Ещё до рассвета плот отвалил от косы, и на вёслах тяжело поплыл на юг. С восходом солнца ветер задул свежее, парус надулся и плот заспешил к острову. Он ещё не был виден, но капитан заверил, что к полудню его гору обязательно будет видно. Ветер задувал от норд-оста и плот довольно ходко делал две с лишним мили в час. Капитан заметил, присматриваясь к парусу: – Коль ветер не поменяется, то к вечеру можем высадиться. Однако я предлагаю по очереди помаленьку подгребать. Так можно выиграть часа полтора-два. Это очень хорошо. А то ночь может спутать все наши карты. Матросы и так отлично понимали, что без ориентиров в ночи очень трудно точно выйти к острову. Даже по звёздам это дело не из лёгких. Капитан оказался прав. После полудня на горизонте увидели словно облако, пик горы. Матросы повеселели. Грести стали веселей, плот проворнее запрыгал по волне, но и ветер стал поворачивать всё больше от востока. – Ребята, сильнее гребите! – взволновался капитан. – Ветер меняется. Как бы нам не оказаться к ночи в море вдали от острова. Поспешите. Капитан всеми силами удерживал плот на курсе, но он всё же значительно дрейфовал к западу. Солнце сильно склонилось к горизонту, а плот был ещё в одном легуа от берега, и ветер никак не хотел поменяться к лучшему. – Налегли, ребята! – покрикивал капитан. – Мы должны хоть немного до темноты приблизиться к берегу. Тогда можно будет и ночью дойти до земли. Парус почти нам не помогает. Родриго, ты тоже погреби. Нечего отлынивать. Из последних сил матросы налегали на вёсла, плот медленно приближался к берегу, постоянно испытывая сопротивление противного ветра. – Ещё немного – и мы войдём под защиту острова, ребята! Хоть полчаса надо поработать. Остров защитит нас от восточного ветра, и мы сможем подойти к берегу. Так и случилось. Даже раньше, чем предполагал капитан. Ветер ослаб, плот уже легче заскользил по более спокойному морю и постепенно сближался с берегом. Солнце село, темнота медленно надвигалась, но и берег был рядом. Ещё час упорной изнурительной работы – и плот заскрежетал по галечному дну крохотной бухточки. В темноте впереди чернели скалы, колыхались на ветру низкие деревья и шумели травы. Почти совеем обессиленные, матросы с трудом вылезли на берег и разожгли костёр, собрав немного дров. Вскипятили воду, заварили болтушку из остатков маисовой муки и жадно всё уничтожили за минуту, обжигаясь и дуя на горячее. Слов для разговоров у них не было. После полуночи задул очень свежий ветер. Волны с грохотом накатывались на берег и измученные матросы вынуждены были встать и подтащить плот выше на берег, закрепить канатом его за ближайшее дерево и опять попробовать заснуть. И начались мытарства с добыванием еды. Это оказалось не таким лёгким и простым дедом. Хоть Флорес и намного больше Корво, еды было столько же. Правда, вдали виднелись редкие козы, щиплющие травку по склонам. Но оружия ни у кого не было. А одним топором и ножами козу не достать. – Я на острове много упражнялся в стрельбе из туземного лука, – заявил матрос помоложе. – Можно сделать лук и стрелы и попробовать охотиться с ними. Вдруг получится! – Другого у нас ничего нет, потому можно попробовать и это, – согласился Рамирес. – Работай, а мы пока поищем на берегу, чем разжиться. Вскоре Серезо, так звали матроса, изготовил довольно тугой лук, использовав для тетивы волокна из остатков паруса. Стрелы изготовили из сухого стебля тростника прошлого года, а вот наконечник делали целый день из кусочка гвоздя. – Теперь вся надежда на тебя, Серезо, – улыбнулся ободряюще капитан. – Не подведи нас, сынок. От этого многое зависит. Два дня Серезо гонялся за козами, пока не удалось ранить одну. Потом часа три преследовал её, пока она не обессилила и не позволила себя прирезать. Матрос с сияющим лицом принёс свой трофей в лагерь, где его с нетерпением ожидали почти два дня. – Живём, друзья! – приветствовали охотника матросы. – Костёр готов, осталось изжарить мясо. – Всё делайте сами, – устало молвил Серезо и упал у костра. – Это мы мигом, – заверил Рамирес. – Шкуру особо не портить. Она нам может пригодиться. Капитану подстелить можно. Со временем Серезо научился более метко стрелять, но и тогда не каждый день, а иногда и в пять дней не удавалось добыть мяса. И всё же стало как-то спокойнее за судьбу потерпевших крушение людей. Но время шло, а судна всё не было. Уже и лето промелькнуло, начались осенние штормы и холода. – Надо строить себе жильё на зиму, – предложил капитан. Он уже ходил, но слабость не покидала его истощённое тело. – Подумайте, как это лучше сделать. Или землянку вырыть и покрыть досками и ветками и засыпать землёй? – Это самое простое, капитан, – молвил Рамирес. – Будем рыть яму. Дерево добыть не составит труда. Начнём завтра же. Нечего ждать, когда нас дожди замучают. Яму вырыли за три дня, наготовили жердей, веток, укрепили стенки плетнём, обмазав всё это глиняным раствором. На крышу насыпали глины, утрамбовали, потом заложили срезанными охапками тростника. Его предварительно связывали, а потом придавили подвязанными жердями. Устроили внутри нечто вроде камина из камней, скреплённых глиной. – Думаю, зиму пережить можно, – заметил Рамирес, довольный своей работой. – Переживём, если не околеем почти без одежды. Старая вся износилась, а для новой можно использовать только остатки паруса, – заметил капитан, в его лице явно проступали обеспокоенность и тревога. Матросы задумались. – У нас есть два десятка козьих шкур. Они не выделаны, но использовать их вполне можно. Особенно для обуви, – Серезо вопросительно оглядел товарищей. – И ещё я могу добыть много штук. Как всё это сшить? – Это легче всего, – заверил самый старший матрос. Его звали Плешивый за его голый череп, почти лишенный волос даже на затылке. – Я буду заниматься этим делом. Лишь бы светло было. – А ещё хорошо бы сеть какую-нибудь сплести. Хоть рыбки половить, – с надеждой в голосе заметил Рамирес. – Кто сможет это сделать? А я бы для одного плотик небольшой связал. Дело нехитрое. Далеко нам не ходить. И работа закипела. Какой-то весёлый настрой вдруг овладел людьми, никто не стал возмущаться или ругаться на происки судьбы. Просто всем хотелось получше обустроиться и выжить до лета. Мечта о судне не покидала их. А дожди и яростные ветры обдували остров со всех сторон. По нескольку дней трудно было выйти даже за дровами и немногими травами, которые моряки собирали для еды. И всё же зиму пережили. Даже капитан чувствовал себя сносно. Зато самый старший матрос, Плешивый занемог, и к весне вовсе не мог встать с лежака, устроенного у стены. – Что с ним такое? – спрашивал капитан и сам себе отвечал: – Старость и гнилое место. Я сам думал, что не переживу эту зиму. Она, конечно, помягче и теплей португальской, однако сильно донимают ветры. – Ничего, капитан, – успокаивал старого морского волка Серезо. – Вот настанут тёплые дни, я вам отличного козла принесу. Или пару птиц подстрелю. – Хорошо бы, да что-то силы всё никак не восстановятся после гибели нашего судна. А сколько ещё тут сидеть придётся? Один Бог знает. – Капитан, вы сами нас подбадривали всё время, – заметил Рамирес. – А в последние дни я вас не узнаю. Что, не верите в судно? – Верю, конечно, но уж слишком долго мы его ждём, а оно так и не появляется. Может, и за всё лето не объявится. – Я так понимаю, что своим ходом мы с этого острова выбраться не сможем? – спросил Серезо. – Тогда мы скоро превратимся в настоящих зверей. И так нечего носить, кроме козлиных шкур. А они не выделанные и торчат колом. Только тело натирают. – Однако без них мы вовсе бы пропали, – бросил Рамирес с озлоблением. – Это мы разнежились на нашей Лиамуиге. Прожили там пять лет без забот, – заметил Серезо. – Не такие уж тут и холода были. Вы, старики, всегда больше тянетесь к теплу, вот вам и кажется, что тут слишком холодно. – Верно, Серезо, – поддержал товарища Рамирес. – И дождей не так уж было много. А ветры, так нам они привычны с детства. С ним нельзя было не согласиться. Ведь до заморозков было так далеко, что они никогда даже не вспоминали о них. Не то, что на севере Португалии, где почти каждую зиму выпадает снег и несколько дней бывают заморозки. А дни складывались в недели и месяцы. И однажды Серезо вернулся с козлёнком и сказал с удивлением, протянув капитану сильно почерневший столб толщиной не более шести дюймов со стёсанным краем. – Вот, нашел. Стоит покосившись, и я заинтересовался. Там что-то выжжено, да я читать не научен. Глядите, капитан. Лопеш с интересом взял столбик и с трудом прочитал буквы. Улыбнулся, оглядел товарищей. – Знаете, что здесь написано? – Матросы в недоумении вопросительно смотрели на капитана. – Здесь стоит имя нашего друга Пере де Гувернадора. В таком случае, он выделил для себя участок земли, застолбив его. Ну и дела! – Вот удумал наш Пере! – воскликнул Рамирес. – Везде успевает! А мы так и останемся нищими, хоть и открыли такие острова, что любой позавидует! – Для всего этого тоже нужны деньги, – ответил капитан. – Он нам большую часть провианта отдал бесплатно. Это тоже чего-то стоило ему. И негров со своих плантаций дал. Жаль, что они сбежали, а без них нам пришлось работать намного больше. – Они как знали, что нас ожидает тут, – мрачно бросил Рамирес. – Да и Пере так занялся своей туземкой, что забыл про родину. – Но там у него тоже дети, и о них он должен был позаботиться, – попытался выгородить друга капитан. – Там они и без него отлично бы выжили. Это не то, что у нас, где никому нет дела до другого! – зло ответил Жулите. – Там всех сирот воспитывают и содержат сообща, всей деревней. Здорово, а мы называем их дикарями. Матросы посмотрели на Жулите с удивлением, но тот не собирался сдаваться, хотя Рамирес спросил: – Ты, наверное, тоже собирался там остаться? – Собирался, да передумал. Теперь жалею. А Пере худого никому не делал. Даже неграм. Спор, готовый превратиться во взаимные упрёки и, возможно, потасовку, с настойчивостью прервал капитана. – Тут нечего спорить, ребята! Каждый может выбирать для себя такую жизнь, какая его устраивает. И никто в этом не виноват. Пере так и поступил. Пусть живёт сам по себе. Это его дело. А Жулите во многом прав, если говорить начистоту. Я бы тоже остался, да мечту хотел осуществить. Часть уже за мною, но осталось довести эту часть до остальных, кто смог бы продолжить дело нашего открытия. Матросы с недоверием смотрели, как волнуется капитан. До них плохо доходили слова капитана. Их примитивные головы не впитывали таких мудрёных слов, только сильнее раздражались, подспудно соображая, что они не так уж и далеки от истины. – Не будем ссориться, ребята, – примирительно изрёк капитан. – Этого нам только недоставало. Сбережем силы для долгого ожидания, помолимся Господу о вызволении нас с этого острова. – Верно, ребята! – воскликнул Серезо. – Разве четыреста миль до обитаемого острова мы сами сможет достичь? Так что надо держаться дружно. Мы одна команда, и это не судно, где можно надеяться на приход к обетованной земле. Тут остров, и надо постараться просто выжить до судна. Оно обязательно когда-нибудь приблизится к острову и заберёт нас. Серезо часто, почти каждый день, выходя на охоту, не забывал забираться на гору и осматривать пустынный горизонт. Он всегда оказывался пуст. Лишь редкие туши китов показывались на поверхности океана, да дельфины иногда резвились вдали. Так протекали месяцы, и в один из дней пришлось похоронить Плешивого, мастера на все руки. Долго рыли могилу, не имея лопат. Никто не смог прочитать полноценной молитвы. За время скитаний все они позабылись, и некому было позаботиться о душах. Лето пролетело, опять задули ветры. Опять похолодало, но сейчас это не казалось таким страшным. Козьи шкуры примитивно выделали, и так же примитивно сшили себе нечто, что и назвать было невозможно. Но это грело, и в холодные дни можно хоть выйти на сбор трав, орехов и каштанов. Последних на острове было достаточно, так как опять-таки Серезо нашел рощу, где было не меньше сотни деревьев. А Рамирес приспособился к рыбалке и тоже не отставал от молодого матроса, часто вываливая мешок мелкой рыбы, а иногда и среднего тунца на пятнадцать фунтов. И всё же часто, слишком часто моряки оказывались на голодном пайке. Днями случались невезучие дни, когда ни Серезо, ни Рамирес ничего не могли добыть. Тогда довольствовались каштанами, орехами и травами с кореньями. Да ещё собирали водоросли, креветок и мидий. Другого у них никогда не случалась. Даже птиц редко удавалось добыть. По этому поводу Жулите как-то заметил, кисло улыбнувшись: – Однако, ребята, наш рацион, как мне кажется, благотворно сказывается на здоровье. Глядите, даже капитан посвежел. Совсем не походит на того больного человека, каким был даже на том благословенном острове, – и он кивнул в сторону запада. – В гробу я видел такое здоровье, Жулите! – огрызнулся Рамирес. – Может, капиталу такое питание и на пользу, а мне никак нет! Я хочу вина, апельсин и каши!