— Товарищ Басин… он про отпуск говорил. — Нет, перевели его. Сейчас выясним, куда именно. Он тебя вообще по отчетности провел или ты его личный был? … — Ты расписку писал? Николай кивнул — Впрочем, он мог ее и в карман сунуть. Ничего, сейчас разберемся. Без куратора не останешься… … У посольства — громадного здания на Унтер-ден-Линден — Соболев оставил свою Волгу снаружи. Николай догадался почему — чтобы не светить потенциального стукача, оформляя ему временный пропуск. Достал ключи из замка зажигания — Сиди пока. … В стоящем неподалеку фургоне Ныса наблюдатель опустил бинокль. — Кажется, есть. Белая Волга. … — Сообщи полковнику… Соболев был в посольстве больше часа, вернулся чем-то довольный. — Геноссе Басин сейчас в Праге обитает, недалеко совсем. Ты ему доложиться хотел, так? Николай кивнул. — Тогда руки в ноги и ходу, комнату связи через пятнадцать минут заберут. Сиди, сейчас проедем, пропуск оформлен на тебя. Соболев сел за руль, завел мотор. Но тронуться не успел. Стекло пошло трещинами от попадания пули и в каждой из них — отражался солнечный свет, отчего всю машину высветило мгновенной вспышкой. Николай успел пригнуться, за прикрытие приборной панели и двигателя прежде чем вторая пуля, чуть не задев его, прошла выше. Его осыпало осколками стекла… Твою ж мать… Двигатель работал, а это было главное. Стараясь не высовываться, Николай воткнул передачу, одной рукой перехватил руль, другой — нажал на ногу мертвого уже человека, заставляя нажимать на газ. Машина столкнулась с чем-то, еще раз переключить передачу он не мог — нечем выжать сцепление. Потому ему оставалось только сильнее выворачивать руль и жать и жать на газ. И Волга не подвела — с ревом, треском и скрежетом, она все же вырвалась из ловушки, пошла на первой, зверски завывая мотором… … Стрелок опустил Гусара[32] — стрелять он больше не мог. Из посольства на шум выбегали солдаты КГБ и посольские. — Уезжаем… Он не был уверен, что попал. Берлин-Прага. 10 марта 1989 года Волгу он оставил на улице — выскочил из машины и бросился бежать сломя голову. Соболев был или мертв или тяжело ранен, и помочь он ему не мог ничем. Вопрос был во времени — он понимал, что если до этого его и не искали, то теперь будут, и раз Соболев оформил на него пропуск — значит, и вопросов кто был в машине — не будет. Заодно придумают и что-нибудь про Половцева, что это он его и убил. Зачем? А какая разница? Решив, что весь вопрос — во времени, он за пятнадцать минут — рекорд — добрался до вокзала, с рук у спекулянтов ему повезло купить билеты на Виндобону[33]. Переплатил, потратил большую часть денег — но этот поезд не проверяли. До последнего — Николай стоял на подножке, смотря не сядет ли кто в вагон в последний момент — пока проводница с присущим ей тактом не согнала его с неположенного пассажиру места. Не сели… У Николая не было вещей кроме небольшой сумки, с которой он не расставался. С ней он прошел на свое место. — Здравствуйте… — Здравствуйте. Машинально отметил — семья, не может же быть… Отец, мать, ребенок — девочка, лет десять. Русские, судя по говору — как раз ленинградцы. Едут домой. Старался не привлекать к себе внимания, уступил нижнюю полку, сам полез на верхнюю. К разговору вроде бы и не хотел прислушиваться, но уши то не заткнешь. Сколько в ГДР получает научный работник и сколько у нас… А вот там в Берлине даже телевизоры Шарп в свободной продаже стоят… Квартиры у них — у каждой лоджия закрытая, еще в подвале кладовка — а у нас… Зам декана себе командировку в Японию на симпозиума пробил, сволочь… Надо ту дубленку все-таки купить, дешевле уже не будет… Репетициями доберу… Все это говорилось с какой-то обыденной, застарелой озлобленностью, причем совершенно не стеснялись тут же находящегося ребенка. Интересно, а какой вырастет эта девочка? Жадной, циничной мегерой? Он слез с полки, пошел в тамбур, якобы покурить. Эти — притихли, как будто догадались, что он слушал. Николай про себя усмехнулся — наверное, сейчас думают про себя, не стукач ли. Боятся… И пусть — боятся… Поезд громыхал на стыках, подходя к какой-то станции. … Он проголодался. Решил сходить в вагон-ресторан, он был за два вагона от них. В вагоне-ресторане никто и ничто не привлекло его внимание, он заказал, расплатился. Когда доедал бутерброд — с другой стороны состава в вагон-ресторан зашли двое. Мужчина — аккуратные усики, лет сорока, похож на чиновника — и с ним женщина. Ростом с него, то есть метр восемьдесят, блондинка, короткая модная стрижка. И хотя вели они себя совершенно естественно, на него не обращали никакого внимания — наигранность он почувствовал. … Перед Прагой — он пошел к проводнице, осведомился, сколько стоим. Сказал, что пойдет, сигарет купит, спросил, продают ли за рубли. Проводница сказала, что нет. Он пошел в тамбур, при нем не было никаких вещей. Вышла проводница, открыла дверь, выглянула. Жесткий перестук колес — поезд проходил одну стрелку за другой. А вот теперь пора! Проводница, как и было положено, стояла в открытой двери, он максимально вежливо отстранил ее и прыгнул на перрон Праги-главной с быстро замедляющего ход поезда. — Мужчина! — ветер и грохот колес заглушили возмущенный крик. На женщину, слава Богу, не похож… Прага-главная встретила высоченной стеной — благо скорый поезд приходил на первый путь. Он побежал по направлению к багажному отделению — оно было ближе. Praga-Hlavny. Если и встречают — что маловероятно — они не успели связаться с теми, кто в поезде. Но скорее всего не встречают. Шарахнувшись от кого-то, он влетел в длинный, гулкий подземный переход, ведущий от путей прямо в город. За спиной визгнуло, пронзительно заскрипело железо — кто-то сдернул стоп-кран, но было уже поздно. Ушел…