Быть может, принцесса и впрямь намеревалась лететь в Королевскую Гавань, как думала ее мать. Могла она также навестить сестру-близнеца в Староместе или отправиться на поиски леди Элиссы Фармен, которая уехала путешествовать без нее вопреки своему обещанию. Но ее планы, каковы бы они ни были, не сбылись. Одно дело сесть на дракона, совсем другое – подчинить его своей воле, особенно такого старого и свирепого, как Черный Ужас. Вместо того чтобы строить догадки, куда улетела Эйерея на Балерионе, нам следовало бы задуматься, куда Балерион унес Эйерею. На ум приходит только один ответ. Вспомним, что Балерион был самым крупным и самым старым из трех драконов, на коих летали Эйегон и его сестры в пору Завоевания. Вхагар и Мираксес вывелись уже на Драконьем Камне, но пять драконов, молодой Балерион в том числе, прилетели на остров вместе с Эйенаром Изгнанником и Дейенис Сновидицей. Четверо других умерли по прошествии лет, Балерион же знай себе рос, матерел и становился все злее. Если не принимать во внимание россказни шарлатанов всякого рода, он может быть единственным живым существом, помнящим Валирию перед Роком. Туда-то и унес Черный Ужас бедное обреченное дитя, сидящее у него на спине. Я бы очень удивился, узнав, что Эйерея полетела туда по собственной воле; у нее попросту недостало сил и умения его обуздать. Не смею гадать, что с ней сталось в Валирии. Валирийцы не только укрощали драконов, они владели магией крови и прочими темными искусствами. Они извлекали из земли тайны, которые лучше оставить в покое, и творили чудовищных химер из плоти людей и животных. За это боги и покарали их. Все знают, что Валирия проклята: к ее дымящимся костям не подходят даже самые отважные мореходы, но неверно было бы думать, что ничего живого там нет. Там, видимо, обитают те самые твари, что вселились в принцессу, вкупе с другими ужасами, о коих лучше не помышлять. Я подробно описал, как умирала принцесса, но не упомянул о другом, еще более устрашающем: на Балерионе тоже остались раны. Самый грозный дракон, когда-либо летавший в небесах Вестероса, вернулся к нам с полузажившими шрамами, которых прежде никто не помнил на нем, и с кровавой дымящейся раной футов девяти длиной на левом боку. Септоны и мейстеры Цитадели по-своему еще более горды, чем вестеросские лорды, но многого в этом мире мы пока не понимаем, а возможно, и никогда не поймем. Это, пожалуй, и к лучшему. Отец сотворил людей любопытными (чтобы испытать нашу веру, как говорят). Я сам грешен тем, что стремлюсь заглянуть во всякую закрытую дверь, но некоторые двери лучше не открывать. В одну из таких и вошла Эйерея Таргариен». Так заканчивается повесть Барта об Эйерее. Больше он в своих писаниях о принцессе не поминал; даже приведенные нами заметки хранились запечатанными среди его личных бумаг и были найдены лишь сто лет спустя. Но те ужасы, что он увидел, не прошли бесследно: они возбудили в нем жажду знаний, которую он сам называл греховной. Сразу после гибели Эйереи Барт начал работать над тем, что впоследствии стало «Противоестественной историей драконов, змеев и вивернов» – книгой, которую Цитадель объявила «легковесными измышлениями», а Бейелор Благословенный велел изъять отовсюду и сжечь. Есть вероятность, что Барт высказал свои соображения королю. На совете об этом не говорилось, но в том же году вышел королевский указ, запрещающий вход в гавани Семи Королевств всем судам, подозреваемым в посещении валирийских островов и Дымного моря. Тот же эдикт под страхом смерти запрещал вестеросцам бывать в Валирии. Балериона первым водворили в Драконье Логово. Кирпичные ходы, уходящие глубоко в холм, были устроены как пещеры и впятеро превышали величиной логовища Драконьего Камня. К Черному Ужасу вскоре подселили трех драконов помоложе, но Вермитор и Среброкрылый по-прежнему жили в Красном Замке рядом со своими хозяевами. Чтобы случаи, подобные бегству Эйереи с Драконьего Камня, не повторялись, король приказал денно и нощно охранять всех драконов без исключения. Для этой цели учредили новый орден Драконьих Стражей. Они носили черную блестящую броню, а шлемы их увенчивал чешуйчатый гребень, спускающийся на спину. Рассказ о возвращении Рейены с Эстермонта будет недолог. Когда в Зеленую Скалу прилетел ворон со скорбной вестью, принцесса уже умерла и была сожжена. Мать, прилетев на Огненной Мечте в Красный Замок, застала лишь пепел и кости. «Видно, мне на роду написано всюду опаздывать», – сказала она. Король предлагал ей схоронить прах на Драконьем Камне вместе со всеми усопшими Таргариенами, но она отказалась. «Драконий Камень дочь терпеть не могла. Она хотела летать». Рейена поднялась в небо и развеяла прах Эйереи по ветру. Возвращаться на Драконий Камень сама она также не пожелала. «Для меня там нет ничего, кроме горя и призраков». На вопрос Алисанны о Зеленой Скале Рейена ответила: «Там обитает свой призрак – добрее тех, но вселяющий одну только грусть». Король приглашал ее остаться при дворе и даже предлагал место в своем малом совете, но старшая сестра лишь рассмеялась на это: «Вряд ли мои советы, милый братец, придутся тебе по вкусу». – «Ты еще молода, – убеждала Алисанна, держа ее за руку. – Хочешь, мы найдем какого-нибудь славного лорда, который будет нежить тебя и лелеять? У тебя еще могут родиться дети». Рейена вырвалась и прорычала: «Одного мужа я скормила драконам, а другого, чего доброго, сама съем». Тогда Джейехерис предложил ей поселиться в самом невероятном из всех мест: в Харренхолле. Джордан Тауэрс, один из последних лордов, сохранивших верность королю Мейегору, умер от грудной жабы, и руины Черного Харрена перешли к младшему из его сыновей, названному в честь покойного короля. Все старшие братья юного Тауэрса погибли на войнах короля Мейегора; в замке, способном вместить тысячи человек, кроме этого хилого мальчика, жили только его повар и трое пожилых латников. «В Харренхолле пять огромнейших башен, – сказал Джейехерис Рейене. – Лорд Мейегор занимает одну, четыре других можешь взять себе». – «Мне и одной хватит, – усмехнулась Рейена, – слуг у меня еще меньше, чем у него». На замечание Алисанны, что и в Харренхолле водятся призраки, сестра пожала плечами: «Они не мои и не станут мне докучать». На том и порешили. Дочь одного короля, вдова двух других и сестра четвертого прожила свои последние годы во Вдовьей башне Харренхолла, а через двор от нее, в башне Страха, жил тезка короля, убившего отца ее дочерей. Со временем между ними, как ни странно, завязалось подобие дружбы; после смерти Мейегора Тауэрса в 61 году Рейена взяла к себе его слуг и кормила их, пока сама не скончалась. Умерла Рейена в пятьдесят лет, в 73 году ОЗ. Потеряв Эйерею, они ни разу не была ни в Королевской Гавани, ни на Драконьем Камне и в государственных делах не принимала участия. Раз в году она летала в Старомест навестить дочь Рейеллу, служившую богам в Звездной септе. Под старость ее золотые с серебром волосы побелели; в речных землях ее боялись, считая ведьмой. Приходившим в Харренхолл странникам давали хлеб, соль и ночлег, но королеву они могли видеть лишь мельком, на стене замка или верхом на драконе: Рейена, начавшая летать с детских лет, летала на Огненной Мечте до конца. Король Джейехерис приказал сжечь тело сестры и похоронить ее прах в Харренхолле. У ее погребального костра он сказал: «Мой брат Эйегон погиб от руки нашего дяди Мейегора в битве при Божьем Оке. Рейена, его жена и моя сестра, не пошла с ним на битву, но тоже рассталась с жизнью в тот день». Харренхолл со всеми его землями и доходами король пожаловал сиру Бевину Стронгу, брату королевского гвардейца сира Люкамора и не менее славному рыцарю. Но до того как Неведомый пришел за Рейеной, в Семи Королевствах произошло немало всего – и хорошего, и дурного. Не будем же забегать вперед. В 57 году боги вновь послали королю с королевой сына. Назвали его Бейелоном в честь одного из Таргариенов, который владел Драконьим Камнем до Завоевания и тоже был вторым сыном. Родился он не таким крупным, как его брат Эйемон, но кричал громче, а сосал так рьяно, что кормилицы только диву давались. За два дня до его рождения белые вороны из Цитадели возвестили о приходе весны, и мальчика тут же прозвали Весенним Принцем. Принцу Эйемону в ту пору минуло два, принцессе Дейенерис четыре. Брат и сестра были совсем непохожи. Дейенерис, веселая и живая, день-деньской скакала по замку на палочке с головой дракона, перепачканная травой и грязью; мать и няньки с ног сбивались, разыскивая ее. Эйемон рос серьезным, послушным и осторожным. Сам он читать пока не умел, но любил, чтобы ему читали. Королева, смеясь, говорила, что первым его словом было «почему». За мальчиками великий мейстер Бенифер наблюдал особенно пристально. Раны, нанесенные стране враждой между двумя сыновьями Завоевателя, еще не до конца зажили, и Бенифер, как и многие лорды преклонных лет, опасался, как бы и эти двое в свой час не залили Вестерос кровью. Опасения оказались напрасными: не бывало еще на свете братьев столь дружных, исключая разве что близнецов. Младший, как только научился ходить, всюду следовал за старшим и во всем ему подражал. Когда Эйемону впервые сделали деревянный меч, а Бейелона сочли для этого слишком маленьким, он подобрал палку и вступил с братом в бой, насмешив до колик мастера над оружием. Бейелон и спать ложился с этим своим «мечом», не поддаваясь на просьбы и мольбы. Эйемон, пишет Бенифер, в раннем детстве побаивался драконов, а вот Бейелон, когда его привели впервые в Драконье Логово, тут же стукнул Балериона по морде. «Этот малыш либо храбрец, либо сумасшедший», – сказал Кислый Сэм. С тех пор Весенний Принц стал известен также как Бейелон Храбрый. Маленькие принцы обожали сестру, она любила их и любила ими командовать, Джейехерис без памяти любил всех троих. Бенифер, однако, замечает, что наследником своим король всегда называл Эйемона, к неудовольствию Алисанны. «Дейенерис старшая, ей и быть королевой», – напоминала мать. «Она будет ею, когда они с Эйемоном поженятся, – отвечал на это отец. – Они будут править вместе, как мы с тобой». Но королеву, по словам Бенифера, это не очень устраивало. В том же 57 году король освободил Милса Смолвуда от обязанностей десницы. Лорд, бесспорно преданный и старательный, советником оказался неважным. «Я создан для седла, а не для мягкого кресла», – не раз говорил он сам. Повзрослевший и умудренный опытом Джейехерис заявил, что копаться в сотнях имен более не намерен и сразу назначит десницей того, кто ему угоден: септона Барта. Лорд Корбрей напомнил, что септон низкого рода, но король лишь пожал плечами: «Что из того, если его отец ковал мечи и подковывал лошадей. Рыцарю нужен меч, коню подковы, мне – Барт». Новый десница тут же отплыл в Браавос на переговоры с Морским Начальником и Железным банком. Сопровождал его сир Джайлс Морриген с шестью гвардейцами, но все беседы Барт вел один. От исхода переговоров зависело, быть войне или нет. Король, уважая Браавос и помня об отношении города к драконьим лордам Валирии, сам от визита пока воздерживается, сказал Барт Морскому Начальнику; но если он, десница, не сумеет решить дела миром, то его величество прилетит в город на Вермиторе и продолжит беседу «в ином ключе». На вопрос морского лорда, что же это за дело такое, септон с печальной улыбкой ответил: «Притворяться нет нужды. Речь идет о неких трех яйцах». «Не понимаю, – возразил Морской Начальник. – Если бы они у меня и были, то лишь потому, что я их купил». «Вы их купили у вора». «Чем вы это докажете? Разве вор был схвачен и признан виновным? Браавос живет согласно закону. Может ли законный владелец доказать свое право на эти яйца?» «Король докажет вам, что владеет драконами». «Завуалированная угроза, – улыбнулся Морской Начальник. – Ваш король ловко ими пользуется. Он сильнее своего отца, тоньше дяди. Я прекрасно знаю, что мог бы сделать с нами Джейехерис, если бы захотел. У браавосцев долгая память, и мы хорошо помним древних драконьих лордов. Впрочем, и мы не столь уж безобидны. Мне высказаться прямо или оставить угрозу завуалированной?» «Как вашей милости будет угодно». «Ну что ж… Ваш король может сжечь мой город дотла. В драконьем огне погибнут тысячи горожан – мужчины, женщины, дети. Той же монетой я Вестеросу отплатить не сумею. Мои наемники обратятся в бегство перед вашими рыцарями; мой флот на время вытеснит с моря ваш, но корабли строятся из дерева, а дерево хорошо горит. Есть у нас, однако, некая гильдия, члены коей отменно владеют своим ремеслом. Они не уничтожат Королевскую Гавань и не покроют ее улицы трупами, но убить нескольких избранных им не составит труда». «Короля денно и нощно охраняет Королевская Гвардия». «Да, рыцари… как тот, что ждет вас снаружи. А что, если сир Джайлс уже мертв? – Септон Барт привстал было, но Морской Начальник махнул рукой. – Сядьте. Я сказал «если», хотя и думал об этом. Но его смерть повлекла бы за собой гибель многих невинных, чего я совсем не желаю. Довольно угроз. Вы, вестеросцы, полагаете себя воинами, мы же люди торговые – давайте-ка поторгуемся». Барт сел поудобнее: «И что же вы предлагаете?» «Вы не докажете, что эти яйца находятся у меня. Даже будь это так, до поры они остаются простыми камешками… не посетует же король Джейехерис на то, что у меня завелись три новых красивых камня? Три дракончика, конечно, другое дело, тут я его понимаю. Ваш король, право же, восхищает меня. Он гораздо лучше своего дяди, и Браавос не хотел бы видеть его несчастным. Позвольте мне предложить вам золота за три этих камня». Тут-то и начался настоящий торг. Многие и посейчас думают, что Морской Начальник облапошил, одурачил и унизил септона Барта: нельзя ведь отрицать, что тот вернулся в Королевскую Гавань без драконьих яиц. Однако съездил он совсем не напрасно: Железный банк по просьбе Морского Начальника простил Железному Трону весь оставшийся долг. «И всё это за каких-то три камешка», – сказал Барт королю. «Для Морского Начальника будет лучше, если камешки так и останутся окаменевшими, – ответил ему Джейехерис. – При малейшем слухе, что из них что-то вывелось, его дворец запылает первым». Соглашение с Железным банком принесло большую пользу всему Вестеросу, хотя и не сразу. Мастер над монетой Рего Драз долго сидел над счетными книгами и наконец объявил, что предназначенные банку деньги можно употребить на благоустройство Королевской Гавани, столь желанное королю. Многие улицы уже расширили, выпрямили и вымостили булыжником, но сделать предстояло еще немало. Королевская Гавань в нынешнем своем виде не могла сравниться ни со Староместом, ни с Ланниспортом, не говоря уж о великолепных Вольных Городах за морем. Король решил это неравенство устранить. По его приказу распланировали сеть подземных каналов для отвода нечистот с городских улиц в реку. Септон Барт обратил его внимание и на нечто другое: питьевая вода в столице, по мнению многих, годилась лишь для лошадей и свиней. Сточные канавы еще более загрязнят реку, а в заливе вода не чище и к тому же соленая. Король и его двор пьют вино, мед и пиво, бедняки же принуждены пить из дурно пахнущей Черноводной. Барт предлагал выкопать колодцы, как в городе, так и к северу от его стен. Оттуда вода по глиняным туннелям и трубам будет поступать в четыре городские цистерны, и горожане будут брать ее из фонтанов на перекрестках и площадях. Стоило это дорого, и король с Рего Дразом чесали в затылках, но на следующем совете Алисанна подала всем по кружке речной воды. Пить ее король и лорды не стали, а колодцам дали добро. На строительство ушло около дюжины лет, но после «фонтаны королевы» поставляли чистую воду многим поколениям жителей. Король давно уже никуда не ездил, и в 58 году они с Алисанной решили посетить Север. За Перешейком расстояния велики, а дороги плохи, к тому же королю наскучило вылетать вперед и ждать, когда свита его догонит. Он решил на сей раз послать придворных и слуг вперед, и они отплыли на трех кораблях в Белую Гавань, чтобы достойно подготовиться к прибытию королевской четы. Боги и Вольные Города, однако, распорядились по-своему. Пока королевские корабли шли на Север, в Красный Замок приехали послы Тироша и Пентоса. Эти города уже три года воевали между собой и желали заключить мир, но не могли прийти к согласию о месте переговоров. Война порядком мешала передвижениям по Узкому морю, и Джейехерис охотно предложил свою помощь. После долгих прений тирошийский архон и принц Пентоса согласились встретиться в Королевской Гавани, если Джейехерис будет посредником. Отказываться не приходилось, но это значило, что поездка на Север откладывается; король и совет опасались, как бы лорд Винтерфелла, известный своей обидчивостью, не обиделся еще больше. Выход из положения нашла Алисанна: пока король будет принимать у себя архона и принца, она отправится в путь одна, а сразу после заключения мира король присоединится к ней в Винтерфелле. Королева начала свое путешествие в Белой Гавани, где тысячи горожан, приветствовавших ее, глазели на Среброкрылого с почтением и примесью ужаса. Раньше северяне драконов не видывали, и такому многолюдству удивлялся даже их лорд. «Не знал, что их столько, – говорил Теомор Мандерли, – откуда ж они все повылезли?» Мандерли среди великих домов Севера стоят наособицу. Раньше они жили в Просторе и нашли убежище в устье реки Белый Нож, когда враги согнали их с богатых земель на Мандере. Накрепко преданные Старкам из Винтерфелла, они тем не менее привезли с юга свои обычаи, поклонялись Семерым и блюли традиции рыцарства. Алисанна, всегда искавшая случая сплотить Семь Королевств еще больше, усмотрела несколько брачных возможностей в семействе Мандерли, славном своей многочисленностью. К отъезду королевы две ее фрейлины были помолвлены с младшими сыновьями лорда, а третья – с племянником; в то же время старшей дочери и трем племянницам Теомора предстояло ехать с Алисанной на юг, где им обещали найти женихов среди придворных лордов и рыцарей. Лорд Мандерли не скупился, принимая гостей. На пиру в честь прибытия подавали зажаренных целиком зубров, и дочь его милости Джессамин сама подливала королеве крепкий северный эль, который Алисанна нашла вкуснее всех вин, что ранее пробовала. Был устроен также турнир. Один из бойцов, не будучи рыцарем, оказался девушкой из одичалых; разведчики Дозора нашли ее к северу от Стены и отдали в приемыши домашнему рыцарю лорда Мандерли. Алисанна, в восторге от этой девицы, кликнула собственную телохранительницу, и Алая Тень с мечом сразилась против одичалой с копьем под громкий рев северян. Пару дней спустя королева собрала в чертоге лорда сотни две женщин и девушек; раньше на Севере о таком не слыхали. Покинув гостеприимный город, свита королевы поднялась по реке до порогов и продолжила путь в Винтерфелл по суше, Алисанна же вылетела вперед. Разницу между Винтерфеллом и Белой Гаванью она почувствовала немедля: когда Среброкрылый сел перед воротами замка, встречать ее выехали только лорд Аларик и его сыновья. Владелец Винтерфелла пользовался репутацией человека сурового, непрощающего, скупого и неулыбчивого. Даже его знаменосец Теомор Мандерли не скрывал, что Старка на Севере уважают, однако не любят. Дурак лорда Мандерли высказался более прямо: «Мне сдается, у лорда Аларика запор с юных лет». Алисанна сразу поняла, что ничего хорошего от дома Старков она не дождется. Едва успев спешиться и склонить колено, лорд сказал ей: «Надеюсь, вы захватили что-нибудь потеплее» и дал понять, что не потерпит дракона в своих стенах. «В Харренхолле я не бывал, но знаю, что там случилось». Свиту ее он, разумеется, примет, «и короля тоже, коли найдет дорогу», но задерживаться им здесь не следует. «Это Север, и зима близко. Тысячу человек нам долго не прокормить». Услышав от королевы, что ее сопровождает вдесятеро меньше людей, лорд Аларик буркнул: «Тем лучше». Он, как и боялись в Красном Замке, остался недоволен, что королева прилетела одна, и признался, что занять ее ничем не сумеет: «Балы да маскарады у нас не заведены». Лорд Старк овдовел три года назад. Когда Алисанна выразила сожаление, что так и не повидалась с его женой, он сказал: «Она была Мормонт с Медвежьего острова, не совсем леди по вашим понятиям. Зато в двенадцать лет отбилась с топором от стаи волков, двух убила и сшила себе плащ из их шкур. А еще она подарила мне двух крепких сынов и красавицу дочь, ничем не хуже ваших южанок». На предложение ее величества поженить его сыновей с дочерьми великих южных домов Старк ответил решительным отказом: «Мы здесь по-прежнему чтим старых богов. Мои мальчики поженятся перед сердце-деревом, а не в септе». Но Алисанна так легко не сдалась. На юге старых богов чтут наряду с новыми, сказала она; почти в каждом из знакомых ей замков есть, кроме септы, и богороща. В дюжине домов, как и на Севере, Семерых вовсе не приняли: взять хоть Блэквудов в речных землях. Против ее упрямого обаяния не устоял даже такой кремень, как Аларик Старк. Он сказал, что подумает и поговорит с сыновьями. Чем больше он ее узнавал, тем теплее к ней относился, и она поняла, что не все слухи о нем правдивы. Аларик берёг деньги, но не скупердяйничал; не был он чужд и веселью на свой северный лад, а дети и все домочадцы его любили. Когда растаял первый ледок, лорд поохотился с королевой на лося и вепря в Волчьем лесу, показал ей великанские кости и позволил рыться в своей скромной библиотеке сколько душе угодно. Он даже к Среброкрылому стал подходить, хотя и с опаской. Подружилась королева и с винтерфеллскими женщинами, особенно с Аларрой, дочерью лорда. Когда королевская свита одолела наконец летние снега и обширные болота, их встретили горы мяса и реки меда. В Королевской Гавани тем временем всё складывалось не столь удачно. Переговоры затягивались, и Джейехерис начинал понимать, что раздор между двумя городами куда глубже, чем он полагал. Когда он пытался прийти к согласию, каждая сторона обвиняла его в потворстве другой. Ни принц, ни архон не уступали ни пяди, а люди их дрались меж собой в городских кабаках и борделях. В одну из ночей был убит пентошийский гвардеец, в другую загорелась в гавани личная галея архона; отъезд короля постоянно откладывался. Королева, устав от ожидания, решила навестить братьев Ночного Дозора. На пути в Черный Замок она останавливалась в Последнем Очаге и других усадьбах, к изумлению и восторгу хозяев. Часть свиты как могла поспевала за ней, остальные сидели в Винтерфелле. При виде Стены, как после рассказывала она королю, у Алисанны захватило дыхание. То, как примут ее в Черном Замке, вызывало некоторые сомнения, ведь многие черные братья служили раньше в Честных Бедняках и Сынах Воина. Но лорд Старк послал воронов предупредить о визите королевы, и лорд-командующий Лотор Бэрли собрал для встречи восемьсот человек. Гостью потчевали мясом мамонта, запивая его медом и водкой. На рассвете следующего дня лорд Бэрли поднялся с королевой на Стену. «Это край света», – сказал он, обводя рукой бескрайний Зачарованный лес на той стороне. Он также извинился за неудобства, которые ее величеству пришлось терпеть в Черном Замке: «Мы сделали что могли, но постели у нас жесткие, чертоги холодные, а еда…» «Она питательна, – прервала королева, – а больше ничего и не нужно. Я не капризна и буду есть то же, что и вы». Дракон поразил дозорных не меньше, чем жителей Белой Гавани, но ему самому, как заметила королева, «Стена не пришлась по вкусу». Летом она истекала слезами, но холодом от нее все же веяло, и Среброкрылый, чувствуя это, шипел и скалился. «Трижды я пыталась направить его за Стену, – писала королю Алисанна, – но он каждый раз отказывался и поворачивал обратно на юг, хотя раньше всегда меня слушался. Перед братьями я притворилась, что хотела лишь покружить над замком, но его поведение обеспокоило меня и до сих пор беспокоит». Там же, в Черном Замке, королева впервые увидела одичалых. Сюда доставили в клетках несколько человек, захваченных при попытке взобраться на Стену. На вопрос, что с ними сделают, королеве ответили, что им отрежут уши, а потом отпустят на волю. «Кроме вот этих, которым отрубят головы, – добавил черный брат, показывая на трех пленников с уже отрезанными ушами. – Они уже раз попались». Он надеялся, что остальные усвоят полученный урок и будут впредь держаться на той стороне Стены, «хотя так редко бывает». Трое братьев, бывших певцов, по вечерам развлекали королеву балладами, военными песнями и озорными казарменными куплетами. В сопровождении лорда-командующего и сотни разведчиков Алисанна совершила прогулку в Зачарованный лес и выразила желание посетить другие крепости Ночного Дозора. Первый разведчик Бентон Словер повез ее по Стене на запад; миновав Снежные Врата, они достигли Твердыни Ночи и там устроились на ночлег. Ничего похожего на эту езду королева еще не испытывала: «Просто дух захватывает, хотя и страшно: ветер там такой, что того и гляди снесет вниз». Твердыня Ночи показалась ей зловещей и мрачной. «Замок так огромен, что люди чувствуют себя как мыши в развалинах большого чертога, – рассказывала она Джейехерису, – и есть в тамошнем воздухе нечто такое, что я рада была уехать». Не следует, впрочем, думать, что королева проводила время в одних только развлечениях. Она напомнила лорду-командующему, что прибыла сюда как посланница Железного Трона, и посвятила многие часы беседам о нуждах Дозора. «Королева прежде всего должна уметь слушать», – часто говаривала она. В Черном Замке Алисанна доказала, что умеет это делать как нельзя лучше, и заслужила вечную признательность Ночного Дозора. Замок между Снежными Вратами и Ледовым Порогом, конечно, необходим, сказала она лорду Бэрли, но Твердыня Ночи слишком велика, сильно разрушена, и протопить ее наверняка невозможно. Лучше оставить ее и построить другой небольшой замок ближе к востоку. Так-то оно так, отвечал Бэрли, но на постройку новых замков у Дозора нет средств. Королева, предвидевшая это, сказала, что жертвует на это свои драгоценности, «которых у нее много». Замок, построенный восемь лет спустя, получил название Глубокое Озеро. В нем по сей день стоит статуя Алисанны Таргариен. Твердыню Ночи, по желанию королевы, забросили еще до завершения нового замка, а Снежные Врата лорд Бэрли в ее честь переименовал во Врата Королевы. Королева желала также повидать местных женщин. Бэрли объяснял ей, что на Стене женщин нет, но она настаивала; тогда он с большой неохотой проводил ее в деревушку под названием Кротовый городок. Здешние женщины в большинстве своем шлюхи, сказал он. Братьям Дозора жениться запрещено, но они остаются мужчинами, и у них есть свои нужды. Алисанна сказала, что ей это все равно. Свой женский сход она провела со шлюхами Кротового городка, и то, что она там услышала, навсегда изменило историю Семи Королевств. В Королевской Гавани архон, принц и король наконец-то скрепили своими печатями «вечный мир». Заключить договор, представлявшийся всем истинным чудом, помог туманный намек Джейехериса на вступление Вестероса в войну, если согласие не будет достигнуто. Архон по возвращении обозвал Королевскую Гавань зловонной язвой, не заслуживающей именоваться городом, а пентошийским магистрам условия мира до того не понравились, что они, как у них это принято, зарезали принца на жертвенном алтаре. Лишь тогда король полетел на Север и встретился в Винтерфелле с королевой. Полгода прошло со дня их разлуки. Начало визита было зловещим: лорд Старк сразу же повел короля в крипту показать ему гробницу своего брата. «За то, что Уолтон лежит здесь, благодарить следует и ваше величество. Что за дело было северянам до Звезд и Мечей, огрызков ваших семи богов? Но вы слали их на Стену сотнями и тысячами, так что Дозор не знал уже, чем их кормить. Затем эти клятвопреступники восстали, и победа над ними стоила моему брату жизни». «Жестокая цена, – согласился король, – но всё это случилось вопреки нашим намерениям. Примите мои соболезнования и мою благодарность, милорд».