— Чейз, пожалуйста, успокойся, — по щекам Тори текут слезы. Я зол. На неё. На себя. На весь этот гребаный несправедливый мир. — Я хотел сказать ей, что мне очень жаль. Что я так старался их не сбить. Тори бледнеет, когда мы поворачиваем на дорогу к кладбищу. — Кого ты сбил? Эшли? Слезы текут по моим щекам, когда я с грохотом ставлю машину на стоянку. — Их. Обоих. Я его совсем не помню. Помню только её. Она преследует меня во снах своей невинной улыбкой и широко раскрытыми глазами. И это платье тоже. Черт возьми, я никогда не смогу выкрасить эту чертову стену в такой же цвет, как ее платье. — Чейз, почему мы здесь? Я тянусь на заднее сиденье и хватаю цветы. Дверь раскрывается, и я вылезаю из машины. Тори уже выскакивает с пассажирского сиденья. — Чейз, кого? Черт возьми, скажи, кого! Обойдя машину, я притягиваю её к себе и целую в макушку. — Это так чертовски больно, Тори. Пожалуйста, не надо ненавидеть меня так, как ненавидела Эшли. Я не хотел этого делать. Я старался не сбить их. Честное слово. Передо мной ехала машина, её внезапно занесло, и я резко свернул в сторону, но не успел. Проклятье, они появились из ниоткуда. Тори плачет в моих объятиях и старается вырваться. — Чейз, нет. Я хватаю ее за запястье и тащу за собой. По тропинке, которую так хорошо знаю. К могиле, на которой, несмотря ни на что, всегда лежат цветы. — Чейз, нет. — Тори упирается ногами, но я всё равно продолжаю её тянуть. Словно одержимый. Она должна увидеть ту боль, которую я испытываю ежедневно. — Тори. Мы останавливаемся у могилы, и она начинает рыдать. Я обнимаю её. — Её звали Сара. Глава 20 Тори У меня подкашиваются ноги. Серебристый грузовик позади внедорожника, звук визга колес пронзает воздух, когда грузовик кружится, и следующее мгновение, моргнув, я вижу три машины, столкнувшиеся на магистрали. В ушах звенит — звук такой громкий, что голова раскалывается от боли. В трех футах от места аварии на земле неподвижно лежит человек. Большое тело мужчины прикрывает крошечный комок солнечно-желтой ткани. Звук становится громче, мое горло словно разрывается на куски, и я понимаю, что это крик. Это я кричу. Падаю на асфальт голыми коленями и едва замечаю острую боль от стекла, которое впивается в мою плоть. Единственное, что чувствую — это онемение. Кровь, она по всей земле, они все в крови. Кто-то тянет меня за руки, и думаю, мне говорят, не трогать их, но как я могу оставаться в стороне. Мое сердце лежит передо мной на земле, и мне необходимо знать, что оно всё ещё бьется. — Боже. Боже мой, — прошу я, молю о том, чтобы это было неправдой. Чувствую, как чьи-то руки пытаются обнять меня, но я со всей силой пытаюсь вырваться. — Нет, этого не может быть. Господи, пожалуйста, пусть это будет неправдой. — Тори! Детка, пожалуйста, не делай этого, пожалуйста. Я не могу потерять тебя. Полный страдания голос Чейза доносится до меня, но я настолько потерялась в боли, что рыдания вырываются прямо из моей души. Как Вселенная может быть настолько извращенной? Я полюбила человека, который убил мою семью. Мерзкие чувства вырываются наружу, чувства настолько черные, что пугают меня. — Ты... ты не можешь быть тем, кто причинил мне боль. Т-ты исцелил меня. А теперь снова уничтожил! — кричу на него, мой мир снова разваливается на части. Только на этот раз я понимаю, что никогда не восстановлюсь, потому что Чейз — любовь всей моей жизни. Я была привязана к Бену сердцем, но к Чейзу я приросла всей своей проклятой душой. — Детка, я не понимаю. Мои плечи дергаются, Чейз яростно трясет меня. Я смотрю на него сквозь слезы, скатывающиеся по щекам, и вижу отчаянный, панический страх на его лице. — Что ты имеешь в виду? Повтори? — Сейчас он кричит, и в его голосе слышатся страх и отчаяние. Хорошо. Пусть он почувствует боль, которую причинил мне. — Ты убил мою семью! — ору в ответ, набрасываясь на него с кулаками, ногтями, со всем, что только может оттолкнуть его от меня. Чейз отползает назад и падает на землю. Его лицо становится пепельно-серым, весь цвет уходит с него, точно так же, как он покинул Бена и Сару. Я пытаюсь подняться с земли и в конце концов оказываюсь на четвереньках, тяжело дыша и стараясь отдышаться. Но я плачу так сильно, что не могу как следует вздохнуть. Боль просто невыносима. Каждая клеточка моего тела пылает гневом от несправедливости этого гребаного мира. Дело не только в Чейзе, а в осознании того, что моя жизнь должна быть пустой или наполнена болью. Нет никакого варианта номер три. Когда дело дошло до раздачи счастья, очевидно, моя корзина была уже слишком полной страданий. Только на этот раз, на этот раз я открылась настолько, что не знаю, как снова затянуть свои раны. В глубине души пылает обжигающий огонь, который разрушает меня до неузнаваемости. В конце концов мне удается подняться на ноги и схватить цветы, которые Чейз принес с того места, где бросил, когда последовал за мной на землю. Нарциссы. Как же я раньше не догадалась? Каждую неделю я кладу фиолетовые цветы рядом с букетами желтых нарциссов. Ломаю нарциссы в руке. — Тори, я пытался... ты исчезла. Я хотел... — Хватит! — слезы высыхают, и ледяной холод охватывает мое тело. Медленно, я превращаюсь в камень, женщину, которую все считают фурией, Ледяной королевой, стервой, сами выбирайте. — Я взяла девичью фамилию, — сухо произношу я. — Оставила прошлое позади. Затем появился ты и заставил меня снова вспомнить, пережить эту боль, поделиться ею, и заново, блядь, влюбиться! Только для того, чтобы это стало последней каплей в этой больной шутке, которая является моей жизнью. С меня хватит. — Теперь ты счастлив? — кричу я в небеса, спрашивая кого-то, кто бы там ни был наверху. — С меня хватит, мать твою! Ты больше не сможешь причинить мне боль, потому что мне больше нечего терять. — Тори, я люблю тебя. Мы сможем решить это. Пожалуйста, — умоляет Чейз. — Ты обещала никогда меня не покидать. Бросаю сломанные цветы ему под ноги. — А ты обещал никогда не причинять мне боль. Погода в городе Чикаго постоянно меняется, даже в середине июля, когда солнце опускается за горизонт, может похолодать. Точно так же, как сейчас, в майскую ночь, когда я дрожу от пронизывающего до костей ветра, пока бреду вдоль берега озера. Но я упиваюсь этим, он просачивается внутрь, замораживает меня, укрепляет сковавший изнутри лед. Я пребываю в оцепенении, как раз то, что и хочу. Я убежала от Чейза с кладбища. Пробежала весь путь от зеленых холмов до бензоколонки, расположенной дальше по дороге. Позвонила Стейси, и она смогла приехать и забрать меня. Опустившись на сиденье в ее машине, я заметила «челленджер», который стоял с незаглушенным двигателем на стоянке. Образ Чейза с убитым выражением лица затронул мои душевные струны, но я затянула колки так туго, что они не поддавались. Сев в машину, Стейси даже не пыталась скрыть своё любопытство и всё время переводила взгляд с меня на черную машину. — Спасибо, что приехала, Стейси, — выдала я. — Давай убираться отсюда. — Бросив последний обеспокоенный взгляд на черный грузовик, она кивнула и завела машину. Я попросила ее высадить меня у моего дома, но не смогла заставить себя подняться наверх. Поэтому побрела вниз к набережной, хотя и не уверена, что, черт возьми, думала, найду здесь. Темная гладь воды холодная и неприветливая, в парке практически безлюдно, за исключением нескольких подростков, пьющих и кайфующих. Я возвращаюсь обратно в свою квартиру и пытаюсь забыть, каково это было, когда Чейз прижимал меня к стене. Войдя внутрь, стараюсь забыть, что чувствовала, когда обнималась на диване с Чейзом, ела китайскую еду на одеяле на полу. Выхожу в коридор и смотрю на дверь своей спальни. Такое ощущение, что над дверью висит невидимая защитная лента, предупреждающая: "Впереди тебя ждут воспоминания, которые уничтожат твоё будущее". Не знаю, как долго там стою, но в конце концов добираюсь до кухни — помещения, которым редко пользовалась до тех пор, пока Чейз не стал проводить время в моей квартире. Мне нужно место, где он не будет меня окружать! Открываю шкафчик, беру бутылку чего-то и направляюсь прямиком в комнату для гостей. Плюхнувшись на пол и прислонившись спиной к кровати, я смотрю на этикетку. Водка, замечательно. Несколько часов спустя наливаю себе последнюю рюмку и залпом выпиваю её. Мой мобильный лежит на полу передо мной, и я всё время наблюдаю, как загорается экран. Чейз, Стейси, Чейз, Чейз, Стейси, Чейз ... Моему пальцу становится все труднее дотянуться до кнопки «отклонить», но я щурюсь и пытаюсь попасть на неё, несмотря на то, что перед глазами все расплывается. У меня вырывается смешок, и думаю, что, может быть, я действительно очень-очень пьяна. Мне нравится это чувство, оно намного лучше, чем альтернатива. Глава 21 Чейз Жизнь — несправедливая штука. «Несправедлива» — это, блядь, очень мягко сказано. Меряя шагами свою спальню, я испытываю непреодолимое желание разгромить всю эту долбаную комнату. Всё здесь напоминает мне о ней. Её огромная нераспакованная коробка с обувью, стоящая в углу. На ночном столике — горсть заколок для волос. Розовые трусики рядом с моими боксерами, которые мы оставили валяться на полу, когда проснулись и занялись любовью по дороге в душ. Выхожу из комнаты, стараясь не обращать внимания на боль в сердце, но тут же обнаруживаю, что пялюсь на желтую стену.