Бржецлав, ЧССР. Дорога. 12 марта 1989 года Схема была примерно такой — автомашина транспортного предприятия проходит границу — пограничники знают, что машину с такими-то номерами лучше не досматривать. С той стороны — прохождение обеспечивает покупатель. Австрия нейтральная страна, здесь никто и ни во что не вмешивается. Дальше, уже на австрийской территории происходит перегрузка. После чего — с австрийской стороны всё, за груз отвечает сторона покупателя. В обозначенное время — светло-голубой камион Вольво с полуприцепом появился на дороге, ведущей в Австрию. Дорога тут была самой примитивной — по одной полосе в каждую сторону, прямо к обочине — подступает лес… Водитель — бывший солдат, давно выполнявший подобные рейсы, посмотрел на часы. — Опаздываем? — зевнул напарник. — Нет, вовремя. Впереди на обочине, стояла Шкода полиции. Полицейский повелительно махнул жезлом. — А, чтоб тебя… Камион начал тормозить. Полицейский неспешно шел по земляной, лесной обочине, помахивая жезлом. — Пан полицейский, машина досмотру не подлежит. — Документы. Водитель достал вместе с правами и документами на машину лист бумаги — на нем было предписание МВД о пропуске машины без досмотра… — Пан полицейский, я спешу… — Понимаю… Пан полицейский вдруг направил на водителя свой жезл, и водитель еще успел подумать — что за шутка такая дурацкая. Но больше он ничего подумать не успел — внутри жезла что-то хлопнуло и струя ударила водителя в лицо. — Что… Напарник, который в отличие от водителя всего не знал, полез посмотреть… в глазах помутилось… «Полицейский» достал респиратор, не спеша надел. Из машины полиции вышли еще двое, тоже в респираторах. Все они сделали себе инъекции, защищающие от действия яда. Почему яд? А какой дурак будет стрелять рядом с двумя тоннами взрывчатки? — Все в порядке? — Да. Тащи их… Щелчок… почти неслышный, в голове лже-полицейского вспыхнул нестерпимо яркий свет, он поднял ладони к лицу и хотел крикнуть, что ему больно. Но вместо этого — ноги его подкосились и он упал. … Двое в охотничьих костюмах вышли из леса, у одного была винтовка 22 калибра, другой страховал с автоматом. Тот, что с автоматом — проверил одного, потом другого… третьего. — Все готовы. Стрелок с винтовкой посмотрел на часы. — Нормально. Успеваем… Прага. 12 марта 1989 года Есть правило, которое работает безотказно: поближе к кухне, подальше от начальства. Есть еще одно правило: в непонятной ситуации лучше заболеть. Великий и ужасный советский КЗОТ, одно из немногих подлинных завоеваний революции. Его надо знать как Отче наш, потому что там есть много чего интересного, чего не перебьешь и что может помочь выйти из любой ситуации. Басин посетил посольского врача, пожаловался на «колотье в боку» и был достаточно убедителен чтобы получить три дня больничного. Всё! Отныне в эти три дня почти всё, что бы он ни сделал, ему потом нельзя будет предъявить. Причина железная — человек на больничном. Так как специфика его работы предполагала постоянный контакт с местной СБ — у него уже появились контактеры, которых передал ему тот офицер, которого он сменил вкупе с характеристикой каждого — кому можно доверять, кому нельзя и кого на чем можно играть. Он решил поговорить с майором Томашеком из контрразведки. У майора отец был награжден советским орденом за войну и в целом тот был просоветски настроен. Это было важно, потому что и в чешской СБ были люди настроенные иначе. Майор откликнулся и пригласил к себе домой на чай — дом был в окрестностях Праги, но так, что там ходил городской автобус, и до центра было минут сорок. Басин бывал у него дома и по хорошему завидовал чехам, их умению устроить немудреный, неказистый, но вполне полноценный уют. Вот, например, майор. Он живет в доме коттеджного типа, рядом со столицей — одна семья на дом, причем это не элитный район, так может жить хороший врач, инженер, есть дома на две, на четыре семьи — и их продолжают строить. Не то, что у нас — одни многоэтажные стены, курятники. Садового участка к дому нет, перед домом цветник — но тут это нормально, в городе считается неприличным делать грядки. Дом старый, но весьма приличный, с хорошим отоплением, не гнилой как у нас, не разваливается. С гаражом. И все это — нормальное существование чеха, не из руководства партии, не директора завода… Почему у нас не так, а? Томашек встретил на пороге, радостно. Его жена уже запекла «вепрево колено», а сам майор купил пива. Причем купил он у родственника, который варил пиво сам — здесь не боролись с самогоноварением, да и его, как такового, не было. Чехи варили и пили пиво, некоторые делали настройки — но самогона, как и потребности в нем — особой не было. Здесь, например, не было облав на заводах на пьяных. Для чеха было бы непередаваемой дикостью узнать, как например, кто-то пьет лосьон «Огуречный», или ставит бормотуху, или на Крайнем Севере придумывает (с немалой инженерной изобретательностью) средства для очистки технических жидкостей от денатурата, чтобы тоже — выпить. Тут это было просто непредставимо. Почему у нас не так, а? — Заходи, заходи, добрый друг. Давай за стол… Басин достал из портфеля «к столу» дагестанский коньяк и коробку конфет «Мишка на севере». … — Новак… — Томашек моментально посмурнел. Басин понял — дело неладно. — А зачем он тебе? — Да так… вопросы есть. Басин понимал, что просто так вопросы о действующем полковнике местной безпеки нельзя задавать. Поэтому интерес надо залегендировать. Причем — по-умному. Лучше всего под какой-то банальный, житейский вопрос — Он к нам в посольство зачастил. Встречается с людьми. Басин щелкнул по горлу — жест, который чехи уже выучили. — И хорошо, если только это. Там еще, похоже, спекуляция. Бытовое разложение. Короче, я зверствовать не хочу, по головам идти не хочу. Но знать, что происходит, я должен. Томашек покачал головой. — Не связывайся. Голову свернешь. — Я пока не связываюсь. Просто хочу понимать, с чем имею дело. И — с кем. Томашек налил стакан коньяка. Не чокаясь, выпил… — Ты знаешь про шестьдесят восьмой год? Басин про шестьдесят восьмой хоть немного — но уже знал. Какого-то определенного мнения о произошедшем у него не было. Но сомнения — были. Впрочем, после того, что он узнал о подноготной системы, было бы странно, если бы было как то иначе. — Я здесь недавно. — А я давно. И я чех. Хотя я понимаю, что мы тогда действительно… во многом запутались. Но тогда… открылось истинное лицо очень многих… … — Новак тогда был секретарем комсомольской организации — и надо сказать, тогда он поддерживал Александра Дубчека и его начинания. Но как только ситуация переменилась — он написал, в числе других таких же, как он, открытое письмо, поддержавшее ввод войск. Как это по-вашему называется, я не знаю. — Оппортунист, — сказал Басин. — Оппортунист. Потом его пригласили на работу в разведку — как молодого комсомольца, испытанного товарища, проявившего политическую…. — Зрелость. — Да. Первым его постом был пост в Берлине. — Где? — не сдержался Басин. — Берлин. Западный. Так и есть.