Ромка слегка завис, все эти музыканты для него — лес дремучий и не особо интересный. Он с картинами-то с трудом смирился. Ромка не любитель открывать для себя что-то новое и неизведанное, он не мечтатель и совсем не понимает творчество. Время от времени я таскаю его в местный театр и Ромка там мужественно страдает. — Ромка! — вывела я его из транса. — А? Да, новости… неоднозначные они, Сенька. Ты ведь помнишь Токарева? Тут я кивнула, потому что Токарева помнила прекрасно. Не так уж и много времени прошло, чтобы забыть этого мерзавца. Да и в принципе сложно выкинуть из памяти человека, который пытался продать тебя подороже. Но, как выяснилось, я оказалась дяде не по зубам, и в нашу крайнюю встречу мы поговорили о нашем общем друге. И Токарев знал еще что-то. — Отошел в мир иной, — коротко поведал Ромка. — Как я понимаю, не самостоятельно? — Нет. Ему очень усердно и жестоко помогли. История очень странная, Токареву пришлось несладко: несколько не смертельных ножевых ранений, он долго истекал кровью. Думаю, кто-то беседовал с ним по душам, а потом просто добил. — Славная картина. Кто-то из соседей по отсидке поработал? — Не угадала. Я ведь сказал, история странная: есть мнение, что убийца пришел извне. Камеры в момент убийства не работали, отключены какой-то хитрой глушилкой, но есть следы проникновения. Свидетелей нет, по крайней мере, все молчат. — Это в тюрьме-то нет свидетелей?! — Он сидел в одиночной камере, соседи утверждают, что крепко спали. — Его сегодня убили? — Да. — А что прокурор говорит? — поинтересовалась я. С некоторых пор прокурор — мой большой друг. По счастливой случайности я спасла его дочь и заслужила его большую благодарность. Благодарность мне, а не дочери Симбирина. — Разводит руками, — в доказательство Ромка тоже махнул руками, то ли изображая прокурора, то ли демонстрируя собственное отношение к этому убийству. — Обещал сообщить, если будет что интересное. Сама понимаешь, этим делом там сейчас занимаются вплотную, прецедента еще не было, так что… — М-да, интересные новости, ничего не скажешь. — Вот и я о чем. — И все подозрительно как-то. Предположим, соседи на самом деле спали. Более того, им могли помочь крепко заснуть. Предположим даже, что камеры действительно отключить не так уж и сложно… но ведь нужно еще кучу вещей предусмотреть, проникнуть в охраняемое место, в конце концов. Что там за следы нашли? Как по мне, проще всего убить было как раз спящим соседям. — Ты ж моя Сенька, — улыбнулся друг. — Соседям помогли заснуть, ты права. И проникновение было, пусть пока рано говорить наверняка, но мой надежный источник в этом не сомневается. Все на ушах, как я уже сказал. — Если соседи спали, и кто-то все вот это вот подстроить смог… даже не знаю, кто такое мог провернуть, — растерялась я. — Джеймс Бонд? — Ромка, Джеймс Бонд — английский шпион. На кой черт ему Токарев, интересно? — Надеюсь, что ни на кой, не особо хочется выслеживать Джеймса Бонда, — развеселился Ромка. — А серьезно — если как следует подготовиться, то провернуть подобное вполне реально. Нужно только очень захотеть и сильно ненавидеть Токарева. И хотеть убить его лично, ведь подкупить кого-нибудь в тюрьме действительно проще. Но ненависть должна быть… очень сильной. — Допустим, я его не особо люблю, — скромно призналась я. — Конечно, вот только… охранников, что нашли Токарева, откачивать пришлось. Картина была жуткой, крови очень много, фотки у меня есть, но лучше их не смотреть, уж поверь. А еще я побывал в морге и кое-что видел сам, до сих пор тошнит. У Токарева половины лица не было. — Кто-то срезал ему лицо? — поежилась я, представив картину воочию. — Выглядело все именно так, но нет. Сильный удар ножом или что-то похожим с тупым и довольно толстым лезвием, работа грубая, потому все выглядело так. Остальные раны нанесены им же. — Тупое и толстое лезвие — это как? — не поняла я, пытаясь себе представить хоть что-то, отдаленно напоминающее данное описание. Получалось слабо, хотя на фантазию я никогда не жаловалась, половину лица так сразу вообразила, до сих пор видение прогнать не могу. — В том-то и дело, что пока не понятно. Можно сравнить с топором, к примеру. Лезвие толстое и не такое острое, как, к примеру, у того же ножа. Но это точно было что-то, похожее на нож, только немного своеобразный. — Кто-то соорудил из топора нож и теперь орудует им? Жуть маньячная. К тому же, трудно приплетаемая к Токареву. Если бы дядю застрелили — понятное дело, у него врагов в разы больше, чем даже у меня. Еще вариант — разделаться через сокамерников, такое тоже бывает сплошь и рядом. Засунули бы заточку под ребро — и прощай дядя. Но сумасшедшие пытки каким-то топором — это вообще как понимать? — Пока никак. Но мы обязательно разберемся, Сенька. Если… это вообще наше дело? — друг спрашивал осторожно, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Боюсь, что наше. Знаешь, кто сегодня мне о новостях сообщил? Вишневский. — Они ведь были знакомы, так что логично. — Наверное. — Сеня… — предостерегающим тоном начал друг. — Только не начинай свою любимую игру: обвинить ближнего. Вишневский — редкая сволочь, и у меня уж точно есть повод его недолюбливать, но здесь постарался явно не он. В конце концов, он бы просто пристрелил Токарева, и дело с концом. — Да я его и не обвиняю, просто… странно все это. Чутье подсказывает: что-то здесь не так. К тому же, Макар отсутствует уже целую неделю. Где он, ты не в курсе? — Нет. Давай сначала узнаем побольше, а потом ты займешься своим излюбленным гаданием: кто ж из твоих мужиков виноват и как их всех покарать. Хоть жизнь и так к ним несправедлива. Его попытку пошутить я оценила и улыбнулась: — У меня только один мужик — это ты. Кстати, на это и Вишневский недавно намекал: мол, люблю я тебя больше жизни и готова ждать, пока твой цветочек для меня распустится. — Так и сказал? — округлил глаза Ромка. — Конечно, он же вечно чушь несет. — А ты его еще умным считаешь. — Поживем-увидим, где там его ум. А пока… придется мне тебя разочаровать, Ром. Убийство Токарева не пройдет мимо нас, учитывая, что именно он подтолкнул меня на поиски правды о прошлом Андрея и смерти его родителей. Конечно, рано или поздно мы бы и сами раскачались и поинтересовались давно забытой историей, но вдруг стало бы слишком поздно? И вдруг… все связано. И ведь правда: потеряно уже много времени. Я почти год мялась, сомневаясь, а стоит ли вообще соваться, а теперь боюсь опоздать. Мне надо знать, как погибли Вишневские и надо знать, участвовал ли в этом отец. Если да, то… это не станет неожиданностью, разве что разочарованием. А если нет… маловероятный результат. Сдается мне, сам Андрей думает примерно так же, потому и вьется вокруг нашей семьи, точно ядовитый червь. Только и ждет момента укусить. И его интерес ко мне не может быть простым желанием вернуть в свою постель — в юности у нас с Андреем был небольшой, но яркий роман. Вишневский все намекает, что ради меня и приехал, но я же не дура, чтобы ему верить. Особенно в свете того, о чем поведал мне Токарев. Андрей — враг. Мою жизнь нельзя назвать излишне сложной, обычно я со всем и о всеми расправлялась легко. Но в этот раз я не знала, как выйти из ситуации без душевных потерь. Главное, чтобы Ромка рядом оставался, с ним я все переживу. — Что там с девчонкой? — сменила я тему. — Ничего особенного, но с Вишневским виделась. — Так я и знала. Сама с ней завтра поговорю. А еще — я привлекла Славика, звонила ему вчера. Он может помочь в нашем непростом деле. — Славик — это твой приятель-мент? — Ага. Ему можно верить, он лишних вопросов никогда не задавал и всегда мне нравился. Да и нам не раз помогал, пусть и в этот раз расстарается. Может, что дельное и нароет. — Мент, и вдруг нароет? — не поверил Ромка. — Не будь таким предвзятым, — укорила я. — Посмотрим… Только, ради бога, осторожнее: конечно, ты дочь Симбирина и вряд ли кто рискнет навредить тебе, но опять же, Сеня: ты — самая большая слабость отца, он любит тебя больше всего на свете. Если бы я хотел навредить ему, я бы взялся за тебя, так что постарайся одна никуда не соваться, хорошо? Всегда звони мне. — Ты как-то слишком нагнетаешь обстановку, — не оценила я заботу. — С братцем никак сговорился? Он тоже большой любитель сгущать тучи, как оказалось. — Тебе трудно понять, а я чуть не поседел, когда ты пропала в прошлый раз. Да я был готов расцеловать Вишневского за то, что он тебя вытащил! Не хочу пережить подобное второй раз, хорошо? Опять это спасение! Я нахмурилась. — Буду звонить тебе днем и ночью, можешь не сомневаться. — Надеюсь на твое благоразумие, — серьезно ответил друг. Более мы подобных тем не касались, зато просидели чуть ли не до утра, обнимаясь и болтая обо всем на свете. Уснули, кстати, тоже вместе, на диване, в основном потому, что он стоял максимально близко к барной стойке. Глава 4 Проснулась я с неприятной головной болью и в том же шелковом костюме, в котором разгуливала вчера, вот только сегодня он выглядел хуже некуда: мятый и с пятнами сомнительного происхождения. Похоже, я что-то на себя пролила, и не раз. — Сенька, проснулась? — услышала я Ромкин голос и огляделась: рядом друга не наблюдалось, а голос его доносился со стороны кухни. Видимо, он на расстоянии чувствует, что да как, раз так точно определил. — Кофе, — коротко прохрипела я и с трудом свесила ноги с дивана. — Будет тебе кофе, но сначала — в душ. Выглядишь паршиво! — крикнул Ромка. — Откуда тебе знать? Ты меня даже не видишь! — Я проснулся рядом и впечатлился.