1 «Ты занимаешься линией Козицкого, – сказал Макар. – Я – семьей Савельева». Поэтому Сергей Бабкин ехал в направлении Тулы, а Илюшин вместе с Яной Тишко восстанавливал последние часы жизни Павла Варнавина. Макар сразу понимал, что одних воспоминаний Тишко будет недостаточно. В двенадцать лет она была разумная девочка – но всего лишь девочка. «Мне потребуются взрослые голоса». Самыми здравомыслящими из всех, кто пятнадцать лет назад гостил в доме Прохора, представлялись ему Татьяна Тишко и Юрий Савельев. К тому же у одной алиби, второй не был заинтересован в смерти мальчика. Но Макара что-то останавливало. Яна Тишко оказалась хорошим проводником в прошлое. Большинство людей, рассказывая о детстве, проникаются таким сочувствием к себе маленькому, что начинают непроизвольно искажать факты в свою пользу. Пересказ событий превращается в сеанс психотерапии. Когда-то Макар поделился этим наблюдением с Машей, женой Бабкина. «Ничего удивительного, – сказала Маша. – Многих из нас в детстве жалели недостаточно. Вот люди и возмещают недостаток любви таким простым способом». «Перевожу: дай только повод, и человек примется упоенно гладить себя по макушке и приговаривать: «Ах ты мой бедненький! Ах ты мой горемыка!» Однако рассказы Яны Тишко о времени, проведенном в доме Прохора, не были проникнуты состраданием к себе. И это удивляло Макара. Ее самоощущение не было самоощущением жертвы, при том, что обстоятельства были против нее. С одной стороны, Илюшину это нравилось. Но он не мог не спрашивать себя: а если вся история с разбитой вазой и восстановленной комнатой – вымысел? Большая мистификация? Что, если Яна Тишко сама придумала и воплотила этот сценарий, а затем привлекла на освещенную сцену двух новых актеров? Разложив вещи, Макар накинул куртку и вышел на улицу. На крыльце курила Женя. От предложенной сигареты Илюшин отказался и спустился в сад, прозрачный и мокрый после дождя, заросший какими-то лохматыми ржавыми метелками, которым он не знал названия. На земле валялись уже подгнивающие яблоки. Илюшин подобрал одно, бледно-желтое и крупное, как айва, и потер об рукав. – Держи еще! Он обернулся и поймал красное яблоко, брошенное Яной. – Это слаще, – сказала она. – Сорт другой. В руках у нее был дуршлаг, наполовину заполненный падалицей. – Зачем ты их подбираешь? – Шарлотку хочу испечь. – А ты умеешь? Она рассмеялась: – Нет. Бабушка оставила книжку с рецептами. – Яна пошла рядом с Илюшиным, приноравливаясь к его шагу. – Знаешь, я не люблю готовить. Терпеть не могу. Но это лучший способ почтить бабушкину память. Илюшин остановился и взглянул прямо на девушку. – Ты ведь ее совсем не знала. – Я знала ее грибные супы и кулебяки, – без улыбки возразила Яна. – Сырники она заливала малиной, протертой с сахаром. В чайник обязательно клала смородиновую веточку и пару листов лимонника. И еще она заботилась обо мне. Мне все кажется – ты только не смейся, – что она огорчается, видя, что на кухне никто не хозяйничает. Думаешь, это глупость? – Думаю, в шарлотку нужно добавить корицы, – сказал Макар. Он прогулялся по Литвиновке, заглянул в поселковый магазин и в процессе покупки ненужного батона и нужной тетради поинтересовался, к кому лучше обратиться, если приспичило перетащить мебель. Продавщица, молодая и кокетливая, кажется, готова была сама вызваться помочь Илюшину. Но потом все же сообщила, что у Загорских с начала лета живут рабочие. – Третий дом строят, – сказала девушка. – У них семья большая, молодежи много. Женятся, замуж выходят… – она непроизвольно вздохнула. Макар поблагодарил и ушел, провожаемый мечтательным взглядом. Дом Загорских он нашел у пруда. За приоткрытыми воротами курили двое работяг в дождевиках. – Здорово, братцы, – сказал Макар. – Не вы ли бабушке моей с месяц назад помогали мебель перетаскивать? – А дом-то какой? – рассудительно поинтересовался старший. – Тридцать пятый, по Лестева. – А, это в дальней части. Не, не мы… – Постой. Вроде Леха там с кем-то договаривался. – А где Леха? – живо заинтересовался Макар. Кликнули Леху. Из дома вышел широкоплечий бородатый мужик и, выслушав Макара, кивнул: – Я там был, да. А чего? – Он вдруг насторожился. – Нормально все, – успокоил Илюшин. – Ничего не пропало. Просто поспорил с приятелем, что один человек не мог так быстро перетаскать мебель из мансарды вниз. Мужик фыркнул и пренебрежительно оглядел худощавого Макара: – Чего там таскать-то? На три часа работы. А кресла бабулька твоя разрешила мне забрать. Сам у нее спроси! – Бабулька померла, – сказал Илюшин. – Кресла себе оставь, мне они ни к чему. Скажи, при ней никого не было? Внучки, дочки? Бородач покачал головой: – Она меня заранее подрядила. Позвонила за пару недель. Очень настаивала, что все нужно сделать быстро. Как будто опасалась кого. Он рассказал, как под ее руководством перетащил всю мебель и поменял обстановку в гостиной. В красках изобразил, как мучился, волоча сверху по узкой лестнице кушетку и столик. Умолчал лишь о том, что старуха показалась ему помешанной. Она заставляла его двигать чертов гарнитур по сантиметру до тех пор, пока не осталась удовлетворена результатом, и заплатила за работу вдвое больше, чем он надеялся получить. Когда Илюшин, поблагодарив за сведения, пошел к пруду, сзади его окликнули. Из дома Загорских торопливо ковылял к нему тощий синюшный старик. – Ты чьих будешь? – неприветливо осведомился он. – Я из тридцать пятого… – начал Илюшин. – И чего тебе здесь надо? – перебил его взвинченный дед. – Хрен ли ты тут разнюхиваешь? Вали давай отсюда! – Похоже, тут недоразумение, – спокойно сказал Макар. – Я не из семьи Савельевых. Я друг их внучки. К вам заходил узнать, заплатила ли ее бабушка вашему строителю за помощь по дому. Старик с сомнением посмотрел на него, шмыгнул. – Нечего мастеров моих сманивать, – буркнул он чуть тише. – Да еще и к Савельевым. Не был бы работник такой годный, выгнал бы его к чертовой матери. – Что вам Савельевы сделали? Глаза старика зло блеснули. – А то ты не знаешь! – Откуда? Я же приезжий. – Парня мне искалечили, – хмуро сказал старик. – Кто? – Да никто! Собака ихняя. Ладно, проваливай. И больше тут не отирайся, понял? А то ружья-то у нас имеются! Илюшин заверил, что понял, и направился к дому. Он выяснил главное: Яна Тишко не лгала. – Я уеду в Питер на сутки, – сказал Илюшин, дозвонившись до Бабкина. – Хочу поговорить с Вениамином. А потом с матерью девочек. – Кошелевой? – Ага. – Почему именно с ними? – удивился Сергей. – Да черт его знает, – искренне ответил Макар. – Нутром чую, что копать нужно среди безалаберных и беспечных. Бабкин отчетливо хмыкнул, и непроизнесенное «ну-ну!» застряло в телефонной трубке. – Как твои успехи? – спросил Илюшин. – Что-то новое есть? – Пока нет. Как появится, скажу.