«Я не хочу терять того единственного мага, которого действительно не подозреваю в желании мне навредить и которому могу довериться. Да, Сет, прости за такую правду, но ты сейчас моя защита», — подумала темничка с явным отвращением к себе и, вдохнув поглубже, выговорила, однако, с искренним сочувствием: — Не тебе здесь извиняться, Парест — ты меня прости. Я нагрубила, но это из-за нервов, которых, в последнее время — сам понимаешь — у меня теперь не много. В общем, я виновата, извини, — девушка подняла на знакомого глаза, полные раскаяния и боли. — Впредь постараюсь лучше контролировать свои эмоции и не срываться на других. — Не стоит, ба, — успокаивающе улыбнулся Пхантхэ. — Эмоции имеют свойство быть неконтролируемыми, иногда мы не можем за ними уследить — и это нормально. Особенно, когда все силы уходят на работу, выживание в чужой стране в панике, страхе и возникшие вдруг психические проблемы. Главное понимать, в каком моменте ты была не права, успокоиться и в идеале попросить прощения. Если понадобится, можешь звать того, с кем тебе хорошо — уверен, он не откажет тебе в помощи. Ну... или она, например, подруга. Не бойся искать в ком-то поддержку и защиту, — кончиками пальцев он прошёлся по тыльной стороне ладони чужестранки, мельком перескочил на другую ладонь и вернул руки себе на ноги. Ладони её лежали на коленях, а потому заметить этот жест никто не мог, что оба хорошо понимали и не переживали за это. — Корн точно придёт тебе на помощь. Я знаю, что он перенял у тебя часть болезненных воспоминаний — это не пройдёт для его организма бесследно. — Спасибо за поддержку, философский ты индюк, — иронично выдохнула магичка и пальцем легко коснулась кончика носа парня. — Стоп, — застыла вполоборота, уже собираясь вернуться к трапезе. — А кто тебе об этом рассказал, изволь спросить? — Ну, Мали с Лаван и Саенгдао... — почесав затылок, пробурчал Тхэ. — Они переживали за тебя, и сегодня, когда мы решили поговорить между уроками, почти сразу выдали всё о том, что у тебя произошло. — Вот ведь пигалицы мелкие! Язык за зубами держать не умеют, когда надо бы. — Ба, да ты, оказывается, кролик, который хочет луну заполучить! — Кто, блин? — А ты про это впервые слышишь?! — Издевательски вопросился маг и пояснил уже по делу: — Это наша пословица про тех, кто желает невозможного. Твои соседки никогда молчать не умели! Ну, если им заранее не сказать, что разглашать информацию нельзя. Так что аккуратней с серьёзными речами, если решишь такие завести с ними. — Поняла, спасибо. По окончании обеда Ника вернулась к своим постоянным обязанностям, как и таец, занявшийся учёбой. День прошёл, хотя и не так быстро, как того хотелось. Домой петербурженка вновь возвращалась, точно одной ногой в гробу, но спать идти не спешила. Девушка вдруг осознала, что сама давно не занималась обучением, а лишь учила других, что было не хорошо. Открыв ноутбук, она написала Рике и вскоре та скинула несколько десятков файлов с теорией и практикой из двенадцатого и несколько из тринадцатого классов с теми темами, которые они успели пройти во время отсутствия россиянки в родной школе. Весь вечер она провела за теоретической учёбой, ибо на практическую сил совсем не оставалось и хотелось поскорее покинуть этот мир или, хотя бы, провалиться в долгий сон. Доминика переписывала во взятые из России тетради необходимые данные, переваривала их медленно погибающим мозгом и запоминала необходимые слова, на которые хватало сил. Энергии на все сорокастраничные конспекты и фотографии из учебников в каждом файле критически не хватало, но темничка заставляла себя продолжать, ведь, мало ли её погонят прочь из этой школы и придётся вновь браться за мелкую подработку, чтобы не отшельничать в Бангкоке и хоть как-то накопить на перелёт! — Сыа, двенадцать ночь на часы, давай идёт спать, — сонно пробубнила Лаван, кутаясь в махровый халат и через силу разлепляя слипающиеся веки. — Уже двенадцать? — Спохватилась девушка, резко обернувшись за спину — к соседке лицом — и алыми от усталости глазами вытаращилась на неё. — Ох! Храни меня Будда! — Взмолилась Ван, прикрывая рот рукой. — Тебе точно нужен спать, Сыа, не надо пререкать, если ты это хотеть. С минуту переваривая услышанную ломаную речь и формулируя её в нормальное предложение, Галицкая ответила: — Конечно, Ван-и, я уже ложусь. Спасибо за заботу. Иностранка наскоро закрыла все вкладки в браузере, захлопнула ноутбук, после чего, шатаясь и постепенно слепнув от желания спать, отправилась в ванную. — Ван-и, я ещё ванну приму для расслабления и просто помоюсь, не теряй меня. — Смотреть, не уснуть там, — хмыкнув, кинула полудемоница, ложась в кровать. — И тебе спокойной ночи. Ярко-фиолетовые свечи с тонким ароматом лаванды и кедра расслабляли, как и покалывающая кожу горячая вода с пушистой пурпурной пенкой, нежно шуршащей где-то под ушами. Мысли сами собой покинули разум, а на их место пришла любимая музыка в наушниках, под которую все обычно танцевали, но эта девушка любила расслабляться и грустить. В сладком наслаждении она не заметила, в какой момент на губах ощутила солоноватую водичку, текущую по щекам, но внимания на неё не обратила. Ручьи успокоительных слёз стекали до подбородка водопадами, но лицо оставалось спокойным и красным из-за высокой температуры воды и воздуха. Неожиданно её губы накрыли чужие, Доминика провалилась в воспоминания. Не желая того, вновь вернулась к ножу, изрезавшему когда-то любящее сердце. Тогда Дима впервые её поцеловал. Нежно, осторожно, даже испуганно немного, но вместе с тем трепетно, хоть и по-детски — обычное лёгкое касание, ведь девочке было всего четырнадцать, да и они ещё не встречались. Парень не знал, как Никуша отреагирует — она всегда хорошо скрывала свои чувства, так хорошо, что и под микроскопом не разглядишь капельки пота или нервно поднявшегося уголка губ. Он боялся, что оттолкнёт подругу, но та ответила положительно. Сначала, конечно, глаза выпучила, подумав, что ещё слишком рано для поцелуев, но, обдумав всё, улыбнулась и ответно поцеловала парня в щёку. В тот день они официально вступили в отношения. Это было ночью, во время её дня рождения, когда и Диме было ещё не успело исполниться пятнадцать. А дальше всё как по сценарию: нежный конфетно-букетный, полный смущения и скромных слов любви, привыкание к новым ролям и отступление страхов: без глупого волнения стали ходить за ручки, вместе научились целоваться по-настоящему, лежали друг на друге вечерами, обнимались и бесились под любимые песни в комнате общежития, издеваясь над терпеливыми соседями. Руки, огибающие борта ванны, напряглись, сердце сжалось до размеров вишни, дыхание вновь стало рваным, тяжёлым, глаза резко распахнулись. Было трудно, но она выровняла скорость поступления в лёгкие воздуха и, собравшись, быстро завершила водные процедуры. За волосами с недавних времён стал необходим особый уход, ведь в такой жаркой стране невозможно было и двух дней с чистой головой проходить, из-за чего волосы жирнели вдвое быстрее, а от частого мытья скоро иссохли и потускнели. Закончив с мытьём, всеми уходовыми баночками, расставленными по личной полке и сушкой, Дома, раздражённая наплывшими поневоле картинками перед глазами, принялась готовить себе снотворный чай от Рики, а в наслаждении допив, отправилась спать, пусть и получилось это сделать не с первого и даже далеко не второго часа верчения по кровати. Глава 16 Прошли сутки. Субботним утром Доминика проснулась, конечно, не сказать, что полноценно выспавшейся и со свежей отшлифованной ото всех шлаков головой, но всё-таки неожиданно отдохнувшей. Пусть и переодеваться при этом она всё же не спешила. И даже мысль об отсутствии в квартире соседок, что, думалось, уже занимались полезными делами, не побудила её к тому же. Тяжёлой поступью, прижимая ладонями гудящие после резкого подъёма с постели уши, Ника прошлась по прохладной комнате, с приятным теплом в груди любуясь яркими солнечными лучами, окутывающими фиолетовые стены её квартиры. Подойдя к подоконнику, она лениво потянулась вперёд, выглядывая в окно и наблюдая за усердными подготовками тайцев к их предстоящему «празднику жизни», как его негласно назвала сама девушка. Казались все ребята на удивление дружными и работали слаженно, отчего россиянка позволила себе лёгкую утреннюю улыбку, какая очень редко появлялась на её лице в обыденные для неё выходные. «Всё-таки просыпаться вот так — самой, без будильников и будящих соседок — и видеть светящее из окна приветливое солнце, а не хмурое и беспробудно блеклое небо намного приятнее!» — Настолько приятные мозгу мысли давно не посещали магичку, много лет назад сменившись тревожными и грустными, серыми. Она была невероятно счастлива вновь услышать их в своей голове, отчего день этот показался ей ещё более хорошим. Разглядывая толпы активно выполняющих какую-то свою работу школьников, темничка заметила подруг, что находились в небольшой кучке разномастевых существ, большинство из которых иностранка видела впервые. Они обговаривали какие-то известные только им темы, большую часть своей речи глядя лишь на уже знакомых Доме парней, и, казалось, от этого диалога внутри трепетали безмерным счастьем, которое очень пытались скрыть. Нежные, хрупкие и небольшие в росте Саенгдао с Мали в лёгких футболках и велосипедках с пышными голландскими косами, спадающими на плечи и стойкая, резковатая и самодостаточная Лаван в свободном топе и коротких шортах выглядели необычайно прекрасными рядом с совершенно противоположными им мальчиками, что Галицкая чуть не завизжала от умиления. Следующей ей на глаза попалась вечно недовольная всем и вся Бунси, что нахмуренно наблюдала за смеющимися девочками в компании не менее весёлых друзей, скрестив руки на груди и, думалось, даже надув губы. На ней чужестранка задержала особо любопытный взгляд. Было интересно: только ли высказанная лучшему другу причина была виновна в её плохом настроении? «Из того, как оказалось, даже не подслушанного, а намерено предложенного для прослушивания мной разговора между Бун и Сетом я сделала некоторые выводы... Возможно, ей нравится кто-то, с кем быть ей по статусу или чему-либо ещё запрещается, отчего ей больно? — Мелькнула в голове мысль, заставившая, к собственному удивлению, посочувствовать однокласснице. — Бун же тогда в школе про кого-то говорила, как ей его жаль, что я ему жизнь порчу... И у меня даже есть предположение, о ком была речь! Но об этом не сегодня... не сейчас. Этот день только начал казаться мне успешным и наполненным хорошими эмоциями!» Кивнув своей идее, Доминика увидела и до неприличия улыбчивого Прасета, что свободно общался с неизвестными ей персонами. У парня от столь живого и весёлого говора на щёках даже проявились милые ямочки, что раньше всегда скрывались от глаз девушки, заменяемые либо маской бесстрастности, либо простыми ухмылками и улыбками, в которых совсем не было видно такого его. Сердце по непонятной причине ёкнуло, глаза задержались на столь замечательной особенности его лица, а сама она задумалась: «Ему очень идёт улыбаться... И эти чёртовы ямочки, и губы бантиком. Красив, козлина! Ох, видимо, выходные традиции ТМШ открывают истинные лики её учеников, что обычно скрыты под будничными образами... А ведь сегодня почти плюс сорок, такая жара! А Тхирасак со здешними учителями рассказывали об их безалаберности, совершенно отсутствующей дружности и нежелании трудиться, особенно в дни отдыха! А может, блин, вина в их неумении сплочать школьников, в их некомпетентности?! Вот ведь гниды, так собственных подопечных принижают, хотя скорее всего сами относятся к ним на отвали! Теперь понятно, для чего сами школьники это устраивают в некоторые выходные — в такие дни они отдыхают, сплочаются, дают себе и другим хоть какие-то положительные эмоции от школьных лет... ужас, учителя в этом даже не участвуют никак!» Устрашившись таким своим выводам о Тайской Магической Школе, Доминика наплевала на лёгкую усталость в теле, на вчерашнее желание провести утро в кровати, на боль в мышцах и с предвещающим наслаждением подобрала одежду, в которой будет удобно помогать ребятам и не так сильно плавиться при этом от жары. Разложив вещи на постели она, хоть и понимала, что совершала откровенную дурость, но нанесла на всё измученное временем и плохим сном лицо толстый слой тональной основы, консилера под глаза и придала свежести сонному взгляду чёрной подводкой, вырисовав стрелки. В одежде остановилась на чёрных коротких шортах с завышенной талией, под которые надела топ в тон, что оголял чуть подкаченный живот. Немного поразмышляв, собрала небрежный низкий пучок, дабы не утеплять спину волосами и, надев угольно-жемчужные шлёпанцы в полоску, жизнерадостно проскользнула в коридор, с полной уверенностью намереваясь насладиться этими днями, как и остальные ученики. Оказавшись на улице, Ника неверяще огляделась, пытаясь понять, точно ли она ещё жива или, выйдя за дверь общежития попала в ад, ибо пекло было насколько ярым, что думалось, будто она, правда, жарилась в демоническом котле. Собравшись с духом, темничка двинулась к соседкам, которых сразу заприметила недалеко от центра площади, около фонтана, но внезапно была остановлена Пхатом, что шёл точно на неё со стороны школы. Парень выглядел крайне раздражённым и смотрел на подругу, как на маленького глупого ребёнка. — Антараи! — Резко вскричал маг, чем ускорил сердцебиение Домы раза в три. — Упасите меня нитка с иглой! Ты умираешь?! Мне вызвать лекарей?! Или сразу катафалк?! Священники нужны?! — Взволнованно закидывала его вопросами магичка Тьмы, с натуральной тревогой взглянув на приближающегося друга. — Что? Нет! — Так чего ты тогда орёшь, будто у тебя Ева ребро в долг попросила или гусь причинное место с корнем оторвал и надо срочно пришивать, а я единственный хирург в округе?! — Какой гусь?! Я, вообще-то, возмутиться хотел... — А, ну так возмущайся, чего голову морочишь? — С шуточным негодованием ответила иностранка и вновь приняла расслабленную позу. — Кхм... так вот. Ты чего в такой открытой одежде ходишь перед всеми?! Тут не перед кем хвостом вилять, иди, переодевайся! — Эй, Хат-и, в тебя верблюд плюнул? Или с какого пёсика ты это считаешь «открытой одеждой»?! Я не в нижнем белье вышла! Шорты и слегка открывающий живот топ для тебя верх непотребства? К тому же, если понадобится, я в оборванном тряпье бездомного крота кого пожелаю закадрю! Ты чего какой... неразумный? Думаешь, я только об этом и думаю?.. — Просто... для чего ещё в этой еле-еле прикрывающей тело ткани ходить? — Может, потому что на улице писец как жарко? Может, потому что... нравится? Потому что... хочу такое носить? — Девушка махала руками в воздухе, недоумевая от столь абсурдных речей друга. — И я повторюсь, она не открытая! — Ника, я знаю, для чего обычно такое надевают! А ещё лучше я знаю, что всякие недалёкие мужики, как бы у вас сказали, любят делать с такими легкомысленными глупышками, как ты в этом наряде! — Кто-кто я по твоему мнению, прости меня?! — Ошарашено прошептала чужестранка, распахнув рот с глазами так, что уголки еле не рвались. — Да сам ты бля!.. — О, сау ба, приветствую! — Обрывая знакомую на полуслове, радушно воскликнул Прасет, выходя из-за спины Галицкой. С невозмутимым лицом он развернулся на носках, посмотрев на Тхонгкхамата, будто с издёвкой поклонился тому почти до пола с заведёнными за спину руками и благородно произнёс: — Пи’Пхат, сауат-ди кхрап! — Повернувшись обратно, вернул внимание раскрасневшейся от злости петербурженке. — Оу, сау, симпатичный нарядик! Ты в нём прямо как такая, знаешь, спортивная леди выглядишь, ба! Где взяла? — Спасибо. Для себя спрашиваешь? — Спросила та глумливо, взглянув на Сета с вызовом и скрестив руки на груди. Забыв о недавних претензиях от полуангела, она с неприкрытой радостью заговорила с настоящим теперь, светящимся яркой весёлой улыбкой в этот чудный день магом, что явно был рад её видеть. «Да, без отца и "надзирателей" ты намного живее, пернатый, и, к моему личному удивлению, такой ты мне даже немного симпатизируешь, обаятельный чертяка!» — Конечно, сау! Всегда мечтал приобрести такой топик, чтобы поражать всех мимо проходящих дам своей неотразимой красотой, прямо как ты сейчас! Поделишься? От такого добродушного голоса и смешного ответа с сокрытым в нём комплиментом девушка широко улыбнулась, склонив красное и с подтекающим макияжем лицо от напекающего солнца к земле, но быстро взяла себя в руки и вновь посмотрела на увеселённое существо, что словно абсолютно невинно улыбалось, прожигая взглядом рассвирепевшего Пхата. Но, хоть он и выглядел на первый взгляд удивительно ангельски, глаза его не были столь же добры — наоборот, в них будто сверкали молнии, выглядя особенно ярко на фоне глубокой чёрной радужки, точно пропасть, в которой утонуть труда точно не составит. — Ладно, антараи, пойду я. Если понадоблюсь, то большинство времени я нахожусь на крыльце школы, ищи меня в его пределах, — глаза полусветляка отражали те же отрицательные эмоции, что читались и во взгляде Пхантхэ. Но он благоразумно отступил. — Кстати, нго сау, ты с такой открытой одеждой чаще в помещениях или в тени находись, хорошо? — Подсказал темник ровным тоном, как только Хат ушёл. — И ты туда же, Сет? — Упасут тебя швейцарские часы! Не думай так низко обо мне, прошу, ты меня обижаешь! — Выплюнул озлобленно Тхэ, бросив оскорблённый взгляд на собеседницу. — Я беспокоюсь о твоей слишком светлой для нашего солнца коже, сегодня оно печёт особенно сильно. Обгореть для тебя под такими палящими лучами — дело пяти секунд! Так что или поезжай в магазин за кремом от загара, или старайся находиться вне солнечных лучей. Или я могу своей тонкой белой кофтой на молнии поделиться, накинешь — и уже лучше будет. — Вот скажи мне честно, ты таким добреньким становишься только по выходным и праздникам или есть другие причины? — Изучая лицо неожиданно ставшего сверх меры заботливым наследника сощуренными глазами, шутливо спросила Доминика. — Когда в пределах школы нет отца и этих прогнивших изнутри червей — детей других Советчиков, — а я с друзьями могу вести себя естественно, не скрываясь за гордой или отчуждённой от мира сего гримасой — да. Кстати, благодарю твоего директора за отсутствие прямых наследников! На одного недолюбливающего меня окорока меньше — приятный подарок. «Ну, как я и предполагала — это из-за их отсутствия он такой!» — Пх-пх, обращайся. Но вообще-то я его подопечная и права на его школу, в случае чего, могут перейти и мне... Так что стоит задуматься, не считаешь? — Ох, я очень тревожусь, как же ко мне отнесётся величайшая подопечная моего любимейшего Советчика Вадима, представляющего такой величественный город Санкт-Петербург! — Приложив руки к груди, в сердцах воскликнул Маиботхад, чуть ли в обморок не падая.