Улучив момент, Натирбофф спросил Артема, косясь на женщину. — Слушай, а вон та, светленькая — а она кто? Артем криво усмехнулся. — Эта? Не, не выйдет, замужем она. — Муж объелся груш, — сверкнул Натирбофф знанием русского. — Ну, если хочешь проблем, то попробуй. Она в ДЛТ работает, через нее можно много чего интересного достать. Но сам к ней не подходи. Сам понимаешь, ДЛТ это не проходной двор, все пуганые. Если тебя не знают — вызовут милицию. Подумают — КГБ. — А что через нее достать то можно? — Да много. У нее крыша. Муж у нее — полковник, в штабе округа. Скоро генералом станет, наверное. Через нее все военные с подсобки отовариваются… Мюрат Натирбофф с трудом скрыл свои эмоции. Хельсинки, Финляндия. Проспект Маннергейма. Март 1989 года. Продолжение — То есть, до этих дней вы даже не знали, кто такой Арлекин?! — изумился Хэтэуей. — Да, верно. — А теперь? Вы уверены, что верно установили Арлекина? — Да. Мы не сомневаемся, что Арлекин — это генерал-лейтенант советской армии Вадим Андреевич Половцев. Начальник управления оперативного планирования штаба Западной группы войск. Хэтэуей сел в кресло. — Поверить невозможно. Почему англичане решили его убрать? — Не его. Им было плевать кого. Они хотели провести акцию возмездия за события в Белфасте. Показать, скажем так, характер. Они попытались раз, потом еще раз. Потом мы перехватили их обмен с штабом операции, установили местонахождение группы убийц и слили их Штази. — Когда был последний контакт? — Шесть дней назад, в Ленинграде. — Через кого? Натирбофф показал глазами на Гейтса. — Вы в своем уме? Вы не оперативный сотрудник! Вы не имели права и близко подходить к советской границе! — Другого выхода не было, — ответил Гейтс. … — Агенты молчат, Гас. Тому есть причина. Доверять нельзя никому. Кстати, Арлекина не было ни в одном документе — и он выжил. Заставляет задуматься, верно? — Черт… … — Как вы общались с Арлекином? Какая была основа? — Деньги. — Деньги? — Да, самое простое, — говорил Натирбофф, — началось все довольно случайно. Работали мы только через жену, всегда. Она спросила, не нужны ли мне старые журналы «Военной мысли»[80]. До этого все было мирно и наивно — я продавал ей журналы «Плейбой» и «Хастлер». — В СССР такой журнал стоит рублей пятьдесят, — сказал Гейтс, — эквивалент ужина в дорогом ресторане. — Да знаю я. Сколько нам стоил Арлекин? — Тысяч двести. Долларов. Но он того стоил. — Если он тот, о ком мы думаем, то да. Хэтэуей задумался. — Если мы дадим понять англичанам, что мы заинтересованы в Половцеве, — они все поймут. — Именно, сэр. — Остается только одно. Признать, что у нас сквозит. Начать поиск крота. Связь с Арлекином у нас есть? — Она всегда была односторонней. — То есть, никаких экстренных протоколов… — Ничего, сэр. — Как велась работа с Арлекином? — Готовились списки вопросов. На следующей встрече — забирали их и материалы. — Какие материалы? — Снимки документов. Военная мысль — номера журнала. Мы дали Арлекину несколько фотоаппаратов, в том числе скрытых. — Документы проверяли? Может, это деза? — Проверяли. Это не деза. Он никогда не отвечает на все поставленные вопросы — но та информация, что он дает — не деза, это проверялось неоднократно. — А почему он не отвечает на все вопросы? Он что-то скрывает? Пробовали понять что? — Нет, не рискнули. Информация об Арлекине могла распространиться. — Арлекин, — сказал Натирбофф, — по его просьбе мы передали ему устройства для записи и несколько жучков. Регулярно получаем от него материалы. Большая часть шлак. Но иногда попадает такое, чему цены нет. Заглянул один из офицеров. — Кузены в холле. Гаст взглянул на часы. — Ну, что ж. Пойдемте, и попытаемся обвести вокруг пальца мастеров этого дела. … — Рано или поздно это дело с Арлекином утащит тебя в могилу — сказал Гейтс Натирбофф ничего не ответил. — Может, пора, наконец, сказать что Арлекин — это она, а не он? — Чтобы завтра и она пропала? — Сегодня ты соврал помощнику Директора. И не один раз. — Плевать. — Какого черта!? — резко сказал Гейтс — Нельзя смешивать личное и работу. Она наш источник, и это, прежде всего. Как ей удалось запудрить тебе голову, а? Может, она — «ласточка» и сейчас смеется над нами? — Ты не хуже меня знаешь, что это не так. Благодаря ей мы имеем доступ к самой верхушке Советской армии. Мы знаем, о чем они думают. О чем мечтают. О чем говорят. Чего боятся. — Мы знаем об этом с ее слов. — Ты слушал записи. — Они могли быть инсценированы.