Дон Манлио появился сразу же после восхода солнца. В спальне его лучи задерживали плотные шторы, и это было одним из условий лекаря. Пере помнил его заверения: «Не стоит привлекать дона Манлио к своим персонам слишком ярким светом». – Моя любовь, Ди! – воскликнул дон Манлио, увидев встающую навстречу жену. – Ты здорова? – Ещё не совсем, мой супруг, но вполне могу радоваться жизни. – Ты устало выглядишь, моя прелесть! Но это и понятно. Вчера я боялся за тебя. Ты почти умирала, но Господь соблаговолил избавить меня от такого несправедливого решения. Умереть раньше меня! Это непостижимо! Дон Пере, не могли бы вы оставить нас наедине. Вы тоже имеете право на отдых. Вы, я вижу, провели трудную ночь и вправе требовать отдыха. Идите, завтрак вас ждёт. Но без меня не уходите. – Мне ведь ещё надо осмотреть сеньору, дон Манлио. Я обязательно должен навестить её до прихода маэстро. – Да-да! Идите, прошу вас! Пере с удовольствием покинул спальню, и на кухне отдал почести обильному и вкусному завтраку с вином и фруктами. Три четверти часа спустя он появился в спальне. Дон Манлио ещё был там, уговаривая поесть то, что стояло на подносе, принесенном служанкой. – Сеньора, вам необходимо хоть немного покушать, – поддержал хозяина Пере и подмигнул ей, понимая, как та страдала от голода. Мужчины молча смотрели, как молодая красивая женщина делает вид, что с трудом глотает самые вкусные кусочки нежного мяса в подливке, запивая отменным вином многолетней выдержки. Появился Лусиано. Хмуро поздоровался со всеми и опять заговорил с Пере на тарабарщине. Тот только односложно отвечал, больше кивал, то соглашаясь, то отрицая. Потом маэстро осмотрел больную, долго и придирчиво расспрашивал о состоянии, и, повернувшись к хозяину, изрёк: – Должен признаться, дон Манлио, что ваша супруга на редкость здоровая и крепкая женщина. Такая малышка, но как она боролась с недугом. Это даже меня поразило. Но тут надо отметить заслугу моего помощника. В нём я не ошибся, привлекая ещё восемь лет назад к моей сложной работе. Пере скромно поклонился. – Что я вам должен, маэстро? – спросил дон Манлио, пристально глядя на лекаря. – Вы так много сделали для моей любимой супруги! – Я человек скромный, дон Манлио, и полагаюсь на вашу щедрость. Мы с моим помощником не годимся за гонорарами. Как пожелает ваша светлость, – польстил маэстро титулом. – Пройдите ко мне, я расплачусь, – предложил хозяин. – Пере, прошу заменить меня в этом не столь благородном деле расчёта. Я хочу ещё раз взглянуть на пациентку. Что-то мне не очень нравится её слизистая, – он не пояснил, какая именно, полагая, что хозяин сам ничего в этом не понимает. К тому же это будет говорить о его бескорыстии и, вдобавок, он побаивался, что хозяин может заподозрить его в обмане. Ведь они когда-то были знакомы. Пере в недоумении посмотрел на Динору, промолчал и скромно последовал за хозяином в его кабинет. Там юноша получил тощий мешочек с монетами. Заглядывать в него он не стал, и, поклонившись и поблагодарив, удалился к Диноре и маэстро. – Пер, что это за друг у тебя? – кивнула та на лекаря. – Просто грабитель какой-то! Выудил из меня пять золотых! Маэстро, вы в уме? – Сеньора, лучше не шуметь. Прошу вас. К тому же вам это может повредить. – С чего бы это? – навострила ушки Динора. – Вы ждёте ребёнка. Разве не замечали? – Жду ребёнка? – глаза Диноры полезли из орбит, лицо побледнело. – Я столько старалась избежать этого! Господи! – Я бы рекомендовал вам обрадовать дона Манлио, сеньора. – А вдруг... – вопрос повис в воздухе, а маэстро заметил примирительно: – Пока волноваться нет оснований, сеньора. До родов слишком далеко. Да и определить вот так сразу невозможно. А дон Манлио будет несказанно рад получить наследника. – Почему наследника, маэстро? Откуда можно такое знать? – Есть приметы, сеньора. Они меня ещё не подводили. Так что будьте осторожнее, и не испытывайте судьбу. Бледность лица Диноры сменилась краской волнения. Глаза устремились на Пере, но тот сделал удивлённое лицо, что можно было трактовать как угодно. Он не нашелся, что ответить. Глава 10 Хайме никак не мог успокоиться, выслушав рассказ Пере. – Какова жадность этого маэстро, Пер! Уму непостижимо! Дать тебе, как помощнику всего пять реалов! – А что ты хотел, старик? Он ведь для меня старался. И выполнил всё, что обещал. Я доволен, а остальное не имеет значения. Зато нам ничего это не стоило, а могло бы. – И всё же пять реалов! – не унимался старый скупец. – Зато мне можно посещать дом дона Манлио каждую неделю, наблюдая за супругой его. А это тоже не так мало. Но вот её беременность! Неужели она в чреве носит моего ребёнка? Мальчика. – Представляю, как обрадуется дон Манлио. Наследник! Наконец-то! Сколько это недель, не спрашивал? – Неудобно было. Да и какая разница. Я могу быть отцом! – Предпочитаю, чтобы ты на этом не заострялся, Пер. Оно тебе никак не по зубам. Да и кто тебе позволит? Ещё надо доказать, что он твой. А это невозможно. Так что лучше ты брось себя казнить и думать об этом. Долго дон Манлио не протянет, и тогда у тебя появится реальная возможность соединить и ребёнка, и её саму. Но это ещё надо ждать и ждать. Трудно определить, на кого будет походить ребёнок. – Ну и влип я, Хайме! Никак из головы не выходит, что я скоро могу стать отцом! Боже, помоги разобраться! Хайме был весел, хотя пять реалов продолжали его возмущать. Тем более, что Динора опять положила тихонько в карман Пере два золотых. Тот даже не поинтересовался проверить. А зима в этом году оказалась на редкость суровой. Даже на самом юге иногда с неба срывался мокрый снег, и люди жестоко мёрзли. Дома не отапливались, а в конуре друзей была ночь, когда вода в ведре покрылась коркой льда. Хайме заболел, Пере бегал искать лекаря, который мог бы помочь несчастному больному. Он кашлял, жар ломал его тело, из носа постоянно текло. Но наступил конец февраля, солнце всё высушило, обогрело, и старый скряга постепенно ожил и повеселел. Только покашливал слегка, и этот кашель так и не прошел даже за всё жаркое лето. Динора округлилась. Её небольшой рост так комично рисовался с растущим животом, что трудно было удержаться от улыбки, глядя на неё. Возлюбленные редко виделись. Случалось это только при редких разъездах старого хозяина, а они становились всё реже. Силы старика Манлио иссякали. Однажды он серьёзно приболел, и целых две недели лежал в отдельной комнатке, куда заходили только лекарь, Динора да служанка, ухаживающая за ним. Эти две недели оказались такими бурными для любовников, что по их истечении они казались вымотанными, что нисколько не отразилось на отношении всех домочадцев к молодой хозяйке. Болезнь супруга, беременность всегда и легко оставляют печать усталости и даже болезни на лицах таких женщин. А Пере видел горящие довольством глаза Диноры, её красноречиво приоткрытые зубки, хищно оскаленные в улыбке, предвещавшие блаженство. И он с ужасом ждал момента, когда начнутся роды, когда ему не будет доступа в дом. А когда этот день наступил, Пере даже не смог издали посмотреть в окно её спальни, услышать её вопли и плач новорождённого. Лишь через несколько дней удалось разузнать окольными путями, что родился мальчик, что мать вполне здорова, и ничего страшного не случилось. Хайме слегка посмеивался над переживаниями Пере, но помочь больше ничем не мог. А Пене постоянно канючил, требуя чего-то неосуществимого. – Я должен посмотреть на ребёнка! – каждый раз говорил он, и не получал ответа. Хайме намеренно строил страдальческую рожу и ухмылялся. – Мне необходимо увидеть его. Узнать, на кого он похож. Может, ты сумеешь попасть домой к Диноре и посмотреть ребёнка? – Не представляю, как это устроить, Пер. Да и к чему всё это? Пере злился, скучал и терзался неизвестностью и сомнениями. Наконец, в самом конце лета, когда всюду собранный урожай ускоренными темпами перерабатывали, он решился пробраться через садик во двор и заглянуть в окно. Тем более, что дом был в полтора этажа. Внизу располагались подвал, мастерская и каморки для рабов и прислуги. Их было всего четверо и один конюх. Тот жил постоянно на конюшне, где содержались две лошади. Часа в три пополуночи Пере преодолел ограду, успокоил собак, которые его знали, и при их недовольном ворчании, подкормленные куском мяса с костями, осторожно прокрался к окну спальни Диноры. Из разведанного знал, что дон Манлио спит в другой комнате. И с некоторых пор вообще перестал посещать супругу. Это радовало любовника, прибавляло сил и рождало надежду на удачу. В комнате горела лампада у иконы и огарок свечи. В этом неверном свате юноша заметил светлое пятно кровати и спящую Динору. Рядом виднелась головка крохотного ребёнка, тихо посапывающего. Сердце забилось тревожно. Попробовал решетку, но она не подалась, как и следовало ожидать. Открыть окно оказалось невозможным. Собственно окно было приоткрыто, пропуская свежий воздух в спальню, но решетка держалась крепко. И Пере решился тихонько постучать в стекло. Динора не сразу услышала стук и продолжала спать. Наконец она пошевелилась, потом приподнялась и с ужасом уставилась в окно. Готовый сорваться с губ крик, застрял. Она узнала Пере. Осторожно, но стремительно, она выбралась из-под простыни, и, посмотрев на ребёнка, на цыпочках подбежала к окну. – Ты сумасшедший! Что ты тут делаешь? – спрашивала она взволнованным шепотом, чуть шире приоткрывая окно. – Могут услышать или узнать! – Динора, я больше не мог ждать! Как ты тут? Сын... чей он? – Чей же ещё? Мой, конечно! Что ты хочешь? – А отец... кто отец? По тому, как она чуть заметно замешкалась с ответом, он уже знал, что у него есть сын. Волнение охватило его в смеси со страхом, неуверенностью, и ещё бог знает сколько и каких чувств. – Дина, скажи правду, прошу тебя! Это так важно для меня! Как мне пробраться к тебе? – Не знаю, Пер! Что я могу тебе сказать? Всё слишком сложно. И лучше тебе этим не заниматься. Так будет лучше! – Ты не хочешь больше меня принимать, Дина? Ведь отец-то я! И это всегда может вылезти наружу! Что тогда? – Меня это не интересует, Пер! Не мучь меня своими претензиями! Лучше перестань говорить о моём ребёнке! Это ничего тебе не даст. – Как это, Динора? Это и мой ребёнок! Я об этом могут узнать. Дон Ман... – он не закончил, как она прошептала решительно: – Он и так знает всё, Пер! – Знает?! – ужаснулся юноша. – Как же так? И ты жива? – Как видишь. Сын слишком похож на тебя, – едва слышно шептала она. – И его родственники тотчас это подметили. У меня были большие неприятности.