– Марион, черт бы тебя побрал, ты видела сегодняшние статьи? Ты читала их?! – Он нервничает и повышает голос: – Представь, что было бы, начни мы встречаться! Сводные брат и сестра! Разница в возрасте пятнадцать лет! Я не мог провести тебя через подобное! Ты молодая, красивая… Черт, да ты просто невероятная! А я… Я уже довел одну девушка до попытки самоубийства! – кричит он и нервным движением взъерошивает волосы. – Я, черт бы меня побрал, сделал это! У меня нет сил пытаться переубедить его. Я отворачиваюсь и снова начинаю идти. Хочу оказаться как можно дальше от него. – Да куда ты идешь? – выкрикивает он и снова ловит меня за локоть. Я сбрасываю его руку. – Остановись, слышишь! – Не смей прикасаться ко мне, – цежу я сквозь зубы. – Ты решил все за нас двоих. Ты решил все за меня! Ты, черт возьми, сделал выбор за меня! Просто сказал: «Этого не должно больше повториться!» Знаешь что, Алекс?! Это действительно больше не повторится! – Марион, стой! На улице комендантский час, в стране военное положение, черт возьми! Куда ты идешь?! – К Валентину! – ору я. – Я пойду к Валентину! А ты можешь катиться ко всем чертям, понял?! Алекс резко тянет меня на себя, и я стукаюсь об его грудь. Начинается дождь, крупные капли падают мне на кожу, но я не шевелюсь. Его лицо в нескольких сантиметрах от моего. – Ты вообще знаешь, что такое любить, Алекс? – шепотом спрашиваю я. Он пристально смотрит на меня и тихо отвечает: – Знаю, Марион… – Его лицо приближается ко мне, а крепкие руки обнимают меня. – Еще я знаю, что любви порой недостаточно. Холодные капли с силой начинают барабанить по нам. В который раз я попадаю с ним под ливень и мокну, не в состоянии перестать смотреть в его глаза. Внезапно автомобильные фары ослепляют нас. Я хмурюсь и отворачиваюсь от резкого света. – Полиция таки нашла нас, – бормочет Алекс и лезет в карман за бумажником. Глава 11 АЛЕКСАНДР Я тянусь в карман за маской и прикрываю ею лицо. – Стой тут, – говорю я Марион, она слабо кивает. Начался сильный ливень, за какие-то жалкие десять секунд я насквозь промок. – Добрый вечер, – здороваюсь я с полицейским. – Почему нарушаете? – У меня есть разрешение на экстренный выход из дома. – Я достаю из кармана телефон и показываю ему приложение. – Полиция поймала ее, – подбородком указываю в сторону Марион, – пришлось забирать. Штраф оплатили, а вот домой зайти не успели… Я подаю ему квитанцию об оплате штрафа и терпеливо жду, пока он все внимательно изучит. Спустя минуту он возвращает мне телефон и чек. – А что это твоей девушке с тобой-то не сиделось? – неожиданно переходит он на «ты». – Мадмуазель, – зовет он ее, – подойдите, будьте добры. – Какая в этом необходимость? – резко спрашиваю я. Полицейский не реагирует на мой вопрос, вместо этого внимательным взглядом рассматривает ее. – Что с вашей ногой? – интересуется он. Марион прикусывает губу и косится в мою сторону, явно не зная, стоит ли рассказывать про приключение в клубе. – Это сделал ваш парень? – по-своему трактует ее взгляд чертов сыщик и бросает на меня уничтожающий взгляд. – Что? – восклицает она ошарашенно и тут же добавляет: – Конечно, нет! Я предусмотрительно молчу, знаю таких подозрительных блюстителей. Любое сказанное слово будет трактовать на свой лад и против тебя. – Я упала при задержании… меня сегодня задержала полиция… в подпольном клубе. – Марион сильно нервничает и выпаливает слово за словом, не в состоянии внятно сформулировать ответ. Полицейский настороженно смотрит в мою сторону. – Ты можешь мне сказать правду, – доверительным тоном уговаривает он. Марион все еще не пришла в себя, она резко качает головой. – Все в порядке, честно. Алекс бы никогда… вы что… он не из тех… как только такое пришло вам в голову… Мне тоже хочется спросить, выгляжу ли я, как кто-то, кто способен на рукоприкладство. Но продолжаю молчать. Мой скучающий вид явно не вызывает доверия у полицейского, видимо, если бы я пытался с пеной у рта доказать свою невиновность, он счел бы это правильной реакцией. – Точно все хорошо? Марион тяжело вздыхает. – Ради всего святого, правда, он забрал меня из клуба и привез домой. Он бы никогда ничего мне не сделал. Напарник нашего сыщика согласно кивает, его убедить оказалось проще. – Раз девушка говорит, что все хорошо, то поехали. Ночь обещает быть длинной. – Мадемуазель, можно поговорить с вами наедине? – не унимается полицейский. – Конечно, – устало соглашается Марион и отходит с ним за машину. – Не принимайте на свой счет, – подает голос напарник. – Во время карантина в марте процент домашнего насилия взлетел до небес, а число феминицидов за год больше, чем за прошлый. Мы, конечно, стараемся спасать девушек из сложных ситуаций, но, сами понимаете, жертвы порой бывают несговорчивы… Особенно рядом с насильником. Я сую руки в карманы и опускаю голову, от дождя не скрыться, но хоть по лицу не барабанит. – Вы всего лишь выполняете свою работу, – поддерживаю я разговор. – Именно, поэтому, повторюсь, не принимайте за свой счет. Насильники, к сожалению, не выглядят как-то по-особенному. Я согласно киваю, думаю, что не хотел бы оказаться на месте стражей порядка. Сколько ужасов видит полиция… и ведь он абсолютно прав. Насильники не выглядят как-то по-особенному. Поэтому под подозрение попадают все. – А можно как-то помочь жертвам? – спрашиваю я. – Какая, вообще, помощь там необходима? Полицейский задумчиво хмурится. – Многим нужна психологическая помощь, другие зависят от абьюзера финансово, поэтому нужны рабочие места или же помощь деньгами. У нас в стране выделяется на это бюджет. И плюс есть специальные фонды, занимающиеся подобным. – Понятно. – Я беру телефон и пишу сообщение Анне: «Перечисли миллион в проверенный фонд для жертв домашнего насилия». Несмотря на позднее время, она отвечает сразу же: «Я, к сожалению, не в теме, но соберу информацию». «Спасибо, доброй ночи». «И тебе, Алекс». Марион наконец возвращается с горе-сыщиком. Не знаю, что она ему сказала, но глаза его улыбаются. – Вам очень повезло с девушкой, – говорит он, неожиданно переходя на «вы». Видимо, только с насильниками и абьюзерами он на «ты». – Так защищала, смешная она у вас, – усмехнувшись, заканчивает он. Я бросаю любопытный взгляд на Марион, она краснеет и неловко отворачивается. – Повезло – не то слово, – говорю я и беру ее за руку. – С вашего позволения, мы пойдем. – Доброй ночи, – прощается Марион. – И вам! – отзываются полицейские. Мы отходим от них и спускаемся на улицу, ведущую к моему дому. Дождь льет стеной, отражения фонарей сверкают в лужах и отсвечивают в мокрых стеклах окон.