– Он всегда так улыбается, когда выходит из воды. Иногда мне кажется, что ему надо было родиться дельфином. Это называется: человек нашел свое призвание. Он счастлив только под водой. – Интересно. А где вы его нашли? Парни считают его настоящим профи. – Он и есть профи, – кивнул профессор. – А познакомились мы случайно. Я нанял его нырять в одной из своих экспедиций. Но денег было, как всегда, мало. Так Джеронимо умудрился за несколько оплаченных дней сделать больше, чем другие – за срок в три раза больший. С тех пор я всегда нанимаю его, если возникает такая необходимость. Жаль только, что он совершенно не желает работать где-то, кроме моря. Даже с побережья не уезжает. Я же говорю: дельфин. – Главное – что не акула, – улыбнулась Соня. – Чтоб вы знали, мадемуазель: акулы боятся дельфинов. При всей своей кровожадности они уступают дельфинам в скорости и умении маневрировать. Так что я не просто так назвал Джеронимо дельфином. В этот момент лебедка снова загрохотала, и над яхтой раздался восхищенный мат Михаила. Удивленно присвистнув, Соня вскочила на ноги и поспешила к борту, выяснить причину столь яркого выражения эмоций. В сетке лебедки оказался бочонок, полностью покрытый водорослями и ракушками. Миша, ловко манипулируя управлением, осторожно опустил добычу на палубу, и девушка сломя голову кинулась к находке. Покатав бочонок с боку на бок и убедившись, что он запечатан, Соня не удержалась и, повернувшись к Мише, попросила: – Давай вскроем? – Не спеши. Пусть слегка обсохнет. Тогда проще будет ободрать всю эту растительность. И не торопись радоваться. Бочонок хоть и старый, но я не вполне уверен, что дерево, даже просмоленное, способно пролежать на дне три века, не развалившись. – Еще скажи, что там порох, – надулась Соня. – Непохоже. Пороховые бочонки были другой формы. Их спор прервало влажное шлепанье резины по доскам. Леша, выбравшийся из воды, ловко скинул с плеч баллоны с воздухом и, встряхнувшись, словно огромный пес, с гордым видом заявил: – Говорил же: удача любит смелых и уверенных в себе. – А еще говорят, что дуракам везет, – фыркнула Соня, поднимаясь с палубы. В следующую секунду, пронзительно взвизгнув, она оказалась висящей над водой в вытянутых руках брата. – Сонька, достала, – прорычал Леша, удерживая сестру за бортом яхты. – Даже моему терпению есть предел. Предупреждал, что окуну? – Предупреждал, – пискнула Соня, чувствуя, как подрагивают от напряжения его руки. – Предупреждал, что за борт скину? – Предупреждал, – кивнула девушка, судорожно хватаясь за его плечи. – Теперь не обижайся, – прохрипел от натуги Леша, вскидывая сестру над головой. – Ой, Лешенька, прости дурную бабу! – заверещала Соня, клещом вцепившись в него. – Ну не смогла удержаться. Ты же знаешь, если я язвить перестану, это уже не я буду. Лешенька, сколько раз повторять? Бабы – дуры не потому, что они дуры, а потому, что бабы. Лететь с размаху в воду Соне категорически не хотелось. К тому же она отлично понимала, что перегнула палку, и теперь готова была сказать что угодно, лишь бы успокоить взбесившегося братца. Алексей действительно любил сестру, но иногда готов был открутить ей головенку за бесконечные подколки. И в таких случаях спасти ее могло только быстрое, полное и безоговорочное признание вины. Как все очень сильные люди, Леша быстро вспыхивал, но так же быстро отходил. – Сонька, в последний раз, – угрюмо буркнул Леша, продолжая держать ее над головой. – Лешенька, честное пионерское, два часа молчать буду как рыба об асфальт, – клятвенно пообещала Соня. – Больше не смогу, взбешусь и покусаю. Будешь потом себе уколы от бешенства делать. – От твоего яда противоядия не существует, – проворчал Леша, легко опуская сестру на палубу. – Леший, ну прости, – заканючила Соня, прижимаясь к плечу брата. – Сам же все время говоришь, что я язва, так чего обижаешься? – Всему есть предел, подруга, – вздохнул Леша, заметно успокоившись. – Я за тебя любого порву, но когда-нибудь сам удавлю. Берега́ теряешь. – Леший, прости. Правда не хотела обидеть, – вздохнула Соня. – Мир? – Черт с тобой, Баба-яга. Мир, – сдался Алексей, обнимая сестру за плечи. – Я тебя люблю, братишка, – промурлыкала Соня, чмокнув его в щеку. – Но ты все равно бугай дурной. – Сама дура, – усмехнулся Леша, растрепав ей волосы. – Ну, вы закончили отношения выяснять? – спросил, подходя к ним, Миша. – Порядок, кэп. Небольшая профилактическая работа – и два часа спокойной жизни, без подколок, ерничанья и ехидства, нам обеспечены, – бодро отрапортовал Леша. – Всего два? – иронично усмехнулся Миша, покосившись на виновницу этого безобразия. – Более долгий срок непредсказуем своими последствиями. Чего доброго, еще и вправду взбесится. – Ну, тебе виднее. Ладно, пошли добычу потрошить. Все молодые участники экспедиции собрались на носу яхты. Профессор Блан, погрузившись в свои изыскания, даже не заметил, когда на палубе появилось что-то новенькое. Собравшиеся внимательно осмотрели бочонок со всех сторон и молча, переглянувшись, выпрямились. – Что делать будем? – нарушил затянувшееся молчание Леша. – Вскрывать, – рубанул ладонью воздух Миша. – Только аккуратно, – быстро добавил Джеронимо. – По весу на сокровища не очень похоже. Бочонок с золотом должен весить больше. – Можно подумать, что ты их взвешивал, – скептически усмехнулся Леша. – Не взвешивал, но приблизительный вес золота знаю, – невозмутимо ответил португалец. – Кстати, имей в виду, что вскрывать эту штуку нужно очень осторожно. Там может оказаться что угодно, в том числе и солонина. – И че? – не понял Леша. – Ты хоть представляешь, как пахнет солонина, пролежавшая на дне пару сотен лет? Испачкаешься – потом замучаешься отмываться. С такой вонью ни в одно приличное место не пустят. А в неприличное – тем более. – Стоп, – неожиданно скомандовал Миша. – Леха, тащи тот старый кусок брезента. Мне на яхте такое амбре совсем не в жилу. – А если там что-то дорогое? – не сумела промолчать Соня. – Я на это надеюсь, – пожал плечами Миша. – Я в смысле: как делить будем? Все договоры в силе? – Да, – решительно кивнул Миша, заметив настороженный взгляд Джеронимо. Леша притащил кусок старого брезента и аккуратно расстелил его на палубе. Бочонок перекатили на брезент и поставили на то, что посчитали днищем. Обнаружить пробку или затычку так и не удалось. Михаил достал нож, чтобы соскоблить смолу с края, когда Леша неожиданно заявил: – Раз уж мы ищем пиратские сокровища, так, может, попробуем соблюсти ритуал? – Это как? – не понял Миша. – Леший, ты что задумал? – насторожилась Соня, не понаслышке зная замашки родного братца. – Все просто. Перед вскрытием пираты втыкали в сундук или бочонок ножи. Сколько ножей, столько и долей. Правило такое, – пояснил Леша, занеся свой нож над бочонком и неожиданно смутившись. – Я в одной книжке вычитал. Они так свои права на долю заявляли. – Почему бы и нет? – подумав, пожал плечами Миша. – Зови профессора. Нас пятеро, значит, и ножей должно быть тоже пять. – Согласен, – коротко кивнул Джеронимо. Леша отправился за профессором, а Джеронимо, окинув Соню задумчивым взглядом, вдруг метнулся куда-то в трюм. Спустя пару минут он поднялся обратно и, протягивая девушке нож в пластиковых ножнах, тихо сказал: – Это мой первый нож. С ним я нырял среди белых акул. И мне всегда везло. Пусть он останется у вас. На удачу. – Спасибо, – растерянно улыбнулась Соня и взяла подарок в руки, оглядываясь в поисках брата и профессора. Профессор, с головой погрузившийся в свои дела, пытался вырваться из рук парня, возмущенно лопоча что-то по-французски. Леша же, не понимая ни слова, продолжал осторожно подталкивать его к бочонку, негромко приговаривая: – Ну не упирайтесь вы так, профессор. Порядок такой. Вот сейчас бочонок вскроем, и вернетесь к своим пробиркам. Ну что ты упираешься, словно тебя на гильотину тащат? Да не маши ты так своим ланцетом, порежешь еще, не дай бог. В правой руке профессор сжимал скальпель, которым только что брал какие-то срезы. – Кам он, мэн. Се ля ви, – продолжал приговаривать Леша, подтаскивая Блана к бочонку. – Просто воткни свой ножик в бочонок, и все. Вот так сделай, – добавил он, дотащив профессора до места и с размаху всадив свой нож рядом с уже торчащими из крышки ножами. – Come on, just do it, – скомандовал Леша и, ухватив профессора за руку, заставил его воткнуть скальпель в бочонок. В следующее мгновение свет померк, грянул гром, и все погрузилось в кромешную темноту. 7