С этого времени Пере стал молчалив, и лишь с двумя внуками мог легко общаться да с дочерью Селиной. Ещё одна дочь умерла несколько лет назад. И вдруг из соседней деревни пришел туземец и сообщил весть, которая повергла Пере в ужас. Туземец говорил, что кто-то далеко отсюда видел большие лодки с парусами и белых бородатых людей. Страшных и жестоких. Пере пытался расспросить туземца, но тот ничего больше сказать не мог. Сам никого не видел, только слышал от гребцов, которые останавливались у их деревни переночевать. Были те гребцы с островка на севере. Ужас и уныние, но и любопытство и острое желание, смешанное со страхом, озадачили старика. Он много размышлял над известием. После призвал детей. – Вы слышали, что нам поведал сосед? Я был прав. Никто мне не верил! Теперь я требую, чтобы вы все вспомнили мой родной язык и побыстрее овладели им. И я не хочу слышать никаких возражений! Говорить со мной только на испанском! Иначе не услышите от меня ни слова! Дети уже взрослые, со своими семьями, и такое слышать было неприятно. И ослушаться никак нельзя. А внуки со смехом и недоумением слушали деда, никак не понимали смысла его распоряжения. С этих пор дети стали избегать отца, но он сам их находил, и им приходилось вспоминать то, чему их учил отец в юности, в детстве. – Я на несколько дней отправлюсь поплавать, – загадочно молвил Пере, и вскоре ушел на север к Антигуа. С собой взял внука, сына Педро. Тому шел семнадцатый год, был он молчалив, серьёзен и всегда слушался деда, что бы тот не приказывал. И лишь один он знал испанский, хотя не так хорошо, как бы хотелось Пере. Звали его Атиабо, но Пере обращался к нему по-своему: Алонсо. И юноша никогда не возражал, даже интересовался Испанией и бородатыми страшными людьми. Люди Антигуа хорошо знали Буаракутару, приняли радушно, и на вопросы о белых людях, охотно отвечали. – Они не высаживались на берег, о Великий! Но мы подплывали к ним, к их огромным каноэ. – Этих каноэ было несколько? – удивился Пере. – Да! Больших и поменьше! Издали с лодок мы видели этих страшных людей. Волосы на лицах у них, как у тебя, о Великий! Что нам делать теперь? – Трудно сказать, – в сомнении ответил Пере. – Наши острова маленькие, и эти люди вряд ли заинтересуются ими. Так что они нас пока трогать не станут. Но потом обязательно превратят в рабов. – В рабов! – в ужасе восклицали туземцы. – Как ужасные калина? – Намного хуже. У калина рабы делают всё то, что умеют и могут. А у белых вам придётся выполнить незнакомые работы и очень тяжелые. – О духи! – подняли люди руки к небу. – Как уберечься от этих белых людей?! Оберегите нас, несчастных! Не дайте исчезнуть в пучине времени! Больше Пере ничего не узнал. И, повернувшись к внуку, молвил: – Алонсо, мы ещё сходим дальше, по пути моих соплеменников. Я узнал, куда они направились. Это не очень далеко и мы вскоре вернёмся. Они направили своё каноэ на северо-запад, и за день и часть ночи дошли до нужного острова. Дальше, как знал Пере, находились мелкие острова и большой остров Борикен[1]. Здесь Пере знали плохо, но и здешние туземцы встретили путешественников приветливо. Устроили небольшой пир, наслышанные о подвигах этого старого белого человека. – Да. Большие каноэ с белыми полотнищами и крестами на них. Да, проходили и даже высаживались на берег. Мы получили подарки, – и туземцы показывали их, пустые безделицы, радуясь им. – Чего они хотели? – спрашивал Пере. – Ничего не хотели, о Великий! Знакомились и давали подарки. Мы им давали наши украшения из золота. – Этих больших каноэ было много? – Много, о Великий! Мы тряслись от страха. Белые ничего плохого нам не сделали. Ушли к Хаити, – указали на северо-запад. Так они говорили. – А на Борикен должны были зайти? – Мы не знаем, о Великий. Мы ведь не понимаем их странного языка. Только жестами и гримасами и разговаривали. Правда, с ними было два наших с Хаити. Они много нам порассказали страшного про белых людей. Их ведь увозили в земли белых. – Разве белые люди уже посещали наши острова? – удивился Пере и сильно побледнел. – Когда же это было? – Больше десяти лун назад. Даже вдвое больше, о Великий! Тогда у них было три больших каноэ, а теперь много! Оглушённый этими сведениями, Пере с внуком отправились назад. – Дед, ты чего так сердит? – спросил Алонсо по-испански, коверкая слова. – Они были здесь больше года назад, и я ничего об этом не знал. Как это могло случиться? Значит, пришло время великих несчастий, мой внучек! – Они же ничего плохого не сделали островитянам, – кивнул юноша годовой в сторону удаляющегося острова. – Им нужны сведения и ради разведки они пока не трогают нас. Это произойдёт позже, когда они начнут искать золото. – Зачем им это золото, дед? И ты собираешь его. Вот и вчера тебе подарили несколько украшений. Зачем тебе это? – Это не мне, Алонсито. Это вам. У белых людей золото даёт счастливую жизнь и свободу. Без золота у нас, белых, люди живут очень бедно, плохо, и многие умирают с голоду. – Разве у вас там, – юноша мотнул головой, – ничего не растёт? Нет рыбы в море? Там ничего не выращивают? – Нас очень много, внучек, а еды мало. Почти всё забирают богатые, кто имеет золото. Много золота. Значит, и земли с деревнями. Они-то и дают им всё, что нужно, оставляя работающим одни крохи, объедки. Так устроен наш мир. – Это же очень плохо, дед! – Это все знают. Мы христиане, и по нашим заповедям всё должно быть иначе. Мы по заповедям все братья, переполненные любовью к ближнему, то есть к каждому. Но на самом деле всё обстоит не так. Бедный так и остаётся бедным, а богатый, имея силу и власть, становится всё богаче. Юноша задумался. Пере наблюдал за ним, понимая, что его слова так трудны для понимания этому непосредственному и наивному мозгу. В груди защемило сердце. Он прилёг в тени паруса и прикрыл глаза. Не заходя в родную деревню, Пере с внуком посетили остров, что виднелся с самого южного мыса их Лиамуиги. Жители устроили праздничный приём по случаю такого посещения, но у Пере не было желания праздновать. Жители и здесь поведали ему: – В прошлом году прошли мимо много больших каноэ с парусами, как у тебя, Буаракутара. Только они были очень большие и страшные. – Белые люди ступали на ваш берег?' – Нет, Буаракутара. Они прошли вдали. Мы даже не стали убегать в гору. – Как же мы всего этого не видели? – Они держали путь почти на запад, и было это под вечер. Трудно было с вашего острова их заметить. Возвращаясь в родную деревню, Пере всю дорогу наставлял Алонсо: – Вот почему я хочу, чтобы вы хорошо говорили на их языке. Вот почему я собираю золото. Это поможет вам всем избежать рабства и гибели, мой дорогой Алонсито! Ты единственный, кто как-то понял меня и знаешь немного мой язык. Остальные этим пренебрегли. Учись, запоминай всё, что я тебе говорю о своих соплеменниках. – Ты говорил, что воевать с ними бесполезно, дед. Почему же? – И об этом я не один раз вам всем говорил. Вы не можете противостоять кровожадным калина, а белые в сотни раз страшнее, и в тысячу раз сильнее и нас, и калина. Только отсутствие золота на нашем острове может немного отдалить наше рабство и уничтожение. – Как же нам жить среди таких людей, дед?! – Надо приспосабливаться, внучек. Иначе всем гибель от непосильной работы. А потом начнутся болезни. Их у вас почти нет, а у белых их много. И у вас нет способа бороться с ними. Вы все умрете от всего этого. Дед видел, что внук был испуган, оглушен и подавлен всем услышанным. А Пере гадал, как сложится судьба его родных? И вдруг страшная мысль с грохотом ворвалась в мозг. И он подумал: «Значит, теперь у меня появилась возможность посетить родной остров, Маон! Увидеть родных! А кто там остался в живых? Может, никого? Я ведь и так стар, а я был младшим в семье. И в то же время, чувствую непреодолимое стремление посетить родные места. Вспомнить юную жизнь. Посмотреть, как живут там люди. Ведь я больше сорока лет, как покинул родных!» Теперь такие мысли часто посещали взволнованного Пере. От них не было спасения. А вести о белых больше не поступали на остров. Ничего нового он давно ничего не мог узнать. Теперь Пере часто заглядывал в свой ящичек, что смастерил ещё лет двадцать назад, и перебирал свои ценности. Там находились всего два ценных материала: золото и жемчуг. Бормоча себе под нос, Пере соображал, сколько ему удалось добыть всего этого, хватит ли его родным для обеспечения достойного житья среди белых? – Пятьдесят марок будет, полагаю, – говорил он сам себе, вспоминая старые меры для золота. – Сколько же это будет в мараведи? Он сильно задумался и наконец подсчитал: – Вроде бы тысяч пять золотых мараведи получается. А жемчуг будет подороже. Похоже, что до шести дотянет. Маловато на мою ораву, но хоть что-то. Пере долго раздумывал, соображая, где бы добыть ещё немного для своих глупых, но таких милых и родных детей и внуков? Сами они почти не носили ничего подобного, и не интересовались украшениями. Для них вполне достаточно было раскрасить лицо красками – и все дела! А время тянулось неторопливо, ничем не осложняя жизнь островитян. И разговоры про белых людей помаленьку заглохли. Но Пере знал, что всё это когда-то выйдет наружу, обозначится, и очень не хотелось, чтобы его родные оказались несчастными. Он собрал всех родных. Оглядел их и удивился, что оказался старейшиной большого, многочисленного рода. Такого ни у кого не было в деревне. Да и у соседей столько вряд ли наберётся. И подумал, что это по причине крепости его древнего рода, где сочеталось несколько народов, и каждый вливал в поколения что-то сильное, жизнестойкое. Пока родичи ждали веского слова старейшины, Пере вспоминал, с какими народами он породнился. И выходило, что со многими. Тут прежде всего русские. Затем мавры, испанцы и каталонцы. А у сидящих перед ним – ещё туземная тёмная кровь. В голове проносились воспоминания. Выходило, что при такой привольной жизни на берегу тёплого моря, люди всё же живут не очень долго. Все, с кем он был примерно одного возраста вначале, уже давно перемёрли. И лишь один старец ещё коптил небо, но никто не знал, сколько ему лет. А Пере полагал, что он года на три старше. А выглядел таким старым, что он по сравнению с ним казался молодцом. – Мои родные, мой род! – негромко начал Пере. – Я только сейчас понял, насколько мой род силён. Вы можете стать сильнейшим родом в деревне. Но не для этого я вас собрал, дети мои. Он передохнул, огладил бороду, уже седую и коротко остриженную, как и волосы, что отличало этих людей от кровожадных калина. – Настало время, когда вы, каждый самостоятельно, должен решить, что должен делать, куда направить свои стопы. Я имею в виду появление здесь белых людей. От них ничего хорошего ждать не приходится. Я уже не раз вам это говорил. – Он замолчал, оглядывая всех присутствующих. Тут были и младенцы, недавно родившиеся, и взрослые, и всех Пере хотел в это время видеть перед собой, разглядывая их попеременно. – Отец, как понимать тебя? – задал вопрос старший Педро, смущаясь, что нарушил обычай и спросил первым. – Вы знаете, как я боялся появления здесь белого человека. С ними вам бороться бесполезно. Потому не хочу принуждать, но хочу предложить вам выбор. А решать будете вы сами. В какую сторону вам пойти. Остаться здесь и ждать, что будет, или влиться в ряды белых людей. А я со своей стороны тех, кто согласится со вторым моим предложением, смогу обеспечить вашу жизнь среди белых достойно. Пере замолчал, давая время осмыслить его предложение. Родичи переговаривались шепотком, не решаясь нарушить задумчивость главы рода. – Отец, – поднял руку Педро. – Позволь нам без спешки и спокойно обсудить твои слова среди семейного совета. – Молодец, Педро. Это мудрое решение, достойное такого мужа, как ты. Я с готовностью соглашаюсь, и прошу лишь не гнушаться моих советов. Я ведь в той жизни ещё не всё забыл. Потому могу дать полезный совет. Приходите, и я вам помогу, чем смогу. Пере был собой недоволен. Он не так хотел повести разговор, но теперь уже не исправишь. Идти против своего слова было не принято даже здесь, в среде дикарей. Он терпеливо ждал больше десяти дней. К нему приходили только Алонсо и Селина с дочерью Атирайей. Внучке исполнилось уже одиннадцать, и она с резвостью юности поглядывала на молодых мужчин деревни. – Селина, ты запомнила, какое имя я дал твоей дочери? Я забыл. Не будешь же ты уверять, что тоже забыла.