– Еще? – спросила Лиза, видя, что он все еще не в силах продолжить еду. Он снова кивнул, она налила. Себе чуть-чуть, ему – почти до краев, так как понимала его душевное состояние. Да, непросто было вернуться в город, в котором тебя больше никто не ждет! Устинья Павловна долго не решалась сообщить ему про предательство любимой девушки, за честь которой он отомстил, расплатившись за это своей свободой. А теперь и сама ушла в мир иной, так и не дождавшись встречи с внуком. – А где ты все это время жил? – спросила она, когда он перевел дыхание и все-таки взялся за кашу. – Да где придется. Много ли мне надо-то? После нар любая скамейка периной покажется. – Ну ты даешь! Что же раньше меня не отыскал? Это ведь было не так трудно сделать! Знал ведь наверняка, где я работаю, ведь именно в больнице мы с твоей бабушкой и познакомились. – Я не хотел тебя беспокоить. И не стал бы, если бы не случилось вот этой беды… – Ну и напрасно. Пожил бы пока у меня, а уж я бы тебя Устинье Павловне не выдала. И, раз тебе некуда идти, сегодня ты тоже останешься здесь, даже не спорь! Хотя… Ты ведь в бабушкиной квартире прописан, и теперь имеешь право туда вселиться. Разве не так? – В принципе, так. Но, видишь ли, есть одна загвоздка. Поэтому я и пришел сегодня к тебе. Мне нужно, чтобы ты все рассказала мне про бабулю. Я, в своем полулегальном положении, не сразу смог узнать о ее смерти, но теперь знаю еще и то, что она была кем-то отравлена, эта новость уже по всему микрорайону расползлась. И в магазинах, и на улице судачат о том, как в парке отравили хозяйку с собачкой. Но я хотел бы услышать подробности, и кроме как у тебя, мне про них не у кого больше спросить. – Ну если ты так считаешь… – Лиза была уверена, что внуку Устиньи Павловны логичнее всего было бы прийти со своими вопросами прямо к следователю, однако не стала с ним спорить, тем более что он уже был здесь. Так что оставалось лишь рассказать ему то, что знала: о неизвестном человеке в кустах, как-то ухитрившемся заманить туда Тусю, о мазке яда в собачью пасть и о том, как этот редкий яд через собачкин язык попал потом в организм к ее хозяйке. – Вот, собственно, все, что я знаю, и вряд ли даже следователь пока знает намного больше, – закончила Лиза. – Да, – вздохнул Ярослав. – Никогда не понимал этой бабулиной страсти лизаться со своими собачонками. А Туську жалко. Хотя, может, оно и к лучшему, что они с бабулей умерли в один день, уж очень друг к другу были привязаны. Я Туську сам когда-то с улицы притащил, страшную – жуть! Грязную, блохастую, свалянную. Думал, бабуля нас обоих тут же, с порога, вышвырнет вон. А она отмыла мою находку, выходила. И с тех пор я не помню, чтобы они расставались. – Только раз, когда Устинья Павловна лежала в больнице. И тогда Туська по ней так скучала, что хозяйкиной смерти точно б не пережила. Да кто бы подумал, что она сама станет тому причиной? – Не она. А тот, кто траванул их обеих, – Ярослав сжал руки в кулаки. – Узнать бы, кто он такой! – Ради тебя я надеюсь, что следак узнает об этом раньше и успеет спрятать его в камере от твоего самосуда. На вот, выпей, успокойся хоть немного, – Лиза снова ему налила. – А потом я твое лицо осмотрю. По-моему, ссадина на скуле у тебя нагноилась. Надо ее промыть, остальное намажем кремом от синяков. Они и так уже бледнеют, но с мазью все еще быстрее пройдет. Потом получишь ты свой паспорт и сможешь зажить нормальной жизнью. – Как сказать. – Ярослав осушил очередную стопку одним глотком. Потом посмотрел на Лизу: – Заживу, если снова не посадят. – Так ты что, успел искалечить кого-то из тех, на вокзале?! – ахнула Лиза. – Нет. Те как раз живы и, к моему сожалению, здоровы вполне. Дело в другом: где гарантия, что это меня не заподозрят в убийстве бабули? – Ну вот, здрасьте! Тебя-то за что? – Лиз, ты так говоришь потому, что жизни не нюхала. А между тем на кого бы еще повесить всех собак, как не на меня? Гарантированно «глухаря» не будет! И подхожу ведь по всем статьям! Завещание на кого написано? На меня. Бабуля мне и в тюрьму об этом писала, так что быстро докажут, что я это знал. Потом: приехал и затаился в городе вместо того, чтобы сразу домой прийти. Сразу понятно: что-то замышлял! Так почему бы мне не оказаться тем самым мужиком, что сидел в кустах? И никому не докажешь, что я никогда бы в жизни Туську даже шлепнуть не смог, а не то чтоб убить, уж не говоря про бабулю. Это недоказуемо! А вот то, что у меня на момент убийства алиби нет, потому что я ночью халтурил, а днем в пустом вагончике отсыпался – это факт! Он замолчал, принял у Лизы из рук очередную стопку и стал доедать кашу. Лиза взглянула на него повнимательнее. На разочарованного жизнью, одинокого и снова загоняемого виражами судьбы не в самый лучший угол. Ведь вполне может оказаться, что он прав и что его действительно заподозрят. А там останется лишь гадать, чем все это может закончиться, потому что облить грязью, как известно, всегда гораздо быстрее и легче, чем потом от нее отмыться. Хорошо, если ему повезет с адвокатом. А если не очень? И если еще племянник Устиньи Павловны попытается подгадить, просто в отместку за завещание? Устинья Павловна была о племяннике далеко не лучшего мнения. А вот внука она очень любила. И Лиза, не только из чувства справедливости, но и из уважения к памяти покойной, чувствовала себя обязанной чем-то ему помочь. Все еще раздумывая, она встала со своего места, поставила чайник. Достала колбасу и сыр, наделала бутербродов. А потом, принимая решение, снова села за стол и, глядя Ярославу в лицо, начала говорить: – Значит, сделаем так: твое алиби я тебе обеспечу. Тебе останется только запомнить, что я скажу. А я сообщу следователю, что видела тебя на границе парка сразу после того, как мы с Устиньей Павловной оттуда ушли. Ты высматривал свою бабушку из-за трех высоких елок. Знаешь ведь, где они растут? Гулявшая в парке молодая пара видела, как убийца вылез из кустов уже после нашего ухода, так что, если бы там сидел ты, то никак не смог бы успеть к этим елкам и попасться мне на глаза. Камер наблюдения там, насколько я знаю, нет, так что мои слова никто не сможет опровергнуть. В общем, запомни это и тверди всякий раз, как тебя начнут спрашивать. А я следаку скажу, что вначале не придала этой встрече значения, потому что не узнала тебя. Но после того, как ты сегодня ко мне пришел… – Лиза, это называется лжесвидетельство. Между прочим, за него и статья предусмотрена. Так что я не думаю, что это хорошая мысль. – А у тебя есть какая-нибудь получше? Или предпочитаешь, чтобы на тебя, если следствие зайдет в тупик, действительно свалили все, что только возможно? – На оба вопроса ответ будет «нет», – сказал он, потупившись. – Тогда и не спорь. Ради справедливости иногда стоит пойти на жертвы. Впрочем, тут о жертвах-то речь и не идет, потому что, если оба мы будем настаивать на своем, то никто не сможет доказать обратное. Уяснил? Я с радостью готова тебе помочь. Ради Устиньи Павловны. Мне она была очень дорога. А она тебя очень любила. – Я знаю, – Ярослав стиснул зубы, вздохнул. Не желая его смущать слишком пристальным вниманием, Лиза принялась заваривать чай: в бутылке уже мало что осталось, так что больше ей нечего было ему предложить. Поставила чашки на стол, пододвинула ему бутерброды и вазу с конфетами: – Вот, пей чай. А потом подлечу тебя немножко, и отдыхать. День у нас с тобой у обоих был сегодня нелегким. – Это точно, – согласился он, разворачивая конфету. – Но раз уж я решился сегодня злоупотребить твоей добротой, то пусти уж тогда и в ванную. Чтобы я не размазывал грязь, а смыл ее, всю. – Да мне что, жалко, что ли? Иди, конечно, мойся, сколько душе угодно. И вещи свои сразу в машинку кидай. Я покажу, как ее включить, как раз к утру высохнут. – За это тоже спасибо, – он поднялся, даже не став допивать свой чай. Лиза сунула ему в руки еще одно полотенце, на этот раз банное, и установила на машинке нужный режим, чтобы та приступила к стирке, не тратя времени зря. Вскоре из ванной послышался шум льющейся воды и работающей машинки, а Лиза пошла в гостиную разбирать для Ярослава диван. Он вышел нескоро, Лиза успела еще и кино посмотреть – видимо, здорово соскучился по домашним водным процедурам. Сама бы она уже с радостью легла спать, и, конечно же, присутствие гостя вносило в ее быт некоторые неудобства. Но в то же время отрадно было сознавать, что делаешь человеку добро. И не просто человеку, а внуку Устиньи Павловны. – С легким паром! – приветствовала она, увидев его в проеме комнатной двери. – Спасибо, – он смущенно кивнул, проверяя, хорошо ли закреплено на бедрах банное полотенце. – Ты прости, что я в таком виде, но все вещи отправил в стирку, а сменного белья с собой нет. Так что уж… – Не парься на этот счет, я на работе еще и не такое видела, – отмахнулась Лиза. – Садись лучше вот в это кресло, под лампу. Окажу тебе посильную медицинскую помощь – и спать! Он сел, откинулся на спинку кресла. Глубокий порез на скуле у него действительно успел загноиться за эти дни в антисанитарных условиях, так же, как и еще один, почти под глазом. Пришлось аккуратно вскрывать эти раны и промывать. Ярослав стоически терпел все, что делала Лиза, и даже старался не морщить лицо, чтобы ей не мешать. – Да уж, – вздохнула Лиза, справившись и заклеивая раны пластырем. – Зашивать все это надо было еще несколько дней назад. А теперь уже поздно, инфекция пошла. Так что заживать будет долго. – Ничего. На мне, как на собаке, все зарастает на раз, – чуть грубовато ответил он. Лиза наклонилась, смазывая теперь мазью его синяки, чтобы ускорить их рассасывание. Но замерла, ощутив, как рука Ярослава внезапно переместилась с подлокотника ей на спину, в области талии. – Ярик! – она посмотрела ему в глаза. – Руки на место, и давай-ка без глупостей. – А у тебя что, кто-то есть? – спросил он, обжигая ее тяжелым горящим взглядом. И удерживая так, что Лиза была вынуждена податься всем телом вперед, почти нависая над ним. – Так ты ему все равно ничего теперь не докажешь, раз ночевала в одной квартире с чужим мужиком. – А я не в прокуратуре, чтобы кому-то что-то доказывать, – Лиза выгнулась, попыталась отцепить от себя его руку, но быстро отказалась от этой затеи, поняв, что силы у них неравны. И снова пустила в ход слова: – А тебя я впустила в свой дом лишь потому, что была уверена: внук Устиньи Павловны никогда не применит насилия к женщине. – А без насилия никак? – спросил он глухо. – Никак. Ты мне не чужой, Ярик, после рассказов твоей бабушки я не могу быть к тебе равнодушной. Но это совсем другое, так что руки прочь, – ответила она, глядя ему в глаза и замечая, что они начинают гаснуть, постепенно принимая осмысленное выражение. В конце концов он отвел свой взгляд и выдавил из себя: – Прости. – Прощаю, – почувствовав, что свободна, Лиза выпрямилась. – Но больше так не делай, если не хочешь, чтобы мы рассорились. И, кстати, остальное домажешь сам, перед зеркалом, – она вложила ему в руку тюбик. – Спокойной ночи! – Спокойной, – угрюмо процедил он ей вслед. Оставив Ярослава в гостиной одного, Лиза заглянула в ванную, собираясь вытащить из машинки выстиранное белье. Но выяснилось, что Ярослав уже все развесил и ванную за собой ополоснул. Так что Лизе оставалось лишь спокойно лечь спать, да вот только весь сон как рукой сняло! Нет, она могла понять Ярослава: молодой мужчина, которому выпитое ударило в голову и у которого наверняка последние несколько лет не было женщины. Тут немудрено от одного только ее вида голову потерять… и все равно неприятный осадок остался. Так что, уйдя к себе в спальню, Лиза вначале даже хотела придвинуть на ночь к двери тяжелый комод. Но потом, представив себе, сколько это потребует усилий и сколько шума создаст, она ограничилась тем, что просто подперла стулом дверную ручку. 5 К утру стало ясно, что все Лизины опасения были напрасны. Ни ночью, ни утром Ярослав к ее двери даже не подошел. Он встал рано, перегладил свои вещи – благо утюг с гладильной доской стояли на видном месте. И, одевшись, уже успел отремонтировать в Лизином жилище пару-тройку мелочей, до которых у нее самой все никак не доходили руки. Когда она вышла из спальни, он как раз закреплял розетку на кухне, которая отчего-то вечно вылетала из стенного колодца. – Привет. Ты бы лучше чаю себе вначале согрел, – сказала Лиза, заглянув на кухню перед тем, как скрыться в ванной. – Привет, – ответил он, не отрываясь от дела. – Не хотел тут без тебя хозяйничать. – А чем тогда сейчас, по-твоему, занимаешься? – улыбнулась она. – Хаос ликвидирую. Что ж тебе мужики цветы дарят, а мелким ремонтом заняться слабо? – Стала б я еще этого вчерашнего дарителя пускать на порог! – фыркнула Лиза. – Да и других тоже. Нет, милок, ты – исключение из правил. Так что спасибо за помощь! – Рад был оказаться полезным, – отозвался он. – И это… еще раз прости за вчерашнее.