— Три минуты. Я их обеспечу. Сейчас дежурит мой при­ятель Жозеф Джемба. Он страсть как любит поговорить о футболе, о «Непобедимых львах Камеруна». — Команда в этом сезоне опять хороша, да? — Парни должны делать все, что в их силах, доктор. — И мы тоже, Франсис, — прошептал Энсон, показы­вая на часы и кивая в сторону помещения охраны. — Мы тоже. Доступ к хранилищам, где хранились тетради Энсона и другие исследовательские материалы, открылся с по­мощью клавиатуры. Комбинация правого была известная только ему и адвокату в Яунде. В случае внезапной смерти доктора содержимое хранилища должно было быть пере­дано Элизабет Сен-Пьер вместе с информацией о том, как расшифровать записи. Другое хранилище — слева — представляло собой хо­лодильник с пробирками «Сары-9». Каждая была снаб­жена этикеткой с номером и записана в каталог. Казалось странным и нелогичным, что Энсону приходилось красть лекарство, которое он сам разработал, но процесс его син­теза из бактериальных культур и дрожжей являлся очень сложным и чрезвычайно медленным, и пока Уайтстоун- ский фонд не получил разрешения Энсона на массовое производство, лекарства было мало. Доктор стоял в тамбуре перед входом. Когда часы пока­зали ровно пять ноль семь, он подошел к хранилищу. Все­го в тридцати футах от него, в помещении охраны, на стене висели двадцать четыре монитора — три ряда по восемь экранов. В этот момент, надеялся Энсон, Франсис должен сделать так, чтобы Жозеф Джемба смотрела куда-нибудь в другую сторону, а не на экраны. Он достал из кармана кусочек бумаги, наклонился к пульту и, шепча про себя цифры, набрал комбинацию. Ко­гда замки щелкнули и дверь открылась, Энсон облегченно вздохнул. Сквозь облачко холодного воздуха он увидел восемь пробирок с лекарством — продукт двух-трех дней работы лаборатории. Каждая пробирка, закрытая резино­вой пробкой, содержала количество «Сары-9», достаточ­ное для недельного курса инъекций, но во многих случаях положительный результат появлялся уже на второй или третий день. Энсону оставалось только надеяться, что его пациентке удастся прожить эти два-три дня. Положив холодную пробирку в карман, Энсон вдруг подумал о том, сколь тщательно вела учет Элизабет. Зная эту женщину, приходилось сомневаться, что она не заме­тит пропажу. Отрицать и отрицать — такой должна быть его линия поведения. Если он будет твердо стоять на сво­ем, Элизабет придется предположить, что она ошиблась. Энсон тихо закрыл дверь... Когда истекла третья минута, он уже находился в коридоре. Через несколько секунд Франсис вышел из помещения охраны и подошел к нему. — Вы в безопасности, доктор, — сказал он. — По крайней мере, сейчас. — Видеокамеры пишут все на пленку, и запись стирает­ся каждые двадцать четыре часа. Если вам удастся задер­жать доктора Сен-Пьер на это время, доказательство того, что вы были в хранилище, исчезнет. Вернувшись в больницу, Энсон дышал уже намного легче, чем уходя из нее. Он никак не мог понять, почему происходят такие резкие изменения в самочувствии — в течение часа, а то и нескольких минут, — то ли из-за не­достаточности кровообращения в пораженных болезнью легких, то ли из-за спазмов в бронхах, то ли из-за чего-то еще. Во все более редкие моменты относительно хорошего состояния он старался убедить себя, что у него еще есть время — много времени — до того, когда надо будет при­нимать срочные меры. Мариэль пребывала в таком же состоянии, в котором Энсон оставил ее, хотя высокая температура спала и стала почти нормальной. Девочка реагировала на громкие голо­са, но лежала почти без движения. У ее матери, жившей в деревне у реки недалеко от больницы, раньше уже умер­ли от голода двое из троих детей. Социальные работники больницы пытались сделать все, чтобы подготовить ее к возвращению Мариэль, но когда Энсон как-то раз увидел женщину, ему стало понятно, что надеясь на лучшее, она ожидала самого плохого. Было половина шестого, когда Энсон достал пробирку из кармана и набрал в шприц первую из десяти доз, кото­рые собирался ввести девочке в течение недели. Если она сумеет выжить, то, может быть, ему придется искать спо­соб достать еще одну пробирку. Клинические испытания шли настолько успешно, что уже были рассчитаны оптимальные дозы и графики лечения для различных случаев. Энсон отсоединил резиновую трубку капельницы от иглы и ввел порцию «Сары-9» в содержимое резервуара. Лекар­ства еще не полностью смешались, когда Энсон почувст­вовал, что в палате есть кто-то еще. Это и спасло его от слишком резкой реакции. — Как она? — спросила Элизабет Сен-Пьер. Она стояла позади Энсона с правой стороны. Он не мог сказать, как долго она там стояла, но, прикинув угол зрения, понял, что коллега могла увидеть пробирку в его руках. — Состояние плохое, — сказал он. — Я неожиданно проснулась среди ночи и не смогла больше заснуть, вот и решила приехать посмотреть, как тут обстоят дела. Хотите, я подменю вас, а вы немного от­дохнете? Доктор Сен-Пьер родилась в Яунде и, получив сте­пень доктора медицины в Лондоне, вернулась домой. Она проработала с Энсоном и его командой два года и в боль­нице, и в лаборатории, а потом стала посредником в его соглашении с Уайтстоунским фондом об обмене права на «Сару-9» на неограниченную поддержку Центра здоровья Африки. В рассветном полумраке Сен-Пьер внимательно смот­рела на Энсона. Элизабет было немного за сорок, чуть полноватую фигуру дополняли орлиный профиль и гладкая кожа цвета черного дерева. Очки в черепаховой оправе казались несколько широковатыми для ее лица, но не скрывали острого проницательного взгляда. Она свободно говорила на полудюжине европейских языков и вдобавок знала несколько племенных наречий своей родины. — У меня весь день расписан, — сказал Энсон, пытаясь понять, заметила ли Элизабет то, что он сделал, — но ду­маю, что смогу поспать пару часов. За годы их сотрудничества Энсон на удивление мало узнал о личной жизни Элизабет — только то, что она не­долго была замужем за бизнесменом из Яунде и что у нее остался дом на холме с видом на город. Он знал, что она — врач по призванию, очень грамотный специалист по почечным заболеваниям и признанный эксперт в об­ласти пересадки почек. — Джозеф, вы не хотите рассказать мне, что происхо­дит? — спросила она, переходя с французского на англий­ский. Энсон замер. — Прошу прощения? — Сегодня утром Клодин рассказала мне, что у вас был серьезный приступ. Энсон разжал стиснутые зубы и провел рукой по на­грудному карману рубашки, удостоверившись, что про­бирки не видно. — У меня легкий бронхит, — сказал он. — Чепуха, Джозеф. У вас прогрессирует легочный фиб­роз, и вы знаете это не хуже меня. Энсон ощутил, как в груди опять появилось знакомое щемящее чувство — сейчас это было бы очень некстати. Он ухватился за сиденье стула и заставил себя дышать медлен­но. Сен-Пьер опытный клиницист. Ей не потребуется мно­го времени, чтобы распознать надвигающийся приступ. — Я еще не готов к пересадке, — решительно ответил он. — Джозеф, после операции вы почувствуете себя дру­гим человеком. — Мне и сейчас бывает неплохо. — Как мне убедить вас? — Сейчас — никак. Послушайте, Элизабет, мне и прав­да нужно немного поспать перед утренним обходом. Вы в самом деле можете меня подменить? Мариэль я уже сде­лал все, что нужно. — Конечно! Все еще борясь с нехваткой воздуха, Энсон поднялся, поблагодарил Сен-Пьер и подчеркнуто спокойно напра­вился к выходу. — Джозеф! — окликнула его Элизабет, когда он уже от­крывал дверь. Он быстро обернулся. -Да? — Подышите кислородом. У вас дыхание двадцать че­тыре в минуту, и вы делаете паузы в разговоре, чтобы пе­ревести дух. — Я... я так и сделаю. Спасибо! * * * Элизабет обошла пациентов, вернулась в свой кабинет и заказала разговор с Лондоном. — Лаэрт слушает, — раздался в трубке низкий мужской голос. — Лаэрт, это Аспазия. Говорить безопасно? — Продолжайте, Аспазия. Надеюсь, вы в порядке? — Положение со здоровьем Э ухудшается, — сказала Сен- Пьер. — Не знаю, сколько он еще протянет в таком состоянии. Даже если мы получим его тетради и сможем расшифровать записи, проект сильно задержится, если он умрет. Думаю, нужно перебороть его страх и поторопиться с пересадкой. — Совет согласен. — Я постараюсь сделать все, чтобы убедить его. — Отлично. Мы знаем, что можем рассчитывать на вас. — Только имейте в виду, Лаэрт, совместимость тканей должна быть полной или почти полной, не хуже, чем но одиннадцати пунктам из двенадцати. Я не хочу работать с другим материалом. — У нас есть сведения, что найден подходящий донор. — Тогда я продолжаю. — Хорошо. Детали мы вам скоро сообщим. — Передайте мои наилучшие пожелания остальным членом совета! ГЛАВА 6 ...Государство было признано справедливым, когда каждое из различных сословий делало в нем свое дело. Платон, «Государство», кн. IV — Что значит Пинкус пропал, миссис Саттерфилд? Прижав ухом телефонную трубку к плечу, Бен подотк­нул под голову тонкую подушку. — Он хотел выйти на улицу, дорогой, я его выпустила, и он не вернулся.