– Мам, перестань… Чего ты вдруг жалеть меня вздумала? – Да сама не знаю… Настроение у меня сегодня такое… Плаксивое. Хотя вроде и не случилось ничего такого из ряда вон выходящего. Ладно, я больше не буду, Вань. Все, все! Честное слово, не буду! – Ну, вот и молодец… Выпей пустырника и ложись спать пораньше. – Да, так и сделаю… – Тогда пока, мам? – Да, сынок, пока. Спасибо, что позвонил… Нажала на кнопку отбоя, откинулась на спинку дивана, сглотнула слезы. Нет, что это она, в самом деле, раскисла? Теперь и Ваня станет за нее переживать… Но ведь и правда досадно, что все у него так сложилось! Будто шел по прямой дороге, шел и жизни радовался, и вдруг эта дорога свернула куда-то в сторону, и сплошное бездорожье пошло! Как Юля подала на развод, так и пошло… Юля, Юля… До сих пор вспоминается тот вечер, когда Юлю увидела. И будто почувствовала сразу опасность какую-то, тревогу за сына. Хоть и не предвещало ничего… Счастливый был, возбужденный. Так на Юлю смотрел… Так хотел, чтобы она маме понравилась! И ведь знал, что она не скажет ничего такого, что в их совместное счастье не впишется. Да и как бы она сказала? Видела же, как Ваня влюблен… И Юля тоже видела. И все понимала. Смотрела на нее медовым хитрованским прищуром, улыбалась вежливо. И за этой вежливостью тоже сквозили решительность и готовность к борьбе за Ваню. Мол, не сопротивляйся даже, дорогая потенциальная свекровь, все равно он мой будет. Сколько мне надо, столько и будет. Нет, Юля хорошей женой была, тут уж не убавить, не прибавить. Сильная, пробивная, решительная. Ваня ведь, чего уж греха таить, слегка инфантильным рос, весь в своей математике-физике… В школе отличник, в институте тоже в первых рядах. Потом, после института, в аспирантуре остался, потом на кафедру его взяли… Юля ему помогала вперед идти, конечно. Вдохновляла, давала эмоциональный заряд. При ней он кандидатскую защитил, потом докторскую. Только-только место завкафедры получил, и вдруг… Анеле тогда двенадцать лет исполнилось, когда Юля решила развестись. Объявила об этом как-то вдруг… Так объявила, будто обухом по темечку вдарила. Все враз, без подготовки. Разлюбила, мол, извини. Полюбила другого. Иди своей дорогой, Ваня, а я пойду своей. И все… Будто не стало Вани. Сломался, как хризантема под тяжелым ботинком. Юля только плечами пожала в недоумении – ты чего, мол, ты ж мужик… Не положено тебе так по природе, ты что… Ну вот как она могла рассуждать о природе, а? Будто не знала, какая у него природа! Все она прекрасно знала, все понимала… И знала, как Ваня любит ее. И что больше никого и никогда полюбить не сможет. Что она и есть та самая, единственная, которая на всю жизнь… Нет, осуждать ее за это нельзя, конечно же. Никто и не спорит, если разумом на всю ситуацию смотреть. А если сердцем материнским… Как пережить это осознание, что счастье у сына кончилось? Да что там счастье… Вся жизнь будто кончилась. Когда узнала, что он из института уволился, чуть с ума не сошла… Да еще и объявил, что жить уезжает на дачу в Ясенево! Они ж в это Ясенево всей семьей ездили… Дом там справный был, родители второго мужа наследство оставили. И летом, и зимой жить можно. Баньку топить, шашлыки жарить, в гамаке под березами нежиться. Можно сказать, дом безмятежного счастья… Кто ж знал, что Ваня его своим пристанищем выберет и поселится там, в школу местную пойдет учителем, и никакими силами его оттуда не выманишь! Живет теперь как бобыль, несет в себе любовь невостребованную, оскорбленную. Они с Анелей приезжают к нему на выходной. Мать да дочь. И каждый раз пытаются уговорить уехать… Да без толку. Ваня одно твердит – не надо, мол, это мой выбор. Я так хочу, мне так лучше, и все тут… И Юля живет вдвоем с Анелей, никто у нее не появился. Кого она там полюбила – неизвестно… Не станешь ведь ее спрашивать, правда? Свекровкам такие вопросы не положено задавать, особенно бывшим свекровкам. Хорошо, что хоть Юля совсем отношения не разорвала, общается с ней иногда. Все же Анеля ей внучка, никуда от этого не денешься… * * * – …Извини, я опять опоздала… – тихо проговорила Анеля, подходя к Егору. – Давно меня ждешь, да? – Я пришел, как договаривались, ровно в семь! И жду тебя полчаса! Ты что, на время не смотришь? – Смотрю… – Тогда зачем спрашиваешь, давно или не давно? Это ж и так понятно! – Ты сердишься, да? – удивленно спросила Анеля. Егор улыбнулся одним уголком рта, слегка дернул плечом. Анеля подумала виновато – как странно он сейчас улыбнулся… Будто его нервным тиком дернуло. И тут же устыдилась мысли – ну зачем она так? Сама же опоздала, сама же придумывает себе что-то. Но вслух произнесла весело: – Не сердись, чего ты! Между прочим, девушке положено немного опаздывать! – Это где такое написано, не понял? С чего ты взяла? – Ну как, с чего… В книгах написано, которые я читала… И вообще… Так принято, понимаешь? – Кем принято? Ну вот конкретно – кем? Покажи мне, где это черным по белому написано? – Да нигде не написано… Это такой этикет негласный. Давно уже установленный. Девушка, когда идет на свидание, может и опоздать… По крайней мере, обижаться на это смешно. Это же общеизвестная истина, Егор! Ты что, правда никогда об этом не слышал? – Да ерунда… Мы ж не в прошлом веке живем, чтобы этикеты всякие соблюдать. Скажи еще, что я должен сейчас перед тобой расшаркаться, как гусар, или в реверансе склониться – ах, мол, прекрасная маркиза, как я рад, что вы все-таки появились! – В реверансе только дамы склоняются, Егор. Ты все перепутал. – Ой, да какая разница, блин… Просто я считаю, что никто не должен опаздывать, ни я, ни ты. У нас же это, как его… Равенство, да? – То есть по гендерному признаку равенство, хочешь сказать? – Ой, вот только не надо сейчас умничать, ладно? Терпеть не могу, когда умничать начинают. Или ты хочешь показать мне, что я не такой умный, как ты? – Да ничего я не хочу показать… – Вот именно, что хочешь! Все время стремишься меня уесть. И вот еще что, я не понял… Ты специально, что ли, так делаешь? Чтобы я стоял тут, психовал, придешь или не придешь? Чтобы звонил тебе через каждые пять минут? – Ой, а ты звонил? – Да, я звонил! Еще полчаса назад звонил, ты не ответила! – Прости, я не слышала… Я у бабушки была, мы с ней заболтались, и я не заметила, как время прошло. – С бабушкой? Не понимаю… Как можно вообще заболтаться с бабушкой? Ну ладно… с подругой… Но с бабушкой? Даже не представляю себе такое… Вот я бы сидел и болтал со своей бабкой… Слушал бы ее причитания, как она всех подряд костерит… Да на фига? – Моя бабушка не причитает, Егор. И никого не костерит. Она очень умная, с ней интересно общаться. И я ее очень люблю. Егор долго смотрел на нее, нахмурив лоб, будто пытался понять, серьезно она сейчас говорит или нет. Может, издевается над ним просто. Потом вздохнул, проговорил тихо: – Странная ты все-таки, будто не в себе какая-то… Иногда я тебя совсем не понимаю. Будто с луны свалилась. На других девчонок совсем не похожа. Может, поэтому меня к тебе так тянет, а? Даже сам удивляюсь! Ну вот какого черта я стою тут как идиот, названиваю тебе, психую! Делать мне больше нечего, да? – Так я ж тебя не заставляю, Егор… Ты сам позвонил и пригласил меня погулять… Если хочешь, я прямо сейчас могу уйти. Анеля сделала движение, намереваясь развернуться, но Егор удержал ее за локоть, проговорил обиженно: – Чего сразу уйти-то? Я ж просто так сказал… Я парень простой, что думаю, то и говорю. И ты тоже… Это… Не обижайся на меня, чего уж… Я просто боялся, что ты вообще не придешь, кинешь меня… Ну не обижайся, Анель, правда! – Ладно, я не обижаюсь. Мы ж не для этого встретились, чтобы друг на друга обижаться, ведь правда? – Ну да… Мамка моя привет передает тебе, кстати. Анеля кивнула, улыбнулась вежливо. Вспомнила, как три дня назад Егор знакомил ее со своей мамой. Она не хотела идти, отказывалась долго, но все же сдалась. И чувствовала себя в гостях очень скованно. И жалела, что согласилась. Почему-то казалось, что этим походом к маме она на себя какие-то обязанности взваливает, и вообще… Очень терялась, чувствуя, как ее разглядывают с любопытством. И ругала себя – ну зачем она пришла, зачем… – А чего ты не спросила даже, понравилась моей мамке или нет? Я все жду, когда спросишь… – А это так важно, да? – Ни фига себе… Тебе все равно, что ли? – снова спросил Егор обиженно. – Нет, почему же… Не все равно… – Так спроси, если не все равно! – Ну хорошо… Понравилась я твоей маме или не понравилась? – Даже не знаю, что тебе и сказать… – моментально напыжился Егор, тяжко вздохнув. Так тяжко, будто не сам с трудом выудил из нее интерес, а она долго приставала к нему с вопросом. – С одной стороны, ты ей понравилась, конечно, а с другой… Ты ж молчала все время, как партизан на допросе. Мамка к тебе со всей душой, с вопросами всякими, а ты не больно в ответ разбежалась… Что, разве не так было, скажи? Анеля только плечами пожала, вспоминая свое неуклюжее общение с мамой Егора. Да, чего уж там говорить, встретила она ее очень благожелательно. Даже слишком. Чуть ли не с объятием к ней кинулась. Усадила за стол, суетилась по комнате, говорила без умолку. – Я сейчас, Анелечка, я сейчас… Чай будем пить с вареньем, я блинов напекла… Ты вишневое варенье любишь, Анелечка? Надо же, имечко какое у тебя необычное… Кто ж такое придумал-то, интересно? Папа? Мама? – Не знаю… Они вместе придумали, наверное. – А они у тебя каких кровей, папа-то с мамой? – Простите, не поняла… – Ну… Фамилия у тебя какая? Поди, не русских кровей-то? А? Мама Егора даже замерла на секунду, востренько на нее глянув, будто иголкой насквозь пронзила. И, не дождавшись ответа, тут же снова заговорила быстро: – Хотя вроде смотрю на тебя и не вижу ничего такого… Красивенькая ты, личико чисто русское. А мамка-то с папкой вместе живут или как? – Нет. Они в разводе давно. – Ишь ты… В разводе, значит… И я тоже с отцом Егорки в разводе, одна напрягаюсь, сына ращу. Нынче все бабы так и живут, куда ни сунься! Мужикам-то деточки совсем не нужны! И попробуй-ка вырасти вас! Одень, обуй, образование дай! Да смотри еще, чтобы дитенок твой с плохой компанией не связался, где пьют да всякую дрянь употребляют… Ты уж присматривай за Егоркой-то, ладно? Вишь, он тянется к тебе… Со мной вот знакомиться привел… Анеля кивнула неловко и глянула на Егора, будто ждала, когда он остановит мать, скажет хоть что-нибудь. Но лицо у него было очень довольным, слегка снисходительным даже. И потом, когда ее домой после гостевания провожал, тоже молчал многозначительно. И только сейчас спросил вдруг, почему она не интересуется тем, как отнеслась к ней мама…