. — Право, сразу не могу этого сказать, — ответил Пилчэк. Сэлли Хэднолл прервала своего отца: — О, мне безумно хочется увидеть стадо бизонов. Много ли их? — Довольно много, — ответил Пилчэк с профессиональной гордостью во взгляде. — Думаю, что стадо растянулось миль на пятнадцать в длину и мили на три в ширину. И тут Хэднолл испустил громкий крик, что свидетельствовало о такой же искренней радости, какую испытывали все. * * * На следующий день был самый долгий переезд. Было пыльно, солнце пекло, дорога казалась бесконечной, а впереди повсюду простиралась однообразная равнина. Наконец, к закату солнца, вдали показались раскачиваемые ветром деревья. Там, несомненно, должна была протекать речка, за которой, по-видимому, и начинались пастбища бизонов. Через некоторое время отряд остановился в диком живописном месте. В тот вечер Том быстро справился со своими лагерными обязанностями и поспешно взобрался на самый высокий холм. Дойдя до вершины и взглянув на восток, он вдруг замер от изумления и восторга. Заходящее солнце золотистыми лучами пронизывало обширное стадо крупных и странных на вид животных. Несомненно, это были бизоны. Какое изумительное зрелище! Это совсем не похоже на то, что он представлял себе по рассказам. Тысячи бизонов! Стадо растянулось так далеко, что терялось из виду. Он долго смотрел вдаль и почувствовал, что никогда не забудет той минуты, когда он впервые увидел бизонов. Вернувшись в лагерь, Том обнаружил, что не он один опоздал к ужину. Хэднолл с Пилчэком тоже уходили, и Бэрн только что вернулся с женой и сестрой, которые оживленно беседовали о том, что они увидели. —‘ Много ли вы их насчитали? — спросил Хэднолл Тома. — О, не имею никакого представления, тысяч пять, может быть, а конец стада я так и не увидел, — ответил Том. — А мы обнаружили тысяч десять, и это по другую сторону от вас, — выразительно прибавил Хэднолл. Большие глаза его блестели, и взор был устремлен вдаль. Том понял, что Хэднолл не воспринимает всей дикой красоты открывшегося зрелища. Ему виделись только тысячи шкур для продажи. — Это и есть то большое стадо, о котором вы говорили? — осведомился Том. — Нет. Это только часть его, — ответил Пилчэк. Миссис Хэднолл прервала их разговор: — Что вы все помешались на бизонах? Ужин стынет. — Мэри, завтра вечером ты поджаришь мне кусок бизоньего мяса, — весело заметил ее муж. После ужина Хэднолл отозвал мужчин в сторону для совещания. — Пилчэк и я — компаньоны в этом деле, — сказал он. — Мы будем платить по тридцать центов за шкуру — за то, чтобы содрать ее и доставить в лагерь, независимо от того, кто убьет бизона.