Сергей помнил его показания. Алиби Давиду обеспечивала его жена: она подтверждала, что они гуляли в парке и покупали пирожные. Свидетелем выступил охранник в продуктовом: он вспомнил, что похожая на Дарницких пара действительно заглядывала в магазин. Бабкин еще тогда усомнился в неоспоримости их алиби. Через этот квартал ходило много любителей сладкого. Охранник вполне мог спутать Давида и его жену с кем-то другим. – Вам известно, кто был второй грабитель? – спросил Бабкин, не сводя с него глаз. – Я не… то есть… – Нашла! – в комнату ворвалась Соня. – Вот, смотрите! Здесь почти все. Бабкин раскрыл альбом и, не удержавшись, присвистнул. – Извините! Восторг его был вызван не красотой украшений, а обилием фотографий. Он держал в руках всю коллекцию Изольды Дарницкой, вернее, память о ней. «Черт возьми, с этим можно работать!» – Фима Плучник был замечательный ювелир, – грустно улыбнулся Давид. – Большую часть этих украшений он сделал для матери сам. Она всю жизнь была его клиенткой. Сергей вытащил телефон. – Я пересниму украшения, если вы не против. – Конечно. Хотя проще, наверное, отдать вам альбом. – Давид вопросительно посмотрел на жену. – Вы его вернете? – строго осведомилась Соня. – Верну обязательно. Сергею хотелось как можно скорее позвонить Илюшину. Но у него ушло еще не меньше получаса, пока они выясняли, какие украшения были возвращены Давиду, а какие так и не нашлись. Когда они закончили, Бабкин почувствовал, что от блеска драгоценностей у него мутнеет в глазах. – Вот на всякий случай моя визитка. Если вспомните что-то об убийстве Изольды Андреевны или Павла Варнавина – любую деталь, что угодно, – позвоните. Сергей предусмотрительно положил на стол две карточки. Уходя из квартиры Дарницких, он уносил с собой пачку снимков и твердую уверенность в том, что Давид что-то скрывает. Глава 13 1 Серые офисные здания теснили друг друга к берегу реки, словно каждое хотело сбросить конкурента в воду. Стекло и бетон, бетон и металл – три пятнадцатиэтажных аквариума, в которых трудились сотни аквариумных работников. Илюшин попросил водителя остановиться. Едва он вышел, речной ветер забрался ему под пальто и ощупал ребра. Макар сразу пожалел, что не позвонил из машины. Но такси уже отъезжало, и он, подняв воротник, набрал номер Яны. – Я добрался. Как найти твою маму? – Среднее здание, офис четыреста четырнадцать, восьмой этаж. Только предъяви паспорт на входе. – Понял, спасибо. От тебя что-нибудь передать? Яна немного помолчала. – Мама не знает, что я не виновата в смерти Пашки. Сообщи ей об этом как-нибудь поаккуратнее, ладно? – Ты не сказала матери? – поразился Макар. – Ей это вряд ли бы понравилось. Илюшин окончательно перестал что-либо понимать. Далеко в Литвиновке Яна Тишко, правильно истолковав его молчание, тяжело вздохнула. – Во-первых, она не поверит. Знаешь, Макар, я каждый день имею дело с собаками и кошками. С большинством из них мне приходится проводить довольно болезненные манипуляции. Я могу уговорить почти любое животное позволить воткнуть ему в лапу иглу длиной с ладонь. Но я не способна убедить собственную мать в том, что мне больше нравится хурма, чем яблоки. Она мне двадцать лет не верит и каждую неделю привозит антоновку. Илюшин понимающе хмыкнул. – А во-вторых, мама – человек шаблона. Она много лет жила с мыслью, что ее дочь убийца. Выстроила вокруг этого целый мир, в котором у нее была своя роль: оберегать от меня других детей, которым я могу причинить вред. Видишь ли, Макар, быть матерью убийцы довольно неприятно. Но людям свойственно в самом неприятном положении искать хоть какую-то выгоду для себя. Моя мама пятнадцать лет была ангелом-хранителем на страже мира. А ты хочешь все испортить! Она тихонько рассмеялась. «Истерика», – сочувственно подумал Макар. Но в следующую секунду Яна Тишко совершенно спокойным голосом произнесла: – Наверное, даже лучше, что она узнает эту новость от тебя, а не от меня. Я же чокнутая. – Что-то я не заметил. – Мне нет никакой веры. – В самом деле? – Я пью таблетки, прописанные психиатром, – пояснила Яна. – Чтобы мне не снились кошмары. Все, кто пьет таблетки, больные люди. Ты же не станешь утверждать, что здоровому будут назначать лекарство, правда? – Железная логика, – пробормотал Макар. – Ладно, я понял. Что еще передать твоей маме? В трубке помолчали. – Ты мог бы передать ей, что я ее люблю, – с грустной улыбкой сказала Яна Тишко. Макар очень ясно представил ее: маленькую, лохматую, большеглазую. Наверняка стоит босиком на полу, смотрит в окно и переминается с ноги на ногу. – Но это бессмысленно. Она тебе не поверит. 2 – Что за чушь! – резко сказала Татьяна Тишко. – Молодой человек, вы мошенник или идиот? – Возражаю против разделительного союза! – запротестовал Макар. – Что? – Почему «или»? Я вполне могу быть идиотом и мошенником одновременно. – Какая мерзость! Убирайтесь! Я не собираюсь с вами ничего обсуждать. – Хорошо. – Илюшин поднялся и направился к выходу из кабинета. Он знал, что она окликнет его, не успеет он выйти. Так и случилось. – Зачем моя дочь вас прислала? – Ваша дочь меня не присылала, – ответил Илюшин, не оборачиваясь. Он явно собирался уйти. Это был не блеф, и Татьяна растерялась. Она настроилась на долгую продолжительную борьбу и препирательства с этим мерзавцем, но оказалось, что сражаться вот-вот будет не с кем. Исчезновение противника с поля боя Татьяну, как ни странно, не устраивало. На это Макар и рассчитывал. – Вернитесь! – приказала она. Илюшин обернулся и без улыбки посмотрел на нее. В этот момент Татьяне впервые стало не по себе. Когда к ней в кабинет вошел приятный молодой парень в хорошем пальто и дурацком ядовито-зеленом шарфе, она сразу поняла, что он прохиндей. Прохиндеи всегда обаятельны. Но ее их улыбочками и лучистостью не проймешь! Сам того не зная, Илюшин, не успев произнести ни одного слова, с первого же взгляда восстановил Тишкину мать против себя. Когда-то давно Татьяна узнала, что красивые люди значительно больше преуспевают в жизни, чем их менее везучие неказистые собратья. Симпатяг охотнее берут на работу. Их бесплатно подвозят таксисты. В отеле им предлагают лучшие номера. Покупают ли они молоко в продуктовом или бегают кросс на стадионе, им постоянно достается приз зрительских симпатий. Это открытие потрясло и возмутило ее. Жизнь и без того слишком несправедлива, чтобы усугублять положение дел подобной дискриминацией! В меру своих сил она станет это исправлять. Коллеги в нелегальной курилке вполголоса обсуждали, что Татьяна Борисовна терпеть не может хорошеньких девушек. В отдел к экономистам часто отправляли стажеров, и плохо приходилось тому, кто выглядел привлекательнее остальных. «Что вы хотите, от нее муж ушел к молодой цыпе, – объяснила, наконец, одна из коллег Тишко. – С вот такой фигурой». И руками показала с какой. Предубеждение к красивым людям с годами зашло так далеко, что из собственного отдела Татьяна понемногу выжила всех симпатичных сотрудниц. Отдел экономистов за глаза называли болотом, подразумевая, что теперь в нем сидят одни жабы. Единственным привлекательным человеком, от которого Татьяна не смогла избавиться, была ее собственная дочь.