– Распутина… ох. Да, он приезжал сюда. У него был ужасный взгляд… гипнотический, – прибавила она, содрогнувшись. – Вокруг него суетились какие-то тараканоподобные людишки… Последнее замечание заинтересовало Опалина. Оно выбивалось из общего строя речи собеседницы, и он подумал, что визит Распутина действительно произвел на Лидию Константиновну неизгладимое впечатление. – Они говорили с Сергеем Ивановичем за закрытыми дверями. Потом Распутин уехал, недовольный… То есть мне так показалось. Сергей Иванович провожал его, и в дверях Распутин внезапно остановился… Сказал что-то вроде «Все ты врешь, врун ты, барин!». Потом неприятно улыбнулся и вышел. Вы бы видели, как его свита лебезила и… Опалин открыл рот, чтобы спросить, правда ли, что Вережников предсказал Распутину его будущее, и закоченел. Он внезапно понял, что незаметно для себя всерьез втянулся в темное пространство, где господствовали суеверия, мистика и ожившая мебель, которая каким-то образом изгоняла из дома взбунтовавшихся крестьян. А ему – он чувствовал это – жизненно важно было оставаться скептиком. Мебель не может ходить; будущее нельзя предсказать по той простой причине, что его еще нет, а пляшущие в воздухе карты, которые видела Лидия Константиновна, наверняка объясняются каким-нибудь нехитрым фокусом. Знать бы только, каким… – Сергей Иванович был богатым человеком? – рубанул с плеча Опалин. Лидия поглядела на него с удивлением. – Он… да. Конечно. Если вы хотите спросить, много ли ему платили… Но я уже сказала, что некоторых он принимал даже бесплатно. – Некоторых, но не всех, верно? – Ну… разумеется. Некоторые, было дело, даже составляли завещания в его пользу, в награду за помощь… Он не отказывался от таких наследств, но я никогда не видела, чтобы он кого-то побуждал… или заставлял… Опалин взял еще несколько ягод и принялся жевать их, не чувствуя вкуса. Ему все меньше нравилось дело, которым он вынужден был заниматься. – Скажите, почему Вережниковы уехали за границу? – спросил он. Вот будет номер, если она ответит, что маг, чародей и спирит Сергей Иванович предвидел две революции – февральскую и октябрьскую, и заранее принял меры, чтобы они его не коснулись. И Опалин услышал голос Лидии Константиновны: – Зинаида Станиславовна заболела. Кажется, у нее открылся туберкулез… Сергей Иванович подключил свои знакомства, и они кружным путем выехали в Швейцарию. – Ну, Зинаида Станиславовна – это понятно, муж ее сопровождал… А Сергей Иванович почему с ними поехал? Он же не заболел. – Ему надо было уладить дела в Париже. Его жена незадолго до того умерла… – Жена? – Да, у него была жена. Но она ушла от него вскоре после свадьбы. Кажется, и года не прошло… Связалась с одним… князем, как я слышала… Ему нельзя было жениться, и они перебрались во Францию… Похоже, братьям Вережниковым катастрофически не везло с женщинами. Одного жена бросила ради любовника, другому изменяла со всеми подряд… да так, что он из-за нее даже застрелил человека, который, по словам его дочери, ни в чем не был перед ним виноват. (А может, был? Стоит ли верить дочери в таких моментах, как этот… Хотя, с другой стороны, какая теперь разница…) – Позже мы узнали, что еще до отъезда Сергей Иванович перевел за границу часть своих капиталов, – добавила Лидия Константиновна. Значит, все-таки кое-что маг и чародей предвидел. Опалин почувствовал, что начинает злиться. – Итак, Вережниковы уехали, и наступил 17-й год. Усадьбу снова пытались поджечь… – Да, но им пришлось отступить. Тогда они, – Лидия Константиновна тяжело вздохнула, – разгромили земскую больницу. – Зачем? – насупился Опалин. – Как вам сказать… Там был спирт, а спирт можно выпить, например. Потом они сами же и жалели о том, что натворили, потому что разразилась эпидемия тифа, а земский доктор уехал, как только начались… как только началось все это. Потом холера, и дифтерит, и опять тиф… Усадьбу переоборудовали в госпиталь, динамо-машина сломалась, дров не было… Старая мебель пошла на дрова… книги… Через какое-то время госпиталь отсюда убрали, но кровати, на которых лежали больные… их тоже пришлось сжечь. Открыли школу первой ступени, починили динамо-машину… Несколько помещений выделили ячейке комсомола. И весной все это началось. Глава 6 Выстрелы в пустоту – С появлением в доме ячейки? – спросил Опалин, чрезвычайно внимательно глядя на Лидию Константиновну. – Нет, нет. Комсомольцы у нас уже несколько лет, – ответила та с некоторым удивлением. – Мы привыкли, что когда из города кого-то направляют сюда… ну, для комсомольской работы… они живут в усадьбе. Все-таки тут удобнее, чем в деревне, тем более что… – она осеклась. – Тем более что деревня туго поддается комсомольскому влиянию, – вставил Платон Аркадьевич скрипучим голосом. – Здесь нет никакого секрета, и я уверен, что когда вы побеседуете с Демьяновым и Проскуриной, они вам объяснят причины. – А что, у них были неприятности? – Опалин напрягся. – Ну их же не убили и не покалечили, считай, никаких неприятностей не было, – ответил учитель спокойно. – Вот в соседней деревне в прошлом году селькора убили. Может, вы слышали – селькор Герасимов, о нем в газетах писали. Это в шести верстах от нас произошло. Опалин сидел, моргая, и чувствовал себя совершенно по-дурацки. К Распутину, спиритизму и давнему убийству на охоте прибавилось свежее преступление, да еще убийство селькора. Хуже этого было бы только убийство какого-нибудь видного партийца или военного. Иван почувствовал, что вязнет, и что разобраться в происходящем будет чрезвычайно нелегко. – Давайте перейдем к привидению, – попросил он, хмуро потирая лоб. – Кто его впервые увидел, как это произошло… ну и вообще. – Все началось с Демьянова, – сказал учитель. – Нет, с Проскуриной, – возразила Лидия Константиновна. – Она первая стала жаловаться на странные звуки в доме. – Звуки? – быстро спросил Опалин. – Какие именно звуки? – Какие-то необычные шумы. Стуки, но… не похожие на стуки. Потом я тоже проснулась среди ночи… Я, знаете, привыкла, что дом старый и тут всякое слышно. Рассохшееся дерево потрескивает, например, половицы скрипят, бывает, что ставень хлопает… Но эти звуки были совсем другие. Мы думали, что это может быть кот или какое-нибудь другое животное. Потом решили, что в дом могли забраться беспризорники… Все осмотрели, но ничего не обнаружили. А потом случился припадок… – У Демьяновой? – Нет. У Проскурина. Он встал среди ночи и увидел… Что-то белое и светящееся, что колыхалось в воздухе. С ним произошел эпилептический припадок… Когда он пришел в себя, то не мог говорить несколько часов. Потом… Потом ночью это увидела я. – Так, – выдохнул Опалин. – И что именно это было? – Оно было неживое, – без колебаний ответила Лидия Константиновна. – Наверху угадывалось что-то вроде черепа. Оно висело в воздухе без всякой опоры… А потом я увидела, как стол подпрыгнул, завертелся и стал… стал стучать. Знаете, как на спиритических сеансах… И это было ужасно, потому что… потому что поблизости никого не было. Ни одной живой души, кроме меня. Стыдно сказать, но я закричала и побежала прочь. Мне потом сказали, что мой крик перебудил всех в доме… – А кто тогда находился в доме? – Я, комсомольцы – они тогда еще не уехали… Платон Аркадьевич. Доктор Виноградов… – Доктор? Что за доктор? – Он заведует местной больницей. – Вы же сказали, что ее разгромили. – Да, но до основания не разрушили. Она… ну… считается, что она действует, хотя крыша… в общем, там можно безопасно находиться только в двух или трех помещениях. Обычно доктор вел там прием, а жил у нас. Это неудобно, потому что больница в нескольких верстах… И когда ему ночью явился призрак, он сказал, что с него хватит, и перебрался туда. – Он тоже видел привидение? – Да. – Значит, доктор, образованный человек, верит в призраки? – Дело не в том, во что он верит и во что не верит, – вмешался Платон Аркадьевич, – а в том, что есть. Вы бы тоже, если бы столкнулись среди ночи… – А вы? – Опалин повернулся к нему. – Вы видели этот чертов призрак? – Я – нет. Но я всегда запираюсь и не выхожу по ночам. – Платон Аркадьевич нахмурился. – Несколько раз я слышал странные стуки, как будто стучали совсем рядом с моей дверью. Но я не выходил. Днем я спрашивал, кто стучал, и все, кто жили тогда в доме, говорили, что они не делали этого. – А вы не думаете, – с расстановкой спросил Опалин, – что вы могли стать жертвами проделок деревенских? – Это для них слишком замысловато, – сказал учитель с усмешкой. – Поверьте, если бы у них что-то было против нас, они бы просто нас прикончили. Без всяких церемоний. Опалин нахмурился. В глубине души он признавал, что непротивленец, скорее всего, прав; но простота, с которой тот говорил об этом, не нравилась гостю. – Я слышал, что в усадьбе есть сторож, – сказал Иван. – Он что-нибудь говорил? – Один раз он видел это в окне, – отозвалась Лидия Константиновна. – В каком именно окне? – Здесь. В столовой. Опалину не то что сделалось неуютно, но он поежился и понял, что остальные заметили, что ему не по себе. – Он не вошел в дом, чтобы проверить, что это было? – Он испугался, – ответил Киселев. – Знаете, он неплохой человек, но после этого случая запил. Теперь он даже днем не любит приближаться к дому. Итак, сторож, доктор, двое учителей и двое комсомольцев видели и слышали нечто, что одинаково напугало их всех. Тотчас же Опалин вспомнил, что был как минимум еще один человек, и насупился. – Все это мы уже рассказывали вашему предшественнику, – добавил Платон Аркадьевич. – Хотя должен сказать, что он не интересовался ни прошлым усадьбы, ни Распутиным, ни драмой, которая произошла с отцом Лидии Константиновны… Вы, похоже, глубже роете, чем он. Можно спросить, к каким выводам вы уже пришли? – А к каким выводам пришел Бураков? – колюче спросил Опалин.