Если до этого я воспринимал ее как очередную бродяжку, которая запуталась и поэтому встала не на тот путь, то теперь я видел ее шрамы и разорванную в клочья психику. Эта недавняя история потрясла до глубины все существующие центры. Я бы не был так оптимистичен, заявляя, что прошлые пороки навсегда покинули человечество, поэтому акт педофилии отца к дочери настолько ошеломил публику. Это единичный случай, который стал достоянием гребаной общественности. А сколько таких случаев, о которых не принято кричать? Сколько еще детей страдает от ублюдков, которые испытывают нездоровое влечение? Наш мир безжалостный, основанный на страхе и первобытных инстинктах. Если ты не приспособишься, оттачивая свои внутренние реакции, тебя сожрут, в прямом смысле этого слова. Мы все погрязли в хаосе и животных потребностях, но мы хотя бы пытаемся найти человечность, чего не скажешь о таких уродах, которые надевают маски приличия в обществе, и скидывают их сразу же, как оказываются за стенами своего дома. Я вспомнил все подробности, которые вылились на головы людей, после всех экспертиз и расследования. И я чертовски понимал слова Джессики о том, что она убила бы ублюдка снова и снова. Моя дочь, Аврора, практически одного возраста с ней, и я блять даже представлять не хочу, что такое могло когда-то произойти с моей девочкой. Я лично бы выпотрошил ублюдка. Но что по-настоящему мне не давало покоя, так это воспоминания о том, что насильников могло быть несколько, а расплатился за все только ее ебаный отец. Сама реакция Джессики на меня говорит о том, что был кто-то еще. И мне хотелось вгрызться в глотку этим чертям, чтобы навсегда избавить мир от нечисти. Но для этого мне необходимо завоевать ее доверие, чтобы Джессика сама поделилась подробностями своей жизни. Она сменила имя, сменила цвет волос, сбежала из города, чтобы затеряться в толпе и навсегда исчезнуть с их радаров. Что ж, я помогу ей стать сильнее, чтобы уничтожить ублюдков, если она этого пожелает. Я привез Джессику на границу, чтобы начать ее подготовку. Она растеряна и явно напугана. Первые наши тренировки были похожи на хождение по кругу, когда она слишком боялась, чтобы приблизиться ко мне, но в конце концов мы начали делать успехи. Ее сердце медленно таяло, выпуская наружу эмоции, которые она подавляла долгое время. — Я спрашивала отца, зачем он делал то, что делал. Знаешь, что он ответил? — ее злой смех разнесся по пустому залу, — он ответил, что делает это, потому что может. Потому что уверен в своей безнаказанности. Они все связаны чем-то, все они. И я не знаю, чем именно. — Ты имеешь в виду членов братства? — Да, — кивнула она головой, — их всех что-то связывает. Когда я была в комнате, где меня допрашивали, ко мне вошел Сенатор, который схватил меня за шею и пригрозил убить на том самом месте, если я раскрою рот и выдам их всех. Я понятия не имею, кого мне следует выдавать. Если бы Сенатор не выдал себя, я бы и его не узнала. Я же не могу давать показания, ориентируясь на запах, голос или чертовы родинки на теле. С каждым словом, что она произносила, я все больше и больше мрачнел. Я блять нутром чувствовал, что мне не понравятся ее слова. — А есть приметные родинки на теле? Или, может, шрамы? — У нового брата была родинка в форме маленького сердца, — едва слышно прошептала она. Я сцепил зубы и старался выпустить воздух, который, казалось, застрял в моих легких. — Где была эта родинка, Джессика? — тихо спросил я мрачным голосом. Она молча уставилась в мои глаза. Я ощущал, как напряжение волнами исходило от моего тела, но ничего не мог с собой поделать, страх сжимал мое горло. Я хотел услышать ее ебаный ответ, но одновременно, я боялся узнать то, о чем уже догадывался. — В паху, — шепнула она, — прямо на сгибе ноги. — Блять, — громко закричал я, одним движением смахнув со стола бутылку с водой. Она разбилась в дребезги, заливая жидкостью все вокруг. Я видел, как Джессика в страхе съежилась и побледнела. Мне стоит совладать со своими эмоциями сейчас же, но блядская паника уже подступила к моей голове. Я вскочил на ноги и запустил руки в волосы, оттягивая их в разные стороны, — блять! — Прости, — наконец, выдавил я, — я не хотел тебя пугать. Ты не виновата. Джессика молча сидела на скамье, вжимая голову в плечи. Я шагнул ближе и взял ее за руки, не обращая внимание на сопротивление со стороны ее худого тела. — Я сорвался, но это не твоя вина, Джессика. И я уж точно не хотел, чтобы ты начала меня бояться. Просто я услышал что-то, что заставило меня испытать гнев и шок одновременно. Она судорожно сглотнула и кивнула головой. Мое сердцебиение медленно замедлялось. — Я не хотела тебя расстраивать, прости, — ломким голосом произнесла она. — Нет, — я покачал головой и сел рядом, — ты тут абсолютно блять не при чем. Не бойся говорить то, что тебе хочется рассказать. Я отвел Джессику обратно и шумно выдохнул. Мне стоит прямо сейчас отправиться в дорогу. Четыре часа спустя, я без стука влетел в кабинет и остановился около его стола. Я был зол и разочарован. Ярость буквально кипела под моей кожей, скользила по венам и ударяла в виски, окрашивая мир в красный цвет. — Что ты делаешь? — его голос был мрачным, а брови сведены вместе. — Это ты, — бросил я ему в лицо, тяжело опираясь на стол. Он поправил свою рубашку и встал на ноги, огибая стол, чтобы встать со мной на один уровень. — Поясни, — потребовал он. Он блять смеет что-то требовать от меня. Я резко выпрямился и ухватился рукой за его горло, отталкивая от стола и впечатывая его спину в стену. — Ты блять знаешь, о чем я, — зло прошептал я, всматриваясь в его темные глаза. Моя рука на его шее стала сжиматься, чувствуя, как хаотично бьется его пульс под моими пальцами. Его зрачки расширились, и тень сомнения и страха промелькнули, а затем исчезли, словно их и не было. Но я знал его. Я блять знал его так же хорошо, как самого себя. Или мне хотелось думать, что я знал его. — Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься, — прохрипел он под моей рукой. — Так что тебе мешало рассказать мне? Рассказать, как ты насилуешь детей, мать твою. — Нет, — его глаза стали шире, — нет блять, я никогда не насиловал ребенка. Ты должен выслушать меня. — Я тебе ничего не должен, — я со злостью тряхнул его об стену, продолжая удерживать за горло. Он не пытался сопротивляться, позволяя мне трясти себя, как тряпичную куклу, — если ты хочешь, чтобы тебя перестали узнавать, сотри свое ебаное родимое пятно. Я замолчал, борясь с собственным гневом. Он шумно дышал, слегка приоткрыв рот. Его тело было напряженным и готовым к драке, но он не сделал ни единой попытки, чтобы скинуть мою руку со своего горла, позволяя мне владеть его черной душой. — Ты нашел ее, — выдавил он, уставившись в мои глаза. — Ты блять не имеешь права говорить о ней. — Послушай, — торопливо заговорил он, — все не так, как ты думаешь. Я ее пальцем не тронул. Но я должен был там оказаться. И ты все поймешь, если отпустишь меня, и мы поговорим. — Ты блять солгал мне, — процедил я сквозь крепко сжатые зубы, после чего еще раз тряхнул его за шею, — ты солгал, глядя мне прямо в глаза. Я спрашивал тебя, что ты знаешь об этом. И ты ответил, что ничего. — Да, да, — он попытался кивнуть головой, но я крепко удерживал его шею под своей ладонью, — я солгал, но только для того, чтобы защитить тебя, Гектор. Ты и понятия не имеешь, в какой грязи я извалялся, чтобы добыть эту информацию. — Мне стоит тебя поблагодарить? — зло прошипел я. — Поверь мне, — произнес он, тяжело дыша, — ты не захочешь этого знать. — Я, блять, сам буду решать. И прямо сейчас я хочу разбить твою голову об эту стену. Назови мне хоть одну причину, чтобы я этого не делал? — Я не дам тебе ни одной причины, — произнес он, удерживая мой взгляд, — но мы оба знаем, что я прав. — Блять, — я ударил кулаком по стене около его головы, оставляя кровавый след от разбитых костяшек. Я чувствовал, как его кадык дернулся под моей ладонью. Мне хотело задушить его и одновременно провести по нему своим языком. Я снова сжал свою ладонь вокруг его горла и приблизил свое лицо к его губам, — если ты опять солгал, я пущу пулю в твой лоб. — Договорились, — выдавил он, откинув затылок на стену. Я подцепил зубами его нижнюю губу и слегка царапнул ее, тут же стирая каплю крови своим языком. — Не пытайся наебать меня еще раз. Конец первой части.