«Часы показывают половину третьего, Я тихонько просыпаюсь. Я знаю, что-то не в порядке, И медленно подхожу к двери. Ощущая жару сквозь стены, Я чувствую снаружи горький запах. Все, что я вижу - Языки пламени вокруг. И все, о чем я думаю - То, что я одна. Пожалуйста, найди и спаси меня…» © «In This Moment» — «World in Flames» Я сидела, вдыхая аромат свежезаваренного кофе со сливками, если бы не он, этот длинный день казался бы еще более тяжелым и бесконечным. Сделала глоток и расслабленно откинулась на спинку кресла. Внутри все равно клокочет осадок от ссоры с Никитой. Почему-то мужчина считает, что, если переспал с тобой несколько раз, то он имеет на тебя все права. Ему и в голову не приходит, что это ты выбрала, с кем спать, когда и сколько раз. И иногда этот выбор был случаен, мимолетен и не вызывал ничего, кроме чувства разочарования и сожаления. Но он начинает копаться в себе, в тебе, ищет причины, делает выводы и просто не может понять, что тебе не было вкусно. И дело не в его внешности, сексе. Просто ты поела в этом ресторане и больше туда не хочешь. Не потому, что там плохо готовят, а просто не хочешь. Тебе там шторки не понравились. Так и с Никитой. Мы были с ним два раза после корпоратива. Я сыграла для него умопомрачительный оргазм и решила, что меня дико раздражает запах его тела, слюны и все эти словечки, которые он говорит во время секса и от которых хочется уснуть. Только его мои довольно тактичные отмазки от дальнейшего развития отношений не устроили, и, вернувшись с отпуска, он решил показать, как он соскучился, прижав меня к стене и пытаясь взять прямо в кабинете, задрав юбку мне на пояс и насильно целуя в губы, за что и получил по физиономии, а потом и каблуком по лодыжке. — Ты совсем охренела, Белозерова? Ты что? — А то, что «нет» — это «нет», а не «я согласна». Понял? Так более доходчиво? — А как же… — Что? Случайный секс? Иногда он бывает у людей, работающих вместе. Если тебе трудно с этим смириться — смени рабочее место. — Стерва ты, Слава. Фригидная, долбаная сучка, возомнившая себя крутой! Я ударила его по второй щеке, и после этого он сгреб свои папки и решил свалить с кабинета. — Ты пожалеешь об этом и мне плевать на твоего папочку! Скатертью дорога. Придурок. Как говорят, не бывает фригидных женщин — бывают паршивые любовники… И теперь я точно знала, НАСКОЛЬКО это правдивое высказывание. И смазливый Никита явно не обладал ни одним из достоинств моего другого любовника… чьего лица я так ни разу и не видела. Я никогда раньше не отсчитывала время до вечера. Наоборот, офис всегда был для меня своеобразной отдушиной, местом, где отходили на задний план все личные проблемы и переживания, и оставались только вопросы деловые. Я с головой окуналась в тот или иной контракт, а при особо запутанных случаях и вовсе выключала мобильный телефон, полностью растворяясь для окружающего мира. Но с некоторых пор я перестала выпускать смартфон из рук, где бы ни находилась. Ходила с ним даже в уборную. Я постоянно ждала сообщения. От него. Он мог написать в любое время, а мог не вспоминать обо мне целый день, заставляя сходить с ума. Когда на определенном этапе все мысли возвращаются только к дисплею телефона, а ночью не спишь, потому что ждешь… И ничего. И ты бессильна что-либо изменить. Он мог дать почувствовать, насколько все это несерьезно, и вдруг, совершенно неожиданно следующим утром, отправить как ни в чём ни бывало своё фирменное «здравствуй, маленькая, скучала по мне?», и я застывала над этим коротким предложением на долгие секунды. Сердце сжималось от предвкушения и тут же пускалось в бег от какой-то странной радости. Написал… Наконец-то. Как же я хотела хотя бы одно слово… Пусть даже отдаленно понимала, почему так ждала его каждое утро и вечер. Джокер стал моим билетом в другую жизнь. Туда, где не имели значения ни одно из навязываемых с детства правил и принципов. Туда, где я могла быть с ним настоящей, пусть даже и под чужим именем. Я писала ему «Здравствуй. Безумно скучала по тебе» и понимала, что это правда. Каждое слово было правдой. Я лгала ему, но никогда и ни с кем еще не была настолько настоящей, как с ним. Я уже не представляла свой день без него. Я запутывалась в этих отношениях все сильнее и сильнее. Джокер был для меня более реальным, чем кто-либо из тех, кто меня окружал. Пока в один определенный момент я не поняла, что влюбилась в него. Сегодня я задержалась на работе — нужно было разобраться с одним делом, но мысли то и дело убегали совершенно в другую сторону. Очередной взгляд на часы, и я не сдержала вздох разочарования. Еще три часа до нашего «свидания». Автоматически проверила чат — ничего. Свернула окно и наконец открыла файл с макетом искового заявления, как вдруг завибрировал телефон — пришло сообщение на мейл. Зашла через компьютер на свою электронку: Отправитель: какой-то незнакомый Anonymus666. Тема сообщения: Возмездие. Текст сообщения: Есть вещи, которые не стоит забывать. Приятного просмотра, сучка. Наслаждайся. Горло перехватило от ужасной догадки. Остановилась, не рискуя щёлкнуть трясущейся рукой на видеозапись, прикрепленную к сообщению. Тело сковывал обжигающий ледяной страх, заставляя вжаться в спинку кресла. Я догадывалась, что мне прислали. Так бывает. Просто знаешь и всё… Потому что есть только одна вещь, которая могла меня напугать. На каком-то автомате всё же включила видео, чтобы уже через несколько секунд закричать беззвучно от первых же кадров. Как в самых страшных снах, когда ваш голос неожиданно пропадает, и вам остается только беззащитно открывать и закрывать рот. По вашим щекам катятся осколки того самого льда, причиняя нечеловеческую боль, а сердце стучит всё медленнее, словно замерзая. Я смотрела на языки пламени, а сама дрожала от холода, проникшего в мое тело. Даже не поняла, как кто-то подошел сзади. Видео давно закончилось, языки пламени застыли на экране, а я дрожу, и зуб на зуб не попадает. — Слава. Все в порядке? Эй. Посмотрите на меня. Слава! Резко развернул к себе кресло и оперся на поручни, обхватил мое лицо ладонью. — На меня смотрите и дышите глубже. Я сейчас воды принесу. Я слышала чей-то голос будто сквозь вату и даже разобрать не смогла, чей именно. Поняла только, что мужской. И едва развернул к себе кресло — узнала, но слова не могла сказать. Хотела качнуть головой, дать понять, что не в порядке. Что всё плохо. Просто ужасно. Я хочу посмотреть на него, но не могу. Не могу отвести взгляда от застывшего видео. Оно остановилось, но я вижу его, я вижу огонь, вырывающийся из окон, я вижу то, что не заснято. То, что навсегда выжжено глубоко внутри. Теплая ладонь касается замерзшей руки, и я бы вскрикнула, если бы не пропавший голос. Кожу словно обожгло кипятком, но мне нужны эти прикосновения. Чтобы вернуть чувствительность пальцам, которых я не ощущаю. Тепло его рук касается осколков льда на щеках, и я облегченно выдыхаю. Он поворачивает меня за лицо к себе, а у меня из глаз наконец брызнули слёзы. Адам. Он что-то говорит, и убирает руки, а я крикнуть хочу, чтоб не уходил. Мне так тепло рядом с ним. Хотел отвернуться, а я вцепилась в его запястья и непослушными губами еле выдавила из себя: — Не… уходи… по… жа… луй… ста… не… ухо… ди. Присел на корточки, глядя на меня снизу-вверх, а у меня непроизвольно из глаз слезы катятся. — Не ухожу. Руку протянул и указательным пальцем по щеке провел, вытирая слезу. — Испугалась? Качаю головой, прижимаясь щекой к его пальцам. — Я уйти хочу. Отсюда — Уйдем сейчас. Это видео? Знаешь, кто прислал? Провел большим пальцем по скуле. Его голос… он успокаивает. Он дарит облегчение от той боли, что сейчас растекалась во мне жидким азотом. Потому что он первый, кроме членов моей семьи и психоаналитика, кто увидел меня в этом состоянии. Отвернулась, пытаясь выйти из почты. Пальцы всё еще не слушаются, продолжая дрожать. Его ладонь касается плеча успокаивающе, а боль внутри злится, свирепствует, атакует трясущиеся руки, и Адам сам нажимает на «Выход» и закрывает вкладки. — Уйдем отсюда. Пожалуйста. — Окей. Уходим. Поднял под руку с кресла и замер, всматриваясь в мои испуганные глаза. — Я могу вычислить, кто это сделал. Если захочешь, мы поговорим об этом. Подхватил мою куртку со спинки кресла и повел за собой из кабинета. — Отвезти тебя домой или поехали посидим где-то? Пока не успокоишься? Остановилась, глядя на свою ладонь в его руке. Он так естественно повел меня за собой. Посмотрела в его лицо, вздрогнув от того беспокойства, которое плескалось в темных глазах. Впервые в жизни я видела признаки тревоги за себя у кого-то, кроме мамы и Нины. Покачала головой, думая о том, что не хочу ничего. Не хочу ни многолюдных кафе, ни дома, который наводит тоску. Я хочу остаться одна. И в то же время безумно боюсь сейчас одиночества. — Нет… я не хочу. Я ничего не хочу — Давно по ночному городу ездила? Хочешь покажу тебе одно интересное место? Там очень тихо и можно молчать. Я часто там молчу. Рука сильнее сжала мои холодные пальцы, ведет за собой по лестнице. Да, я хочу именно туда, где можно молчать. И мне нужен кто-то рядом, кто не позволит треску огня разрушить мою тишину. Мы вышли на улицу, и я вздрогнула от холода, забравшегося под куртку. Переменчивая погода то холодно, как ранней весной, то душно до невыносимости. Я не помнила, чтобы надевала её, наверное, Адам сделал это. Раскат грома заставил съёжиться и побежать вслед за парнем, спускавшимся по лестнице к чёрному «Фольксвагену». В этот момент завибрировал телефон в кармане куртки, и я вцепилась в него пальцами, понимая, что не хочу сейчас ничего, боюсь увидеть на дисплее очередное уведомление со своей почты. Адам открыл дверь пассажирского сидения, и я села, по-прежнему не доставая телефон. Смотрела, как он застегивает ремень безопасности, и думала о том, что впервые успокаиваюсь вот так просто, без звонка психиатру или подруге. С человеком, который даже не знает, что произошло, но именно это мне и нравилось сейчас. Закрыла глаза, откидывая голову назад, вдыхая аромат лимона, царивший в салоне. — Спасибо… Адам привез меня к высокому зданию научного центра. Мы каким-то образом зашли с черного входа. У него была пластиковая карта работника. — Я уволился… но программисты, они, знаешь… они те еще жуки. Мне нравилось тут на крыше зависать по ночам. Так что ключ я себе оставил. Мы поднялись на грузовом лифте, и Адам толкнул дверь, ведущую на крышу, пропустил меня перед собой. — Здесь звезды близко, и тишина. Как будто вымерли все. Иногда хочу почувствовать, что нет ни единой души. Я подошла к перилам, глядя вниз, чувствуя легкое головокружение от высоты, а он встал рядом, достал сигарету, закурил. Он, видимо, заметил, что я еще вздрагиваю, снял кожаную куртку и поверх моей куртки набросил мне на плечи. Затянулся сигаретой, глядя на ночные огни. Да, он был прав, здесь можно молчать, и ночной город постепенно вымирал, только одинокие машины и мигающие неоновые витрины внизу. Подняла голову и посмотрела на небо — черное, затянуто тучами. Дождь прекратился, но ни одной звезды не видно. Кажется, и моя жизнь вот такая непроглядная. Живу по какой-то инерции, по какому-то расписанию, составленному не мной. И кто-то… кто-то покопался в этом расписании. Кто-то узнал обо мне то, чего не знал никто. То, что я запрятала так глубоко, что даже мой психиатр думала, что я уже справилась. А некто нашел и вытащил наружу, чтобы показать мне, что тайн не бывает. Каждая тайна — это чье-то подлое открытие и достояние. Вопрос времени, когда оно вырвется наружу. Где-то в глубине души я понимала, что это только начало.