— Мой ребенок! Мой ребенок! — Миссис Холланд отчаянно замахала руками. — Кто-нибудь, вызовите врача! Я думаю, что у нее аллергия! У нее аллергия на арахис! Люди начали разбегаться во все стороны. Трикси схватила телефон за прилавком и набрала девять-один-один. Кто-то сказал, что у него в сумочке мог быть ЭпиПен, перевернул сумку и порылся в своих вещах. Миссис Холланд плакала и делала то же самое, копаясь в сумке своей дочери. А я… я знала, что меня подставили. В том мороженом не было арахиса. Я убедилась в этом. Коултер позаботился об этом. Миссис Холланд нашла ЭпиПен в сумке своей дочери. — Я взяла! Я взяла! Слава богу, — с облегчением воскликнула она, подбегая к дочери, которая все еще скользила по полу, пытаясь дышать. Она вонзила шприц во внешнюю часть бедра Габриэллы, с дополнительным драматическим размахом для родителя, который наносил удар своему ребенку. — Скорая помощь уже в пути. — Джерри обогнул прилавок и побежал к миссис Холланд. Он присел на пол, чтобы быть на уровне ее глаз, чуть не сбив меня с ног на своем пути. — Не могу передать вам, как мне жаль, миссис Холланд. Я вне себя. Это никогда не случалось с нами раньше. Ужасная человеческая ошибка. Ужасно. Мы все знаем, что у Габриэллы аллергия на арахис. — Она сделала это нарочно! — Миссис Холланд проигнорировала его, указывая в мою сторону. — Она сделает все, чтобы завоевать доктора Костелло. Она не могла смириться с тем, что ему понравилась моя драгоценная Габриэлла! Я хочу, чтобы она заплатила! Она пыталась убить мою дочь. Это было последнее, что она сказала перед тем, как скорая помощь подъехала к тротуару перед закусочной. А сразу за ним полицейские. ГЛАВА 26 Теннесси Несмотря на мою сомнительную репутацию, меня никогда раньше не арестовывали. Для меня это было впервые, и я очень надеялась, что это будет и в последний раз. Если, конечно, миссис Холланд и ее дочь не посадят меня за покушение на убийство. Что, как сказал мне офицер Корриган (который интернировал моего отца, когда он был шерифом), крайне маловероятно, учитывая, что Коултер, который на самом деле готовил мороженое, плакал рекой , когда разговаривал с копами в сцену и поклялся, что он не только удостоверился, что в мороженом не было арахиса, но и случайно проверил мой зад, когда я прогуливалась к столику номер три, чтобы дать им мороженое, так что он был свидетелем своими собственными глазами после того, как он приготовил мороженое, не было никакой нечестной игры. Десерт я не трогала. Кто знал, что приседания могут спасти жизни? Если бы я вышла из этой ситуации целыой и невредимой, я бы записалась в местный спортзал и работала на износ. В настоящее время я содержалась в камере один. У жизни в городе с одним светофором были свои преимущества. Одним из них был неприлично низкий уровень преступности. Офицер Корриган сказал мне, что мне разрешен один телефонный звонок, желательно тому, кто меня выручит. — Так случилось,что знаю твою маму и папу. — Он натянул пояс на распирающий живот, пойманный в попытке вырваться из растянутой синей униформы. Я стояла за решеткой, глотая каждое его слово. Было определенно не время быть космическим. — Я могу помочь тебе позвонить, если хочешь. Или, может быть, ты хочешь позвонить своей сестре? Я могу устроить и это. Сумасшествие было в том, что я не хотела звонить ни маме, ни папе, ни Тринити. Я хотела позвонить Крузу. Я не доверяла никому из членов моей семьи, чтобы не заставить меня чувствовать себя ужасно. Я также знала, что они будут абсолютно верить тому, что Габриэлла и ее мать скармливают им. Гнев захлестнул меня, когда я подумала о том, как меня подставили, и что, хотя я и невиновна, моя семья не поверит мне. Чем я заслужила такое обращение с ними? — Нет. — Я сжала пальцы на холодных металлических прутьях, встретившись глазами с офицером Корриган. — Я хочу позвонить Крузу Костелло. — Доктор? — Его глаза вылезли из орбит. Нет, художник эпохи Возрождения. — Да. — Ты знаешь его номер? Мои щеки вспыхнули. — Я не помню его наизусть. Можно мне Желтые страницы? — Конечно, дорогая. Все что тебе нужно. Тридцать минут спустя я звонила Крузу. Он ответил на первом звонке, который сказал мне, что он уже знал, что происходит. На самом деле, я была уверен, что все на планете Земля знают о моем положении. — Теннесси. — Привет, — спокойно ответила я, отчаянно пытаясь не быть слабачкой, а быть пустяком. — Извини, что звоню. Я знаю, что мы не разговаривали уже три дня… — Твой залог был установлен в размере пяти тысяч долларов. Твой отец дергал за ниточки, к тому же это твое первое правонарушение, и, честно говоря, все знают, что это чушь собачья. Я слышала, как он двигался. Дверь его машины захлопывается. Он уже был на пути сюда, чтобы выручить меня. Мое сердце наполнилось неожиданной радостью и теплом. — Ой. Хорошо. Так что мой папа знает. — Он знает. — Его здесь нет. — Он сказал, что ты должна посидеть там ночь и подумать о том, что ты сделала. — Круз произнес предложение криво. Наступило короткое молчание, пока я переваривала это. — Значит, не все знают, что я невиновна. — Предположим, что нет. — И ты? — наконец спросила я. — Я знаю, что ты этого не делала, — просто сказал он. Спасибо. Я пробормотал слова, но не сказала их. Я не могла их произнести. Я все еще не могла проявить слабость к человеку, который был так возмутительно не в моей лиге, как бы я этого ни хотела. Я задохнулась от них. Пыталась их вывести. Не удалось. — Ты говорил с Биром? — Да. Он с отцом, — коротко ответил Круз. Я слышала, как он вел машину. Звуки летней толпы на улице, гудки машин и смех подростков на заднем плане. — Он сошел с ума? — Он расстроен ситуацией, но знает, что это ни к чему не приведет. Твоя сестра заберет его у Роба через пару часов, и он переночует у твоих родителей. — Значит, все знают, что я в тюрьме, но никто не удосужился появиться. — От вкуса этих слов во рту меня захотелось вырвать. — Они знают, что освобождение — это только вопрос времени. — Все же. — Я уже в пути, — сказал он. — Но ты ждал, что я позвоню. До меня дошло, что он сел в свою машину только после моего звонка, хотя он уже знал, какой у меня залог. — Да. — Почему? — Я сглотнула.