– Почти четыре недели. – Нет! – Ужас охватил ее. – Четыре недели? Не в силах поверить, Кира сверилась с имплантами: 14:02 по Стандартному галактическому времени, понедельник, 16 августа, 2257 год. Ошеломленная, она дважды прочла дату. Алан прав. Последний запомнившийся ей день – день, когда они собирались улететь с Адры, – 21 июля. Четыре недели! В растерянности она всмотрелась в лицо Алана, надеясь получить какой-то ответ. – Почему? Он погладил ее по волосам. – Что ты помнишь? Кира попыталась сообразить: – Я… – Мендоса отправил ее на поиски упавшего дрона и потом… потом… Падение, боль, мерцающие линии. Тьма, тьма повсюду. – А-а-а! – Она откинулась на спину и схватилась рукой за шею, сердце загрохотало. Как будто что-то сдавливало горло, душило. – Успокойся, – попросил Алан, придерживая ее за плечо. – Успокойся. Теперь ты в безопасности. Дыши. Несколько мучительных мгновений – и горло разжалось, она сделала затяжной вдох, отчаянно ловя губами воздух, задрожала, вцепилась в Алана, ухватилась так крепко, как только могла. У нее никогда не случалось панических атак (даже когда она сдавала экзамены на межзвездный диплом), и ощущение, будто ее душат, было таким реальным… Уткнувшись лицом ей в волосы, Алан глухо пробормотал: – Это я виноват. Зачем попросил тебя осмотреть те скалы! Прости меня, малыш. – Не за что извиняться, – сказала она, чуть отодвинувшись, чтобы посмотреть на него. – Кто-то должен был это сделать. Кроме того, я нашла постройку инопланетян. Это же потрясающе? – Потрясающе, – согласился он и улыбнулся через силу. – Вот видишь? А что… У двери изолятора послышались шаги, и явился Файзель – худощавый, смуглый, с короткой, почти бесцветной стрижкой, которая будто никогда не отрастала. Он был одет в белый халат и рукава закатал, словно готовясь к осмотру. Завидев Киру, он высунулся обратно в дверной проем и прокричал: – Она очнулась! Затем прошел мимо трех пустующих у стены коек, подхватил с небольшого стола чип-лабораторию, присел на корточки рядом с Кирой и ухватил ее за запястье. – Открой рот. Скажи: «А-а-а». – А-а-а! Он быстро заглянул в рот и в уши, проверил пульс и давление, пощупал под челюстью. И спросил: – Здесь больно? – Нет. Он резко кивнул: – Ты в полном порядке. Пей побольше жидкости – тебе нужно после криосна. – Не первая моя заморозка, – проворчала Кира. Алан помог ей снова опуститься на кушетку. Файзел почмокал губами: – Просто выполняю свои обязанности, Наварес. – Угу. Кира почесала руку. Противно соглашаться, но доктор прав. Она обезвожена, кожа сухая, зудит. – Держи, – сказал Алан, протягивая ей флягу. Едва Кира сделала глоток, как в изолятор ворвались Мари-Элиза, Джинан и Сеппо. – Кира! – Вот и ты! – Наконец-то проснулась, спящая красавица! За их спинами возникла Иванова, руки скрещены на груди, шутить не станет: – Давно пора, Наварес! Юго, Негар и Мендоса следовали за ними по пятам – вся исследовательская команда столпилась в изоляторе, нависая над Кирой так, что она ощущала тепло их тел и их дыхание касалось ее лица. Спасительный кокон жизни. И все же в окружении друзей Кира чувствовала себя как-то странно, непривычно, как будто мир накренился, как будто она смотрела в покосившееся зеркало. Отчасти причиной были утраченные недели, отчасти и те лекарства, которыми ее накачал Файзель. Но отчасти дело было и в том, что, заглядывая в глубины своего разума – отваживаясь заглянуть, – она ощущала, как что-то таится там, караулит ее… чудовищное, удушающее, убивающее нечто, словно ей в ноздри и в рот запихали сырую глину… Кира вонзила ногти правой руки в левое предплечье и резко, раздувая ноздри, вдохнула. Этого не заметил никто, кроме Алана, который озабоченно глянул на Киру и крепче обнял ее за талию. Кира тряхнула головой, отделываясь от непрошеных мыслей, и, оглядев всех, спросила: – Так кто введет меня в курс дела? Мендоса фыркнул: – Сначала твой отчет, а потом мы тебе все расскажем. Только тут Кира сообразила, что команда собралась не только затем, чтобы приветствовать ее пробуждение. Лица у всех были встревоженные, и, присмотревшись, она увидела на них те же следы глубокой усталости, что и у Алана. Чем бы друзья ни занимались в эти выпавшие для Киры четыре недели, это далось им нелегко. – Отчет под видеозапись, командир? – спросила она. Лицо Мендосы оставалось суровым и неподвижным, о чем он думает – не поймешь. – Под запись, Наварес, и ее увидит не только руководство компании. Черт. Она сглотнула, вкус заморозки по-прежнему ощущался на корне языка. – Дадите мне час-другой? Я еще не пришла в себя. – Нет такой возможности, Наварес. – Помедлив, он добавил: – Лучше поговорить с нами, чем… – С кем-нибудь еще, – подхватила Иванова. – Именно. Растерянность Киры усилилась – усилилась и тревога. Она оглянулась на Алана, тот кивнул и крепче обнял ее, успокаивая. Ладно, если он считает, что это нужно, Кира доверится ему. Она сделала глубокий вдох и начала: – Последнее, что я помню: как мы отправились изучить органические вещества, которые дрон обнаружил перед падением. Пилотировала шаттл Негар Исфагани. Мы приземлились на острове номер… Кире понадобилось немного времени, чтобы пересказать события того дня, закончив падением внутрь странного круга скал, в тот зал глубоко под землей. Она как могла постаралась описать помещение, но здесь память начала изменять ей до такой степени, что оказалась вовсе бесполезной. (В самом ли деле на пьедестале светились линии или это плод ее воображения?) – Это все, что ты видела? – спросил Мендоса. Кира вновь почесала руку. – Это все, что я помню. Кажется, я попыталась встать. А потом… – Она покачала головой. – Потом – провал. Начальник экспедиции нахмурился, сунул руки в карманы комбинезона. Алан поцеловал Киру в висок. – Как жаль, что тебе пришлось через такое пройти. – Ты до чего-нибудь дотрагивалась? – спросил Мендоса. Кира подумала: