Глава 12 Принимаемые витамины вкупе с проведённым ритуалом с мастевым давали неплохие результаты, хорошо сказывались на самочувствии Доминики несколько в какой-то степени довольно приятных дней, но их было не так много, как того бы хотелось. Вскоре вся та толика счастья, что присутствовала в девушке закончилась и на смену всем местами даже радостным ощущениям пришли совершенно другие — уже знакомые ей ранее, до ужаса гадкие. С того обряда прошло шесть дней, а с эффективного воздействия на организм Ники препаратов и более-менее здорового сна после них всего три. Вечер пятницы, к сожалению, вновь встретил магичку переворачиваниями на все четыре грани своего тела без какой-либо намёка на приходящий сон. После трёх часов перемещений по всей кровати Дома не выдержала, тихо поднялась со смявшейся постели, так, чтобы не разбудить соседок и, на цыпочках подойдя к своему компьютерному креслу, стащила с его спинки одну из трёх, наконец, вытащенных из чемодана чёрных кофт на молнии, что своей длиной наполовину прикрывала бёдра. Вздохнув, со встревоженным отчего-то сердцем темничка ступила на первую ступень лестницы, где, намереваясь спуститься ниже, едва не повалилась наземь из-за резкой нехватки воздуха в лёгких. Резко схватившись одной рукой за перила, она инстинктивно захлопала ртом, пытаясь сделать хотя бы один маленький вдох, но в ответ на попытки получала лишь болезненные хрипы, сипения. Что-то будто с силой, но без лишнего фанатизма перекрывало дыхательные пути, не позволяя насытить лёгкие воздухом, но и не доводя до потери сознания. Страх умереть на месте и нарастающая откуда-то извне тревога заставили россиянку прибегнуть ко всем молитвам, какие она только знала, беспрестанно в мыслях прокручивать их одну за другой, повторять с проступившими от саднящей боли в горле и груди рыданиями. Заметив, что и без того тёмная, нечёткая картинка со звёздным небом перед глазами стала терять последние краски и плыть в сторону, устоявшиеся текста молитв темничка заменила неразборчивыми взываниями к Небесам о скорой помощи. С истерическим смехом в мысленном голосе она шутила, что больше не будет издеваться над более слабыми в Магии существами за малейший проступок, что встанет на путь истинный и найдёт в себе силы сдерживать рвущиеся потоки бранных слов, когда что-то идёт не по её задумке, от безвыходности кричала про себя, что жизнь ей очень нужна, утверждала, что ещё не всё желаемое совершила, не со всеми попрощалась и что точно не в таком месте желала жизни лишаться. Но помощь подступать и не планировала. Правой рукой продолжая сжимать перила, невольно скребя по дереву ногтями, стараясь от слабости в ногах с грохотом и болью не повалиться на колени, другую девушка прижимала к шее, царапая её и в панике сжимая, не отдавая отчёт собственным действиям. Когда видеть что-либо стало совсем невозможно, в сознании Доминики пробежали картинки из прошлого. Первыми возникли похороны отца. Этот день безжалостно разрезал прошлое и будущее гадким настоящим, оборвал возможность на весёлую жизнь и ей, и её матери. После того дня существование для обеих стало невыносимой мукой с безрезультатными попытками выйти из того состояния, в котором даже простецкой еды не хотелось, что уж говорить о желании жить и испытывать эмоции. Достаточно поиздевавшись этими воспоминаниями, нечто в голове Ники вскрыло новые раны, более глубокие и ужасающие: день, когда один друг донёс ей, что Дима — её парень — «проводил до квартиры» какую-то неизвестную даму средних лет, что вложила в его руки немаленькую пачку денег, а вскоре после этого попался на глаза её знакомых с взрослым мужчиной под ручку. Всплыл и момент того, как мама не вернулась домой в день рождения дочки, а после и вовсе сочлась бесследно пропавшей, оставив девочку полной сиротой, которую, пусть многие и уважали, но за глаза, бывало, поливали такой грязью, что даже под безжалостно мощным водопадом отмыться было бы проблематично. После мозг посетили другие моменты из прошлого, что не так давно открылись в свете последних событий, до этих пор искусно прячась где-то в глубине сознания по воле носительницы. Тогда девочке было одиннадцать, но она, даже потеряв родителя, даже наслушавшись про себя таких сплетен, что инопланетяне посочувствуют, и уже однажды попавшись в руки недоброжелателя, всё же продолжала открываться существам и верить в их безвинность, если те были давно ей знакомы и особых подозрений у девочки не вызывали — браслета для подсказки ещё не было. И даже после этого случая она не поспешила полностью закрыться в себе от других на двадцать замков, строго настрого запретив самой себе что-либо рассказывать магам, с которыми не была в близких отношениях с первых классов. Хотя — это явно ощущалось во всём теле и разуме — поломанная система жизнеобеспечения в голове после того случая заставила намного меньше доверять окружающим. Тогда Дома во вполне хорошем расположении духа проходилась по холлу общежития, куда её, ещё живущую с мамой в квартире, пригласил «пообщаться» знакомый маг Грозы. Она настоящая помнила, как разговаривала с ним, с искренним счастьем на душе считая, что вновь смогла с кем-то подружиться после тех нескольких лет скрытности и молчаливости, когда она не могла даже элементарно диалог с малознакомым существом поддержать. Рома — так его звали, — предложил подруге зайти к нему в комнату, ибо просто бездельно ходить по коридорам было делом странным, а та легко согласилась, ни за что особо не переживая. Оказавшись в небольшой общажной комнате с привычными двумя кроватями и окном без штор напротив входа, магичка на правой постели увидела второго в своей жизни мужчину «бандитского» образа, щетинистого, гадкого на вид, а на левой явно любящую выпить женщину. Девочка живо осознала то, по какой причине оказалась в этом месте и что с ней собираются делать и потому, наплевав на щемящую в груди боль от надломившегося доверия и убитого на год вперёд настроения из-за понимания, что ей снова солгали, что дружить не хотели, сразу встала в стойку, готовая обороняться. Но в следующее мгновение она вспомнила, как этому мальчику ещё несколько дней назад по глупости рассказала о своей сильнейшей аллергии на определённые лекарства. Как она это вспомнила? Просто ощутила острую боль в ягодице, а посмотрев вниз, увидела, что через одежду ей этот, как по глупости подумалось, будущий приятель, воткнул шприц с полупрозрачной жидкостью, выдавив в неё содержимое рукояткой. Только попытавшись хоть как-то помешать своим врагам собственной Магией, она упала на колени и всхлипнула, ощутив, как игла, всё ещё находящаяся в руках мальчика, поменяла угол внутри тела. Неизвестный мужчина поднялся с кровати и, резким движением вытащив шприц из тела, связал руки Галицкой галстуком Ромы и усадил на своё место, прислонив спиной к стене. Не дожидаясь, когда действие введённого препарата проявится в полной мере, существа принялись крутить перед глазами обездвиженной Доминики новым шприцом, издевательски рассказывая, как жидкость внутри питает мозг, насыщает его кислородом и повествуя о многих других свойствах лекарства, что негативно сказывались на её организме. Но похитители заверили темничку, что не станут мучить её, если та сразу расскажет все свои секреты, хотя, как и ожидалось, та не смогла удовлетворить их искренними словами о том, что никакими «допингами» она никогда не пользовалась, а просто тренировалась до отвала рук и подкашивания ног. Из-за привычного неверия лентяев в такие речи, спустя весьма небольшое, — как, видимо, и количество нервов у незнакомцев, — время игла вошла под кожу, уже на сгибе руки ребёнка двенадцати лет, повторно влив запретное для неё вещество. Маленькая Никуша старалась не плакать от душащей тошноты и ломоты в теле, наученная, что показывать себя слабой перед такими тварями — только участь свою более поганой делать. Но вот уже и спутанность сознания, и сухость во рту, и слуховые галлюцинации проявили себя, отчего голова безвольно шаталась, падая вперёд, горло без желания его владелицы издавало какие-то приглушённые звуки, девочка бредила и смотрела на всё упавшим зрением. Её тогда попытались в чувства привести, испугавшись, как бы смерть ребёнка на свои плечи не возложить, маг Грозы бил разрядами молний, маги Воды окатывали водой из собственных ладоней, но лишь ухудшали самочувствие Домы, из-за чего скоро она потеряла сознание. Через пару минут, огненными щупальцами взломав замок в комнату, внутрь с горящими ненавистью глазами ворвался Дима, что, увидев свою подругу, связанную умелыми руками, промокшую до нитки, со следами от тока на теле лежащую на кровати без чувств, оглядел бешеным взглядом участников сих издевательств и заведомо запаял дверной замок улучшившейся благодаря внеурочным занятиям с темничкой Магией, чтобы дверь открыть стало возможным лишь после выпиливания двери. Маленькая магичка сквозь отступающий обморок видела, как жестоко расплачивался за неё её «огненный» друг с ещё одними «искателями хорошей жизни плохими путями» за то, что они с ней сделали. Оба понимали, что правильнее было бы помочь в первую очередь самой девочке, но так же оба знали, что от такого воздействия она не умрёт — всё на страданиях и закончится, не зря же она полуживой маг, — а если впустить в комнату старших, то отомстить парню уже не позволят. Пусть тот и был мал и сильно превосходить в Магии старших, но вторую статью те на себя брать не хотели, а потому лишь ждали, когда запас сил юноши закончится. Когда в мыслях обездвиженная Галицкая уже острым лезвием высекала «Не сметь доверять кому-то свои тайны», свет воспоминаний в глазах её начал стремительно тускнеть, оставляя лишь крошечный огонёк в виде поблёскивающего на руке браслета, а через мгновение всё увиденное и ощущаемое вовсе исчезло. Россиянка смогла вдохнуть, с дрожью в конечностях выпрямила ноги, прижала одну руку к горящему болью виску, а другой пользуясь, как собакой-поводырём, машинально направилась к полюбившейся беседке, чтобы остаться в тишине, единении и риске попасться одному лишь Тиннакорну. «Боже, что ж здесь происходит-то такое со мной?..» — В очередной раз удержав себя от падения, ошеломлённо выдохнула девушка про себя. Судорожно вздохнув, Доминика постаралась скрасить пережитое вновь, вспомнив те времена, когда её тринадцатилетнюю опекун таскал по магазинам, задаривал красивой одеждой, веселил в моменты тоски по матери и отцу, а также внеурочно обучал тайным знаниям, какие не мог поведать никому более из-за отсутствия прямых наследников. Хоть Ника и на корню оборвала надежды директора на будущее его подопечной в роли новой Советчицы, он не желал просто так смотреть, как малышка, ставшая родной, самостоятельно познаёт Магию, прорываясь сквозь тернистые кусты, и потому всегда помогал, чем только мог, рассказывал секреты и особые приёмы. Одним из таких приёмов было самосканирование, которое заключалось в особой медитации, — пусть та однажды и сыграла с ней злую шутку, — которая помогала самостоятельно исследовать собственный организм на предмет психических, нервных и некоторых физических заболеваний. Вторая часть этой «процедуры» залечивала какие-то особо повреждённые участки мозга или больного органа, что в некоторых случаях делать было крайне необходимо. Но использовался такой метод только при острой нужде и когда сил на что-либо совсем не оставалось — иначе был великий риск ухудшения ситуации и вдобавок возможность нарушения целостности экосистемы. Дома удобно расположилась на скамейке беседки в позе лотоса, опёрлась спиной о балку и, опустив руки на колени, глубоко вдохнула, прислушиваясь к звукам природы. Много времени не понадобилось, достаточно скоро она попала внутрь собственного сознания, где, к удивлению, не заметила никаких серьёзных повреждений. Да, в мозгу было темновато, да, некоторые места в его стенках подпортились и кое-где произошли незначительные изменения, но до того ужасных увечий, какие могли бы привести к такому удушью и паническим атакам не было, как не было их и в лёгких, и в трахее, и во всём организме в целом. — Что за?.. — Прошептала девушка, выходя из медиативного транса. Она полностью убедилась в том, что не сходила с ума, не попадалась под влияние панической атаки, что депрессии и не намечалось, а местный климат, если и был причастен к её первому обмороку, то сейчас ничем себя не проявляет. И в школьной столовой её не травили. Главным вопросом оставалось то, какое же нарушение в организме заметили медички, от чего решили выписать магичке витамины? Лечить-то, по сути, было нечего. Дыхание вновь сбилось, голова закружилась, а руки онемели — вот теперь начиналась настоящая паника. Что ей прописали? Кто приказал назначить эти витамины — если приказывал? Чего хотели добиться с их помощью? Могли ли знать, что от них ей станет хуже? И почему ей в голову раньше не пришла такая, казалось бы, очевидная мысль попросить инструкцию по применению, чтобы иметь хоть какое-то представление об этом препарате? — Нет, Ника, возьми себя в руки! В руки себя возьми, чёрт тебя дери! — Шипела сама себе, борясь с отвратительным ощущением страха, поглощающего все мысли, занимающего каждый уголок сознания. Мысли пронзило испуганными криками самой себе о том, что она повела себя глупо, положившись на незнакомцев. На незнакомых медичек, что выписали витамины с доверительными улыбками, на названных хорошими соседок, которых Пхат нахваливал и которые сами ежеминутно внушали спокойствие своими добрыми взглядами. Она положилась на парня, что приходился сыном магу, что за целую жизнь не представил себя кому-либо в хорошем свете и на существо, что с первых минут знакомства с ней использовал Магию, дабы расположить к себе. Сейчас это представилось Доминике полным абсурдом, ведь нельзя, пережив стольких моральных уродов, ножом высекших на сердце недоверие ко всем движущимся, снова повестись на одни только милые глазки, на слова поддержки, на добрые речи. Так всегда твердил мозг и, как казалось, здравый смысл! Нельзя было так глупо идти на поводу у чувств, доверяться кому-то в незнакомой для себя стране, пусть та и была страной улыбок, гостеприимства и добра. Ноги окаменели, как и побелевшие руки со страшно скрючившимися пальцами. Давление, казалось, превысило отметку 180 на 110, отчего сердце почти взрывалось, отстукивая неуловимый ритм, земля под ногами перестала чувствоваться, появилось ощущение парения в невесомости. Тошнило с такой силой, что сдерживать себя становилось всё более нереальным. Сложно было соображать, любой звук автоматически приписывался к галлюцинациям, но среди общего однотипного шума вдруг стал различаться чей-то несколько писклявый женский полушёпот, напуганный и... обеспокоенный? Девушка толкала Нику в плечи, хватала прохладными нежными ладонями за щёки, поворачивая её лицо на себя, ощупывала шею, продолжая встревожено шептать что-то неразборчивое. Когда же, по всей видимости, наконец выследила пульс на сонной артерии, неизвестная поняла, что привести иностранку в чувства таким образом невозможно, встала напротив и настойчиво впилась пальцами в виски россиянке. — Теперь слышишь меня, чужачка? Понимаешь, что я говорю? Узнаёшь меня? Попробуй что-то сказать! — Голос стал громче, различимее за счёт произведённого приёма, стал эхом отражаться по всем стенкам головного мозга, но отвечать всё равно было трудно. — Б-Бунси?.. — Приложив силу, пробормотала Дома, заставляя язык слушаться, как бы тот отказывался работать, и попыталась сконцентрироваться на заговорившей с ней девушке. — Что ты здесь... делаешь? — Тебе сейчас только это интересно?! Ты обязана думать о том, чтобы как можно скорее прийти в себя! Слышишь меня, хиа?! Галицкая резко распахнула глаза, словно осознав что-то, и в страхе отмахнулась от тайки, смахивая её руки со своей головы. Стало ещё страшнее, — что, если Бунси тут из-за неё? Она могла прийти на помощь специально, потому что россиянка нужна кому-то, кто знает о её местонахождении. Почему она здесь оказалась, если никогда до этого ночью в роще не появлялась? Кто-то нашептал? — Стой, нет! Убирайся! Уйди! — Завопила темничка, хотя делала это вполсилы из-за стремительно немеющей челюсти, размахивала слабеющими с каждой секундой руками, как только могла, а в голове крутила лишь одну мысль: «Не даться им! Не даться!» Цаойингмыд, с большим трудом пробравшись к голове своей ненавистницы, вновь добилась концентрации второй на неё речи, сжав большие пальцы на её висках, после чего возмущённо пропищала: — Мне что, ради тебя Пи’Сета будить?! Успокойся, йед ма, пока я тебя не усыпила и через силу к нему не потащила! — Нет! Уйди! Никого! Мне! Не! Надо! — Девушка начала задыхаться, рыдая, будто ей утвердили смертный приговор; слова вылетали изо рта рвано, истерично, с сильной отдышкой. Но она продолжала стоять на своём, старательно махая, как она считала, могучими руками, что, на деле, только немного поднимались на уровне груди, все мертвецки бледные и осунувшиеся. Высокочтимая красавица не стала терпеть такой необоснованной паники и уже в следующее мгновение пальцы обеих рук сложила в форме кругов и, прицелившись на беспричинно истерящую чужестранку, распахнула пальцы, направляя через кончики пальцев в неё тонкие струйки тёмной Магии. Та своими юркими тонкими усиками окутала голову Доминики, проникая внутрь, отчего она скоро отключилась, а Бунси, тяжело вздохнув, села спиной между ног сумасшедшей, закинула её холодные руки себе на плечи и встала, взваливая тяжёлую тушу на своё хрупкое тело. Длинные фиолетовые волосы, блестящие на свете уличных ламп вслед за головой обездвиженной девочки перевесились через правое плечо, мешаясь и отвлекая, но её неспешное дыхание, замедленное использованным заклинанием слегка успокаивало. Не упасть Бун помогли льющиеся изо рта ровным строем шёпота заклинания — одни придерживали обеих девочек, окутывая невидимой силой, другие придавали могуществ той, кто незаметно для самой себя превратилась в лошадь для верховой езды. В школе она ни с кем тесно не общалась, даже простыми фразами ради приличия не перекидывалась, предпочитая всех обходить стороной, а потому ни к кому, кроме как к Прасету, обратиться за помощью не могла. Стоило бы пойти к медикам, но она не выдержала бы и трети пути до медицинского корпуса, выход на который находился на четвёртом этаже. Проклиная планировщиков своей школы, кое-как темничка добралась до нужной двери с серебристой цифрой десять чуть выше её глаз, — что в тот момент были расположены низко из-за сгорбленной спины, — и постучалась, но не своим кулаком, а свисающей с её плеча рукой Ники, продолжающей безвольно лежать на её спине. Открыли магичке почти сразу и также скоро впали в немой ступор, ошеломлённо распахнув рот, из которого никак не выходил вопрос. — Лыад, Дьяволов буйвол, уйди! — Запыхавшись, взревела Цаойингмыд по-тайски и протолкнулась через вампира в комнату, чем до кучи обескуражила и других парней. Нашла взглядом друга, мирно смотрящего в телефон лёжа на своей кровати. — Пи’Сет, тут помощь твоя нужна, больше не знала, к кому обратиться!.. Маг вскочил на ноги, даже не взглянув на лицо повисшей на подруге девочки, а когда взял на руки, едва дара речи не лишился. Дома. Белая, точно молоко, ледяная, будто из холодильника несли, со сжатыми в кулаках пальцами, глаза закрыты, но если веки приоткрыть, то видна лишь белёсая радужная оболочка почти без очертаний. — Что с ней, Бун? — Хрипло спросил Пхантхэ, продолжая оглядывать беспокойным взглядом лицо знакомой, что теперь находилась в его руках. Немного отойдя от шока, он всё же уложил одноклассницу на свою постель, что была левой снизу, если смотреть от двери. — Недавно же полуживая была и вроде даже энергией блистала! — Не знаю, Пи’, не смогла узнать ответ, — оперативно ответила Бунси, собравшись с духом и не отвлекаясь больше на усталость. — Я её, бьющуюся в предсмертных конвульсиях заметила, глаза ошалелые, вся какая-то забитая, от меня еле движущимися руками пыталась отбиваться, будто я её убить хотела! — Она поёжилась, потерев одной рукой другую. — «Ошарашенные» правильно говорить, Бун, — терпеливо поправил приятельницу Тхэ, осматривая Галицкую сканирующими тело изнутри ладонями. — Испугалась она чего-то, насколько чувствую по эмоциональному фону, только вот чего — чёрт его разберёт. Да и тот не факт, что сможет. — Ты её в тот момент видел, Пи’? Какой она была? Тут уж действительно больше мой вариант подходит! — На миг выйдя из роли собранного и серьёзного оппонента в исследовании больной, выдала Бун. — Бунси, не испытывай мои нервы на стойкость! — В ответ на рык Сета оба услышали тихое хихиканье со стороны. — А вы там вообще сидите и помалкивайте! — И, бросив на друзей грозный предупредительный взгляд, спросил приятельницу, стоящую с другой стороны: — Я почувствовал в организме сау вмешательство извне, ты её «отключила»? — Да, — кивнула магичка, сделав к парню шаг. — Она брыкалась жутко, поэтому пришлось. Отойди, я верну её в сознание. Маиботхад понимающе отошёл в сторону, и тайка повторила выполненный ранее жест в обратном порядке, возвращая себе свою энергию подобием сгребания песка в песочнице. Закончив, резво отошла на пару шагов назад, остерегаясь тут же вскочившей Доминики, что чуть присела на кровати, опёршись локтями о матрас, безумным взглядом молча оглядывая всех магов около себя. — Сау, всё хорошо? — Сам едва дыша, тихо спросил Прасет, сев на корточки у своей постели. Темник хотел проверить температуру тела магички и уже потянулся к её руке, но та резко отпрянула к стене. Дыхание её ускорилось, руки из-за слабости не могли удержать, отчего пришлось вернуться в лежачее положение. Ника с большим трудом сдерживала слёзы: отчаяния, страха, отвращения из-за мерзких ощущений в животе. Вновь попыталась встать, но голова закружилась, а в районе горла что-то неприятно скопилось, округляя щёки. — Хиа! Бун, ведро! — Подобравшись, строго скомандовал наследник, а сам попытался успокоить Дому и перевернуть её на бок, чтобы не подавилась. — Гост, тёплую воду с двумя ложками сахара! Бёрд, стакан простой воды! Лыад, окно и бумажные салфетки! Первый названный парень с идеально белыми вьющимися волосами до середины ушей, высокий и одетый в пижаму из микрофибры с вышитыми на ней облачками, тут же побежал к посуде готовить подслащенную воду. Второй, с собранными в тонкий пучок медными волосами, вышел из-за стола и, поправив коричневую футболку, прикрывающую широкие шорты, двинулся вслед за первым набирать стакан воды. Третий же, с огненно-алым каре, запахнув рубашку клетчатой красно-чёрной пижамы, ринулся к окошку, полностью раскрывая его для поступления свежего воздуха. Бунси вернулась из ванной с чёрным ведром и подала его Сету. Тот попросил девушку придержать его у кровати, а сам приподнял иностранку, оперев её на локоть, старательно придерживая за бока, направил её лицо к ведру и подпёр чужой лоб своей ладонью. Пока маг нежно поглаживал Галицкую по спине снизу вверх, ловко закрутив волосы и засунув их под одежду, та, не сумев долго сдерживаться, опустошила желудок от всей немногочисленной еды, что была съедена перед сном. Все парни, чтобы не слишком смущать девушку в будущем, тактично отвели от неё взгляды, спокойно продолжив заниматься своими делами. Бун бесшумно вздохнула, вздрогнув — не брезгливо или отвращёно, а встревоженно. Что же настолько пугающее случилось у этой девочки, почему сейчас ей плохо, до безумия, до рвоты?