— Нет. Только хрюкаю. Она замерла, зажимая в кулаке простынь и на меня уставившись. — Хрюкаешь? — Ага, когда смеюсь. — И улыбнулась шире. Малька рассмеялась задорно, а потом снова лепетать продолжила. В бане мы долго не пробыли. Несмотря на убеждения Мальки, что жар спал и температура самая комфортная, я, не пробыв внутри и получаса, едва не потеряла сознание. В себя пришла на улице, повиснув на крепких руках приютившей фангры. Но лечь разгоряченной в прохладную, чистую кровать и вправду показалось высшим благом. Так же, как и очнуться поутру под одеялом, в тишине, тепле, покое. Малька болтала без умолку, но щебет ее не раздражал, а наоборот после суровой жизни успокаивал и разнеживал. В доме ее, приземистом, с высокими порожками, низким потолком и маленькими окнами, тепло и уют будто навечно поселились. Кормила она меня осторожно: супами, жидкими кашами, мясом только варенным и баловала ягодами. Худобу отмечала постоянно, будто жалела судьбу мою, о которой так ничего и не узнала. С расспросами, как она грозилась при встрече, не лезла, хоть и смотрела с любопытством. Работать не заставляла, хоть сама с зари носилась то к крохотному сараю, то к реке, то к полю за садом. Пожалуй, ее радушие могло без пут удерживать надолго, но я, ощутив близость недавней прошлой жизни, рвалась вернуть все, что потеряла. Тоска росла, сердце просилось к Кейелу, хотело вернуться к тому, в чьих ладонях ему уютнее. Поэтому я пробыла в гостеприимном хуторе два дня, за которые тело окрепло окончательно, а силы чудесным образом, а может, отварами Мальки и ее светлыми пожеланиями, восстановились. На закате второго дня я вышла во двор. Увидела Мальку, рвущую сорняки на грядке с пряными травами, подошла к ней и сообщила: — На рассвете уйду. — Так скоро? — Она сидела на коленях, подложив под себя доску, и смотрела на меня снизу вверх. — Еще оставайся, Асфи. Вижу, что духи милостивы к тебе, и поправляешься ты неслыханно быстро, но оставайся, сил наберись. Я поджала губы, себя обняла и покачала головой. — Спасибо тебе, Малька, но мне нужно дальше. — Упрямица, — выдохнула она. Опустила голову, и челка скрыла добрые глаза. — Сразу догадалась я, что непростая ты. Не знаю, какая сила ведет тебя, но пусть у тебя все получится. Духи любят тебя, они помогут. — Обязательно помогут. После заката молодая хозяйка убежала к соседям, взять молока мне в дорогу. Я стояла на крыльце, куталась в шерстяной платок и рассматривала звездное небо. И как язык поворачивался называть его чужим? Во дворе дома напротив почудилось движение, и я замерла, приглядываясь. Нет, не почудилось… Женщина гелдов, укрытая тенью раскидистой вишни, наклонялась у скамьи и что-то собирала. Вспоминая ее, я направилась на помощь. Перешла колею, разделяющую хутор, словно главная дорога, положила руку на низкую калитку и спросила громко: — Можно? Как же ее имя? Каменная женщина выпрямилась и растянула толстые губы в приветливой улыбке. Посчитав это за согласие, я вошла и приблизилась. Хотела призвать Охарс, но заметила слабое мерцание на земле — редкий гриб тускло светился в темноте голубым сиянием. Присев на корточки, стала ловко хватать рассыпанные куски и закидывать в ведро. Воспоминания внезапно нахлынули лавиной, будто нашли крохотную трещину и наконец прорвались, превращаясь в безудержный поток. Сердце сжалось, горло сдавило. Обида ли? Было бы на что обижаться… Сама спрашивала и получала честные ответы, а теперь… Что толку обижаться, будто маленький ребенок из-за несчастного каприза? С одной стороны, это не проблема. Больше — это даже не смешная детская проблема, а с другой — не каждый взрослый сумеет разделить всю печаль открытия безумной правды, от которой горчит на языке, и горечь эта превращается в надрыв под сердцем. «Деда Мороза не существует» — и смешно, и горько одновременно… — Я думала, умные и мудрые — это одно и то же, — не поднимая взора на Шалгу, произнесла я. — На деле же оказывается, что умные черпают знание о мире вокруг себя, а мудрые слепо блуждают в себе. — Повела плечами, прогоняя вспыхнувшую тревогу. К сожалению, мне не стать прежней, так стоит ли оплакивать потерю? — Лучше быть умным, им живется легче. Ни в чем не сомневаешься и не боишься того, что каждый шаг, открывающий в тебе мир, о котором ты никогда не догадывался, делает тебя глупее и мельче. Шалга улыбалась, поднимая полное ведро. Поставила его на скамью, а затем развела руки, демонстративно осматриваясь. В ночном полумраке заблестели ее зубы, а на щеках залегли глубокие ямочки. И чего завелась, Асфи? Потеря-то невелика… — Шалга говорит, что мир необъятный! — громко пояснила Малька, приближаясь с кувшином. Шалга в этот момент положила ладонь на сердце и устремила взгляд на меня. — Говорит, что тебе полюбить его надо. — И плавный жест каменной рукой, будто смахивает с себя крошки, — Малька перевела: — Тогда легче будет. Полюбить себя? Я уже через это проходила, и ничем хорошим это не закончилось. С другой стороны, знала ли я себя настолько хорошо, как знаю сейчас? Нет. Кого же я тогда любила? На рассвете я надела отобранную Малькой одежду. Удивилась, обнаружив среди нее, знакомую «счастливую» косынку. — Малька, а это зачем? Она выглянула из кухоньки, отделенной от комнаты цветастой занавеской. — А это… Брата моего. Она счастье приносит. — Счастье, значит… Спасибо. — Носи на счастье! — Малька с улыбкой снова скрылась за занавеской и ножом застучала по дощечке. — Слушай, а много путников через вас проходит? — Много. Очень много. Особенно, когда Солнце после забытья снова вспоминает, почему север не любит. Алхимики, знахари, торговцы. На сам север не стремятся, но тут в округе ходят. Иногда везет, и редкие семена с севера сюда ветром приносит. — И многих ты знаешь и помнишь? — Всех. — Прямо всех? Загремела посуда, заплескалась вода, покачнулась занавесь. Малька повозилась еще немного и, вытирая руки о передник, вышла ко мне. Прислонилась плечом к деревянному столбу, обвитому веревочками и увешенному под потолком травами. — А тебе зачем? — спросила. — Ищу кое-кого. Кейела знаешь? Вольный. Он сначала на север ребенком… — Асфи, — нахмурившись, перебила меня Малька. — Через нас разве что правители не проходят, а так разных хватает: от исследователей до головорезов. Мы со всеми путниками обходимся доброжелательно, и уважаем их тайны. Многие из них воюют между собой, или одни ловят, а другие убегают. — Покачала головой. — Никогда не ставь друзей в такое положение, как только что поставила меня. Уважай нас, и наш кров всегда будет рад тебе. Даже объяснять не стоит, что мы с Кейелом не враги друг другу, — кто в здравом уме поверит путнице на слово? Поклясться духами? Тем самым лишусь обычного доверия, а затем раз за разом буду связывать себя клятвами, как вечная врунишка. Проще жить по правилам нового дома. — Извини, — пробормотала я, не смея больше поднимать тему о Вольном. Не желая привлекать ненужное внимание, я все же обула удобные сапоги. Накинула легкий плащ с капюшоном и, заменив палку и сверток на увесистую заплечную сумку, отправилась к священному кольцу региона Цветущего плато. *** Очередной путь через леса и луга казался прогулкой, немного утомительной, совсем чуточку опасной, но необходимой и нисколько не трудной. Дни сплелись в вереницу однообразных событий: подъем до рассвета, часовой привал во время солнцепека, обустройство ночлега на закате, ранний ужин и сразу отбой. Урвать лишние несколько минут я старалась перед отдыхом, а не с началом нового дня. Это казалось правильным. От такого режима больше пользы. Степные луга остались далеко позади, а меня окружал лес, заполненный пестрыми ароматными цветами, журчащими ручьями на каждом шагу и еще более шумящими водопадами, потоки которых искрились под солнцем, словно бриллианты. До священного кольца, если меня не подводила память, оставалось не больше дня пути. Я вышла из тени высоких деревьев, осторожно подступилась к краю обрыва и окинула взглядом пейзаж. Зеленые кроны вдали упирались в знакомые очертания плато, но я знала, что это лишь игра пространства и горизонта. Между лесом еще лежит цветочный луг, а за ним — роща. Немного в стороне, за каменными уступами, в озеро падает вода. Именно у того рокочущего водопада во время праздников проводят различные ритуалы. Я улыбнулась, собираясь продолжить путь сразу к священному кольцу, но сердце… С ним происходило что-то необычное — оно стучало быстро, но осторожно, будто трепетало, ожидая от Цветущего плато какого-то чуда. Прикушенная губа отозвалась болью, и я облизала ее, сглотнула, но пересохшее горло не смягчилось. Обитель звала меня, и этому сладкому зову невозможно было противостоять. С приближением к плато, будто подгоняемая невидимой силой, я ускорялась. В итоге с первыми звездами стояла у подъема, жадно дышала и старалась не сорваться на бег. Вспоминая Волтуара и беспокоясь за наше с ним будущее, повязала на лицо серую косынку и накинула капюшон. Благо под вечер регион охватила легкая прохлада, и плащ не казался нелепым. Надеюсь. Еще надеюсь, что сила не потащит прямиком во дворец, чтобы указать мне, какой идеальный мужчина способен меня полюбить. Поднимаясь на плато, я боролась с сердцебиением, пыталась успокоить его дыханием и светлыми мыслями. Вот только от глубоких вдохов и выдохов закружилась голова, а цветочный аромат, казалось, осел плотным осадком на языке и носу и теперь его не соскрести. Мысли тоже нельзя было назвать светлыми. Я останавливалась несколько раз, разворачивалась, немного спускалась и готова была разрыдаться от бессилия, когда опять поднималась. Ничего страшного не случится. Необходимо просто дойти до манящего источника, а потом… Что потом, Асфи? Что так манит тебя в этом городе, Вестница? Вдруг там Кейел, и я чувствую его… В такую сказку хотелось верить. Такая сказка подгоняла лучше всякого нездорового сердца. А если зов все-таки приведет к Волтуару? Я снова остановилась, схватившись за горло и тяжело дыша. Передо мной расстилались широкие ступени — последний подъем на плато, а потом дорога до развилки: влево — в город; вправо — во дворец. Куда я приду? До развилки шла, сгорбившись и глядя под ноги. Прислушивалась к себе, ждала развития событий, как приговора. Жалась к обочине, едва удерживаясь, чтобы не сбежать в густые заросли азалии. Шарахалась встречных путников, но им вроде и дела до меня никакого не было. Да и откуда ему взяться? Завидев развилку, долго топталась на месте. Серп луны успел завоевать небо холодным светом, ветерок заиграть листвой и тенью под кустами, а я все никак не решалась продолжить путь. Сердце по-прежнему неспокойно билось, согревало в груди, будто я и впрямь стола перед Кейелом. Вот только вместо него передо мной застыла неизвестность. Руки тряслись, потели, отчего прели в перчатках; спазм никак не отпускал горло, а в нем жилка стучала неугомонно, резко, сильно. Успокойся, Асфи. Не позволяй физиологии влиять на ум. Соберись! Если желание потащит ко дворцу — развернись и сбеги, а если в город… Вдруг там в самом деле Вольный, и духи ведут тебя к нему? При этой мысли, словно от правильной догадки, жар вспыхнул в груди, придал силы и немного уверенности. И это наверняка на меня влияли извне — подталкивали, вели, тянули за ручку. К моему Вольному… На развилке сильнее закружилась голова, по ногам прокатилась слабость, а затем обратилась твердым стержнем, который выпрямил колени и заставил шагнуть налево. До города мчалась так, будто за мной гналась смерть. — Повезло вам! — сообщил у небольшой двери эльф. — Последнюю ночь двери открытыми держим, а с рассвета к старому режиму возвращаемся. Впускать будем только до смерти Солнца. — С чего вдруг так широко гостям двери распахиваете? — поинтересовалась я, стягивая повязку с лица и улыбаясь. И ведь даже не попросили гильдейский знак предъявить, только в сумку заглянули. — Так Анья два села навестила… — Стражник голову опустил, насупился и, молча сумку мне протянув, махнул на дверь. — Пусть духи будут милосердны к вам. Не создавайте проблем в городе. — Не буду. Через главную улицу, по узким закоулкам, по брусчатке и щебню — я мчалась к таверне, не столько ориентируясь по памяти, сколько по зову. Он точно исходил оттуда, из той таверны. Не оглядываясь на оклики и смешки наемников, я проскочила широкую дорогу и остановилась перед знакомым двором. Скисший запах тутовой ягоды забрался в нос, сильнее возбуждая и пробуждая память. Сердце загрохотало в ушах, казалось, кровь обожгла вены. Этот район города принадлежал наемникам и отбросам. Именно в этой таверне мы с Кейелом остановились перед побегом. Если не он ждет меня внутри, то кто? Тропинка была усыпана переспевшей ягодой, отчего ноги скользили. На крыльце шаги отдавались неприятным скрипом и пугающим эхом, звучащим где-то внутри меня. Мужики сидели за столом и играли резными костяшками. Когда деревянная ручка обожгла руку сквозь перчатку, рядом взорвался хохот. Я вздрогнула, едва не отскочила. Игроки отвешивали шутливые оплеухи проигравшему и требовали выполнять условия спора. Меня это никак не касалось, но атмосфера вокруг настолько размылась и отдалилась, что ко всему происходящему приходилось с усилием присматриваться и прислушиваться. Однако даже так уловить почти ничего не удавалось, все внимание оттягивал на себя зов. Он щекотал нутро, бодрил, пугал и сводил с ума. Я знала, что источник за дверью. От входа направо и до самой стены. Не желая мучить себя неизвестностью, я рывком открыла дверь. Переступила порог шумного заведения, поморщилась от спертого воздуха, вони пота, браги, подгоревшего ужина и неумолкающего гула. Шагнула вглубь, рассматривая колоритных посетителей. Дверь захлопнулась за спиной, мужики покосились на меня с любопытством, но с шуточками по каким-то причинам не лезли и глаза отводили, избегая прямого взгляда. Может, зря капюшон сняла? Кажется, я пугаю своим видом даже васовергов. Хотя нет, эта парочка, сидящая у входа, страх не выражала, просто оценила беглыми взглядами и потеряла ко мне интерес. Между мной и источником осталась пара метров. Я остановилась, разглядывая собравшихся за столом. Эльф со шрамами на лице и сальными волосами держал кружку двумя руками и не отрывал пустого взгляда от грязной столешницы. Рядом с ним улыбался человек, демонстрируя дырку вместо переднего зуба. Напротив него, прямо возле меня, развалился темноволосый шан’ниэрд — эти рогатые разумные даже в ужасных условиях выглядят превосходно. Последние двое неотрывно смотрели на рыжеволосую девицу. Она упиралась руками на край стола, смеялась громко и, судя по тону голоса, заигрывала сразу с двумя. Обтягивающие брюки, заправленные в высокие сапоги, как нельзя кстати подчеркивали округлые изгибы пятой точки и сильные ноги, а короткая зеленая куртка демонстрировала тонкую талию, но при этом с отчетливо прорисованными мышцами. От эльфийки ждешь изящества, утонченности и… хоть немного загадочности в поведении? Если только она не дочь виксарта и чокнутой мамочки, готовой экспериментировать на собственных детях. Я повела плечами, чувствуя, как слабеет зов. Наконец-то, можно вздохнуть спокойно. Можно ли? Что, духи Фадрагоса, происходит? Какого черта творится?