– Поднимайся, – велели мне таким тоном, от которого появилось жгучее желание под стол сползти, к мочалкам. Но я мужественно поборола трусливый порыв и поднялась, продолжая сжимать в руках столовые приборы. Раяр хмыкнул: – Тебе с ними спокойнее? Я крепче сжала вилку и кивнула. Пусть ржет, если хочет, но я их не положу. Так и правда… спокойнее. Тьма потянулась к нам от каменных стен, из углов, не освещенных рассеянным, слабым светом кристаллов, даже из-под стола, где, тихо поскуливая, затаились мочалки. Она сгущалась, наползала на нас волнами, скрадывая неуютный, гулкий простор столовой. – А что… – Я хочу тебе кое-что показать. – Раяр, в отличие от меня, никакого дискомфорта от этих своих перемещений не испытывал, судя по всему, и совсем неправильно понял причину моей бледности. – Что же ты? Еще рано бояться. Темные хлопья, отрываясь от основной массы, медленно кружили в воздухе, красиво тлея по краям. – А может, не стоит? Не удостоив меня ответом, Раяр сделал то, что сделал бы любой гад на его месте: переместил нас куда-то, не спросив моего согласия. Не ожидавшая такой подставы, я не сумела устоять на ногах и шлепнулась бы на камни, не удержи меня крепкая рука. – Вы, люди, такие слабые, – небрежно заметил он, подтолкнув меня вперед. Тьма рассеялась, и я смогла разглядеть место, в которое меня притащил этот тип. Больше всего это было похоже на грот, казалось, я даже слышу шум воды где-то совсем рядом. Неглубокая просторная пещера со сводчатым потолком и широким проходом. Мы стояли на границе света, который исходил от друз[1], выстилавших стены, а прямо напротив нас, словно выходя из камня, стояла высокая женская фигура. Она рвалась на свободу, стремилась вперед, ломала оковы и казалась живой, будто бы застывшей в мгновении. – Вот это да… – Первый шаг к фигуре я сделала сама. Раяр не подталкивал, не торопил, я не сразу даже осознала, что он следует прямо за мной. Второй шаг. Фигура возвышалась надо мной, высеченная в камне, пойманная в движении, с протянутой вперед рукой и прямым взглядом в темноту. Третий шаг. Лицо красивое, решительное, с мягкими чертами. Четвертый шаг – и я подошла достаточно близко, чтобы почувствовать это. Она не была красивой, не завораживала взгляд, не влекла к себе. Пятый шаг сделать я уже не смогла. Нет, попыталась, конечно, но тут же отшатнулась, врезавшись спиной в грудь Раяра. – Почувствовала наконец, – усмехнулся он, крепко сжимая мои плечи прохладными руками. – Это что такое? – прошептала я, не решаясь говорить громко и боясь отвести взгляд от этой фигуры. И шевелиться я тоже боялась, потому и стояла как вкопанная, прижимаясь к хищнику, который вот конкретно сейчас казался совсем не опасным даже. Надежным. Потому что я ему еще нужна, а значит, жить буду, а вот этому вот… Вот этому вот я не нужна. Ему никто не нужен. – Познакомься, Яна, – голос был насмешливый, но слышалась в его насмешке какая-то нервозность, не одной мне здесь не по себе было, – это Тьма Изначальная. Ра́ссах. Моя мать. – Не повезло вам с мамкой, – вынуждена была признать я. Раяр молчал, я тоже молчала. Мы стояли, Тьма, которая Изначальная, с вытянутой вперед рукой и гордо поднятой головой пыталась вырваться из камня. Где-то далеко волны бились о скалы. Мне было плохо и страшно, непосильная тяжесть давила на плечи, я знала, что не выдержу этого груза, что нужно уходить отсюда, бежать без оглядки, но сильные руки держали крепко, и я продолжала стоять на месте. Первым не выдержал хищник. – Ты так и будешь молчать? – недовольно поинтересовался он. – Ну, вы же молчите… – Я жду истерики. – Чего?! – Я дернулась, желая повернуться, но в то же время боясь выпустить из поля зрения каменную фигуру. – Ты должна сейчас чувствовать разрывающий сознание ужас, плакать и умолять меня увести тебя отсюда, – раздраженно ответил он. – Это колыбель матери, даже мне тяжело здесь находиться. Слов не было. В смысле, слова-то были, но все матерные и к озвучиванию непригодные. – Раз тяжело, так пойдемте отсюда, я ж не изверг, чтобы расшатывать ваше хрупкое душевное равновесие, – хмуро сказала я, с трудом сдерживая ругательства. Я его еще всего обматерю, но только наедине с собой, за закрытыми дверями и в подушку. – Хорошо, – угрожающе протянул он, и тьма метнулась к нам. Раздраженный гад не позаботился об аккуратности, переход был быстрым, а я с минуту беспомощно висела в его руках, стараясь сморгнуть черные точки перед глазами и встать на подгибающиеся ноги. Раяр молча ждал, пока я приду в себя, с каменной рожей сверху вниз глядя на мое вялое копошение. А ведь где-то там, далеко, меня ждала недоеденная каша, недопитый чай и вкусные булочки. Ну, и мочалки мои, конечно. Убедившись, что я наконец-то могу стоять самостоятельно и даже понимаю, что происходит, этот… достойный сын своей матери резко развернул меня лицом к чему-то плотному, черному и бесконечному. – Смотри. И я посмотрела. Налево посмотрела, направо посмотрела, и вверх тоже, и даже вниз. И вот только внизу была земля. Сухая, почерневшая, мертвая даже какая-то, но вполне привычная. А во всех остальных направлениях была черная пленка, впитывающая солнечный свет. – Это… что? – Ты читала историю Излома, – издалека начал Раяр, – и знаешь, что наш мир раскололся, но едва ли понимаешь, насколько все серьезно. Излом – это не просто название того, что осталось от прошлой жизни, это напоминание об утрате всего. Древние боги, существа сильнее, яростнее и опаснее моей матери, в своей бессмысленной войне уничтожили себя и мир, что был ими создан. Он указал на тьму, подтолкнув меня ближе к ней. Я не хотела идти, готова была закатить истерику, которую он так хотел, лишь бы не приближаться к этой страшной границе. Остановились мы в шаге от неминуемой драмы. В шаге от стены. Я уже готова была орать, вырываться, плакать и очень просить прекратить… а он бы наслаждался моими воплями. – Осталось только это. Не поверишь, но, если бы не мать, выскользнувшая из первой трещины, ничего этого уже не существовало бы. Она спасла эти земли, чтобы потом медленно их уничтожать. Я почувствовала, как похолодели мои подрагивающие пальцы, крепко сжимавшие вилку, и вздрогнула, когда одна крепкая ладонь, отпустив плечо, соскользнула вниз, сжала мое запястье и уверенно подняла руку, заставляя коснуться границы. – Не надо… – Ш-ш-ш… – Склонившись к моему уху, он с отвратительным удовлетворением прошептал: – Не сопротивляйся, все будет хорошо. Я просто хочу, чтобы ты почувствовала это. И я почувствовала. Вилка, все еще зажатая в моей руке, задрожала, упершись в тьму, дергаясь в пальцах тем больше, чем сильнее давил Раяр. Не выдержав такого издевательства, она выскользнула из моей руки, с гневным «дзынь» упав в паре шагов от нас, искореженная и оплавленная. Раяр хмыкнул и крепко прижал мою руку к чуть заметно шевелящейся, будто бы дышащей, стене. Сначала онемели пальцы, первыми коснувшиеся тьмы, потом ладонь. По нервным окончаниям, растекаясь мертвым, холодным огнем, прокатился дикий неконтролируемый ужас. Гад своего добился. Я орала, срывая горло, плакала, кажется, пыталась вырваться, а он держал меня и тихо смеялся. Сознание прояснялось медленно, лениво, легкий, сухой ветерок холодил лоб, на котором выступила испарина. Я чувствовала себя разбитой и жалкой. Горло болело. А Раяр сидел на земле, укачивая меня на коленях, и довольно мурлыкал что-то себе под нос. – Знаешь, – он потерся щекой о мои волосы, крепче прижимая к себе, – твой ужас просто восхитителен. Признаться, я так увлекся, что чуть не поглотил тебя целиком. – Вы мной питались, – прохрипела я. Каждое слово больно царапало горло. Он засмеялся: – Конечно. Ты просто очаровательно боишься, я понял это еще вчера. – Извращенец, – мне было трудно говорить, но я должна была открыть этому уроду глаза на правду, – гастрономический. Ответом мне был смех. Раяр был сытый и очень благожелательный. Рывком поднявшись на ноги прямо со мной на руках, он задрал голову, глядя на небо. – Теперь ты знаешь, как близко к уничтожению то, что осталось от нашего мира. – То, что осталось от вашего мира, полностью нарушает все законы физики, – упрямо прохрипела я, нервно откашливаясь. – Поставьте меня, пожалуйста.