— Милашками обычно детей и щеночков называют. Если ты пытаешься причислить его к той же категории, спешу напомнить, что он довольно суровый мужчина. — Абсолютно согласна. Я продолжу собирать видео и попробую разузнать, что там с малышом и его родителями, — не закончив фразы, Пибоди начала разматывать свой длинный шарф. — Нам горы свидетельских показаний разгребать, помимо всего прочего. — Принимайтесь за первые десять, я возьму на себя остальные. Посмотрим, удастся ли найти еще связь между жертвами, кроме посещения катка. Будем надеяться, что удастся. Если они окажутся просто случайными незнакомцами — плохи наши дела. Выйдя из офиса, Ева окинула взглядом уборщиков, расчищавших место происшествия, и посмотрела на восток. И снова у нее промелькнула мысль, что тремя жертвами дело не ограничится. 2 «Сложно сказать, — думала Ева, возвращаясь домой после затянувшегося рабочего дня, — что тяжелее: уведомлять семью погибшего лично или по телефону». Как ни крути, своим сообщением она только что «разделила» жизнь людей на две части. С родителями Элиссы Вайман Ева встретилась лично, а вот дочери Брента Майклсона, улетевшей по делам в Филадельфию, пришлось сообщить печальную новость по телефону. Она знала: их жизнь никогда не будет прежней. Смерть наложила свой отпечаток. А то, что это были убийства, лишь делало утрату еще горше. Приходилось отгонять печальные мысли — они застят сознание, мешают сосредоточиться. Ни врагов, ни угроз, ни конфликтов. Никаких оскорбленных бывших партнеров. И большим капиталом, которому можно было бы позавидовать, никто из убитых не обладал. Как выяснилось, все три жертвы — самые обычные законопослушные граждане. Просто оказались не в том месте не в то время. Но почему эти трое? Да к тому же двое из них — постоянные посетители катка. Почему из толпы катающихся именно они? Ева напомнила себе, что на все всегда есть причина. Даже если поначалу она кажется абсолютно идиотской. Перебирая в голове все возможные причины, она въехала в ворота и покатила к дому по извилистой подъездной дорожке. Вдруг ей вспомнилось язвительное замечание Ловенбаума. Дворец Даллас? Вот, значит, как коллеги его называют. Скорее он напоминал замок (разве замок и дворец — одно и то же?), особенно когда первые лучи ярких зимних звезд отражались от его массивных каменных стен. Дом был окружен башнями и башенками и на фоне простиравшегося вокруг снежного полотна, на котором то тут, то там блестели заиндевевшие кроны деревьев, казался перенесенным сюда из другого времени. Или, точнее, из другого мира. На самом деле это было творение Рорка — его личная крепость в сердце города. Сначала дом поразил Еву и даже напугал своей внушительностью. Не сразу смогла она к нему привыкнуть. Но теперь… теперь он стал родным гнездом. Где для нее всегда горит очаг, где любимый мужчина одним взглядом мгновенно дает ей почувствовать, как много она для него значит, где кот, встречая, приветливо трется о ноги хозяйки. «И где Саммерсет маячит в полумраке передней, словно вурдалак», — подумала Ева, останавливаясь у центрального входа. Он будто нарочно ждал, когда она войдет и оставит на вычищенном до блеска полу следы своей перемазанной в крови и глине обуви. И, откровенно говоря, такое частенько бывало. Но сегодня — исключено. Ева на всякий случай осмотрела ботинки, выходя из машины. Сегодня ей некогда препираться с дворецким. Не успела она переступить порог, как он тут как тут — поджарый, в темном костюме, с каменным лицом. У его ног примостился дородный кот. — Даже и не думай что-нибудь сказать, — с ходу произнесла Ева, предваряя наверняка уже заготовленную колкость. — Ко мне коп зайдет. Ловенбаум. Пусть сразу поднимается. — А гость останется на ужин? Она уж решила, что елейный тон — явный признак капитуляции, однако сам вопрос ее смутил. — Я… Сколько же, черт возьми, времени? Ева усилием воли подавила желание взглянуть на часы. Такого удовольствия она ему не доставит. — Это не гость, а полицейский. Он зайдет по делу. Чтобы немного успокоиться, она прошла мимо кота, тут же начавшего тереться о ноги, легким движением плеча сбросила пальто и оставила его на перилах лестницы. — Конечно. Не обращая больше внимания на дворецкого, Ева в сопровождении кота поднялась наверх, в свой кабинет. И резко остановилась, увидев там Рорка. От одного взгляда на него сердце замирало, а потом начинало неистово колотиться. Они женаты больше двух лет. «Разве не пора бы страсти поутихнуть?» — подумала Ева. Разве не это провозглашалось в ее неписаном «семейном кодексе»? Однако такие красавцы, как Рорк, словно созданы, чтобы нарушать все правила. Невероятно привлекательное лицо, осененное блеском пронзительных голубых глаз ирландского божества; идеально очерченный рот античной статуи. Темные шелковистые волосы (мягче, чем голос Саммерсета) забраны в строгий пучок. Какой же он высокий и стройный! Весь в черном. Ни пиджака, ни галстука. Рукава рубашки закатаны до локтя. Значит, давно пришел. Работает. Да, мимолетного взгляда на мужа хватало, чтобы все правила развеялись как дым, а сердце перестало биться. На один короткий миг их глаза встретились, и сердце Евы уже готово было выпрыгнуть из груди. Любовь жила в глубине этих прекрасных голубых глаз. Вот так просто. И так мучительно. — Ты как раз вовремя, — произнес Рорк с легким ирландским акцентом. — Я… ты о чем? Он молча протянул ей руку. Ева подошла ближе, и он одним движением обнял ее. Умелые руки заскользили вверх по ее спине, а губы их слились в нежном поцелуе. «Я дома», — снова подумала Ева, и события последних часов тяжелой волной схлынули с плеч. Она крепко обняла Рорка, прильнула к нему всем телом. Ева знала: здесь она может быть нежной и слабой и при этом не потерять достоинства. — Новое дело наклюнулось? — еле слышно прошептал муж. — Убийства на Уоллмен-Ринк? В новостях передавали. Я сразу подумал, оно тебе достанется. — Да. Я только что оповестила родителей первой жертвы и ее четырнадцатилетнюю сестру. Они совершенно раздавлены горем. — Самая тяжелая часть твоей суровой работы. Мне очень жаль, что тебе приходится этим заниматься. — Мне тоже. Рорк слегка приподнял ее лицо, нежно поцеловал в лоб. — Ты мне все подробно расскажешь. Может, для начала бокал вина? Знаю, потом будет много кофе, но сейчас-то у нас есть чуть-чуть времени расслабиться. — Боюсь, почти нет. Ловенбаум вот-вот приедет. Хочу, чтобы он посмотрел видео с камер охраны. Мне нужен его совет. Он ведь спецназовец, — стала объяснять Ева. — Да, я хорошо его помню. Он в прошлом году помогал расследовать дело террористической организации «Красная лошадь». А почему именно он? — Лазерная винтовка. По одному выстрелу на каждую жертву. Все трое умерли на месте. Думаю, стреляли не с территории Центрального парка, а откуда-то извне. — Хм, не из парка, значит? Ясно. Рорк умел понимать ее с полуслова, и это освобождало от долгих и ненужных объяснений. — Возможно, одна из жертв была намечена, остальные — прикрытие. А может, мне удастся выявить связь между всеми тремя. Но… — Ева удрученно покачала головой. — Теперь нужно составлять схему расследования и заводить дело. — С этим я могу тебе помочь. — Да, спасибо. Может, ты бы… — Она вдруг резко обернулась, и сердце снова замерло в груди. Правда, на сей раз от ужаса. С экрана настенного монитора на нее смотрело изображение какого-то жуткого безобразия в розово-фиолетовых тонах. Комната. Розовые стены усеяны фиолетовыми завитками. Дальше — хуже. Посередине — нечто похожее на диван странной изогнутой формы. И снова фиолетовые завитки на розовом фоне. Сверху — гора подушечек всех возможных и невозможных цветов, размеров и форм. И на каждой — бахрома. Под углом к этому шедевру стоял стул. Тоже розовый, в зеленый горох. А из спинки веером торчали самые настоящие перья, разукрашенные всеми цветами радуги. У окна, тоже весь утыканный перьями, возвышался яркий, блестящий зеленый стол. Перед ним — еще два розовых стула. В фиолетовый горох. А на столе красовалась огромная ваза со странными цветами. Сердце Евы снова робко забилось, но екнуло при виде изогнутой полумесяцем рабочей зоны нежно-розового цвета с фиолетовой каймой. — Только не говори, что это настоящая комната. — Шармейн спроектировала. Пошутить решила. — Рорк придвинулся ближе, взял в ладони лицо Евы. — И мы бы с тобой вместе от души посмеялись над этой шуткой, если бы у тебя голова не была занята убийствами. — Хм, шутка, значит. — Она нарочно изобразила полную противоположность тому, что тебе бы хотелось видеть в своем кабинете после ремонта. — Так это противоположность? — Полная. Скажу больше: когда она отправляла этот эскиз с тремя настоящими, добавила, что шок от первого должен смягчить восприятие всех остальных. — Муж улыбнулся и нежно провел пальцем по ямочке у Евы на подбородке. — Это займет всего минутку. Давай быстро пролистаем остальные. Одним глазком посмотрим. И тебе потом в случае чего не придется упрекать меня, мол, я уговорил, а ты смотреть теперь не можешь…