«Милость вашего величества не знает границ», — сказала Королева Шипов, и все обменялись улыбками. Пальцы Серсеи впились в руку Джейме — не иначе, синяки останутся. — Мне нужны чьи-то глаза в этой спальне, — сказала она. — Для чего? Соития можно не опасаться. Томмен еще слишком мал. — Оссифер Пламм был и вовсе мертв, однако это не помешало ему зачать ребенка. — Что это за Оссифер Пламм? — удивился Джейме. — Отец лорда Филипа, что ли? Он такой же невежда, каким был Роберт. Все его мозги помещались в правой руке. — Забудь о Пламме, помни только то, что я тебе говорю. Поклянись, что не покинешь Томмена до восхода солнца. — Как прикажешь, — сказал он так, будто все ее страхи были беспочвенными. — Ты по-прежнему намерена сжечь Башню Десницы? — После свадебного пира. — Это была единственная часть празднества, обещавшая доставить ей удовольствие. — В этой башне был убит наш лорд-отец, и ее вид для меня несносен. Притом пожар, по милости богов, может выкурить пару крыс из развалин. — Опять Тирион, — закатил глаза Джейме. — Да, он. И лорд Варис, и пропавший тюремщик. — Если бы хоть кто-то из них прятался в башне, мы нашли бы его. На протяжении этой луны там работала целая армия с кирками и молотами. Они простучали стены, вскрыли полы и отыскали с полсотни тайных ходов. — А еще полсотни вполне могли остаться ненайденными. — Некоторые из открытых ходов оказались такими узкими, что Джейме пришлось пустить туда пажей и мальчишек-конюхов. Нашли коридор, ведущий в темницы, и каменный колодец, у которого, похоже, не было дна. Нашли камеру с желтыми человеческими костями, а в ней — четыре мешка с потускневшими серебряными монетами времен Визериса Первого. Там бегали с тысячу крыс, но ни Тириона, ни Вариса среди них не оказалось, и Джейме настоял на прекращении поисков. Один мальчишка застрял в проходе, и его, визжащего, пришлось вытаскивать за ноги. Другой упал в какую-то шахту и поломал себе кости. Двое гвардейцев ушли в боковой коридор и не вернулись. Их товарищи уверяли, что слышат сквозь стену крики пропавших, но за снесенной по приказу Джейме стеной обнаружилась только рыхлая земля и щебенка. — Бес мал и хитер. Если он до сих пор там, огонь его выкурит. — Даже если Тирион все еще прячется в замке, то в Башне Десницы его нет. Нашими стараниями от нее осталась одна скорлупа. — Жаль, что нельзя сказать то же самое о прочих строениях этого гнусного замка. После войны я выстрою за рекой новый дворец. — Он снился ей предыдущей ночью — великолепный белый замок, окруженный садами и лесом, подальше от шума и вони Королевской Гавани. — Этот город — настоящая сточная яма. Мне хочется перевести двор в Ланниспорт и править страной из Бобрового Утеса. — Это было бы еще большим сумасбродством, чем сжигать Башню Десницы. Пока Томмен сидит на Железном Троне, вся страна видит в нем подлинного короля, но стоит спрятать его в Утесе, и он станет всего лишь одним из претендентов на трон, ничем не лучше Станниса. — Я это знаю не хуже тебя, — резко произнесла Серсея. — То, что я хочу этого, еще не значит, что я это сделаю. Ты всегда был таким тугодумом или после увечья поглупел? Джейме пропустил это мимо ушей. — Если пламя перекинется на другие здания, замок может загореться и помимо твоего желания. Дикий огонь — вещь опасная. — Лорд Галлин заверил меня, что его пироманты способны им управлять. — Гильдия алхимиков вот уже две недели пополняла запасы дикого огня. — Весь город должен видеть этот пожар. Это послужит уроком нашим врагам. — Мне кажется, будто я слышу Эйериса. Серсея раздула ноздри. — Придержите язык, сир. — Я тоже люблю тебя, дорогая сестра. Как я-то могла любить этого несчастного? — подумала она, когда Джейме ушел. Он твой близнец, твоя тень, вторая твоя половина, прошептал ей другой голос. Что ж, ответила она, когда-то он, возможно, и был всем этим, но теперь перестал. Теперь он чужой для меня. По сравнению с пышным бракосочетанием Джоффри свадьба короля Томмена была весьма скромной. Еще одну роскошную церемонию устраивать никому не хотелось, королеве меньше всего, и платить за нее никто не хотел, меньше всего Тиреллы. Юный король совершил брачный обряд в королевской септе Красного Замка в присутствии какой-нибудь сотни гостей — вместо тысяч народу, видевших, как его брат берет в жены ту же самую женщину. Невеста была весела и прекрасна, жених по-детски круглолиц и неловок. Звонким голоском произнес он свои обеты, обещая любить и почитать дважды овдовевшую дочь Мейса Тирелла. Маргери надела то же платье, в котором выходила за Джоффри, — воздушное сооружение из шелка цвета слоновой кости, мирийских кружев и мелкого жемчуга. Серсея так и не сняла траура по убиенному первенцу. Пусть его вдова смеется, пьет вино и танцует — мать не способна столь же легко забыть своего сына. Нехорошо это, думалось ей. Слишком поспешно. Подождать бы год или два. Хайгардену следовало бы довольствоваться помолвкой. Серсея смотрела на Мейса Тирелла, стоявшего между женой и матерью. Устроить эту свадебную комедию меня вынудил ты, милорд, — об этом я тоже не скоро забуду. Когда пришло время менять плащ, Маргери грациозно преклонила колени, и Томмен накинул ей на плечи тот самый парчовый кошмар, которым Роберт окутал Серсею в день их свадьбы, с коронованным оленем Баратеонов, вышитым черным ониксом на спине. Серсея хотела взять для этого красный шелковый плащ, брачный плащ Джоффри. «Им мой лорд-отец когда-то одел мою леди-мать», — объясняла она Тиреллам, но Королева Шипов и тут пошла ей наперекор. «Такой старый? — сказала эта карга. — Он, должно быть, сильно потерся, да и счастья никому не принес, смею сказать. И разве олень не больше приличествует законному сыну короля Роберта? В мои времена невесту облачали в цвета ее мужа, а не свекрови». Благодаря грязному письму Станниса о происхождении Томмена кружило и так уже много слухов. Серсея не посмела раздувать огонь, настаивая на ланнистерском багрянце, и уступила со всей учтивостью которую сумела из себя выжать. Но вид золотой парчи с ониксом возмущал ее и теперь. Чем больше мы даем этим Тиреллам, тем больше они хотят. Обряд завершился, и король со своей новой королевой вышли из септы принимать поздравления. — Теперь в Вестеросе две королевы, и молодая не менее прекрасна, чем старая, — ляпнул сир Лайл Кракехолл, олух, часто напоминавший Серсее ее покойного и отнюдь не оплакиваемого мужа. Она охотно влепила бы ему оплеуху. Джайлс Росби подошел к ее руке и раскашлялся, забрызгав ей пальцы. Лорд Редвин приложился к щеке Серсеи, Мейс Тирелл расцеловал в обе. Великий мейстер Пицель заверил, что она не теряет сына, но обретает дочь. По крайней мере судьба избавила ее от слезливых причитаний леди Танды. Ни одна Стоквортиха на свадьбе не появилась — и на том спасибо. Среди последних к ней приблизился Киван Ланнистер. — Ты, как я слышала, отбываешь, чтобы сыграть еще одну свадьбу, — сказала она. — Твердокаменный вышиб недобитков из замка Дарри. Невеста Ланселя встретит нас там. — Твоя леди-жена тоже будет? — В речных землях все еще неспокойно. Там рыщут бандиты Варго Хоута, и Берик Дондаррион вовсю вешает Фреев. Правда ли, что Сандор Клиган примкнул к нему? Откуда он может об этом знать? — Возможно. Донесения противоречивы. — Минувшей ночью к ним прилетела птица из септрия на острове, лежащего близ устья Трезубца. На соседний с ним город, Солеварни, напала шайка разбойников, и уцелевшие говорили, что среди них был зверь рыкающий в песьеголовом шлеме. Он будто бы зарубил дюжину человек и совершил насилие над девочкой двенадцати лет. — Не сомневаюсь, что Лансель в скором времени истребит как Клигана, так и лорда Берика, восстановив тем самым мир в речных землях. Сир Киван пристально посмотрел ей в глаза. — Мой сын — не тот человек, чтобы справиться с Сандором Клиганом. С этим она по крайней мере была согласна. — Но его отец, возможно, тот самый. — Если я не нужен тебе в Утесе… — стиснул губы дядя. Ты был нужен мне здесь, думала она. Кастеляном Утеса Серсея назначила своего кузена Дамиона, а другого кузена, сира Давена, сделала Хранителем Запада. Наглость даром не дается, дядюшка. — Привези нам голову Сандора, и его величество окажет тебе великие милости. Джофф питал слабость к этому человеку, но Томмен всегда боялся его… и, как видно, не без причины. — Когда собака портится, вина лежит на ее хозяине. — Сир Киван повернулся и пошел прочь. Джейме проводил Серсею в Малый Чертог, где накрывали столы. — Все из-за тебя, — шептала она на ходу. — Пусть, мол, женятся. Маргери должна Джоффри оплакивать, а не выходить за его брата. Она должна страдать от горя так же, как я. Не верю я, что она девственница. Ренли-то прыток был, разве нет? Как же иначе, ведь он брат Роберта. Если эта мерзкая старушенция думает, что я позволю моему сыну… — От леди Оленны ты избавишься весьма скоро, — тихо заметил Джейме. — Завтра она отбудет в Хайгарден. — Слушай ее больше. — Серсея не верила ни единому слову Тиреллов. — Она в самом деле едет. Половину своих людей Мейс уведет к Штормовому Пределу, а другая половина вернется в Простор с сиром Гарланом, чтобы он мог удержать за собой Брайтуотер. Еще день другой, и из всех роз в Королевской Гавани останется только Маргери со своими дамами да горстка гвардейцев. — И сир Лорас. Или ты забыл своего названого брата? — Сир Лорас — рыцарь Королевской Гвардии. — Сир Лорас уж такой Тирелл, что даже сикает розовой водицей. Не надо было давать ему белый плащ. — Я бы этого не сделал, уверяю тебя. Со мной никто не советовался. Ничего, стерпится. Белый плащ меняет человека, стоит только надеть его. — Тебя он точно изменил, и не в лучшую сторону. — Я тебя тоже люблю, дорогая сестра. — Он открыл перед ней дверь и проводил к высокому месту рядом с королем. Почетное место по другую руку от Томмена предназначалось Маргери. Та, войдя со своим маленьким мужем, обняла и расцеловала Серсею. — Ваше величество, — прощебетала она без зазрения совести, — я чувствую, что у меня теперь есть еще одна матушка. Молюсь о том, чтобы мы сошлись близко, связанные любовью к вашему милому сыну. — Я любила обоих своих сыновей. — Джоффри я тоже поминаю в своих молитвах. Я очень его любила, хотя не имела счастья узнать. Лгунья. Если б ты любила его хоть немного, не торопилась бы выскочить за его брата. Корона, вот на что ты всегда зарилась. Серсее ужасно хотелось припечатать пощечиной зардевшееся личико новобрачной прямо здесь, перед всем двором. Свадебный пир, как и сама церемония, был скромным. Всеми приготовлениями занималась леди Алерия. У Серсеи недостало духу снова браться за эту задачу после того, чем закончилась свадьба Джоффри. К столу подавалось всего семь блюд. В перерывах гостей развлекали Маслобой и Лунатик, за едой их слух услаждала музыка — скрипки, волынки, лютня, флейта, высокая арфа. Единственный певец, любимец леди Маргери, нахальный красавчик, разодетый в нежно-голубые цвета, звался Лазурным Бардом. Он спел несколько любовных песен и удалился. — Какое разочарование, — громко посетовала леди Оленна. — Я надеялась услышать «Рейны из Кастамере». Каждый раз, когда Серсея смотрела на эту старуху, перед ней всплывало сморщенное, дьявольски мудрое лицо Магги-Жабы. Вздор, говорила она себе. Все старухи похожи одна на другую. Та сгорбленная колдунья, по правде сказать, ничем не походила на Королеву Шипов, однако ехидная улыбочка леди Оленны неизменно возвращала Серсею в шатер Магги. Королева до сих пор помнила аромат заморских пряностей и мягкие десны ворожеи, сосущей кровь из ее пальца. «Быть тебе королевой, — блестящими красными губами предсказала Магги, — пока не придет другая, моложе и красивее. Она свергнет тебя и отнимет все, что тебе дорого». Серсея бросила взгляд на Маргери, шутившую о чем-то с отцом. Хороша, сказать нечего, — но в основном благодаря своей молодости. Даже крестьяночки бывают милы в ее возрасте, пока они еще свежи и невинны, и у многих из них такие же каштановые волосы и карие глаза, как у Маргери. Только дурак стал бы утверждать, что она красивей королевы-матери. Но дураков на свете полно, и при дворе ее сына — тоже. Настроение Серсеи не поправилось, когда Мейс Тирелл встал с намерением произнести первый тост. Высоко подняв золотой кубок, улыбаясь своей ненаглядной доченьке, он громыхнул: — За короля с королевой! — За короля с королевой! — заблеяли все прочие овцы, звонко сдвигая чаши. — За короля с королевой! — Серсее ничего не осталось, как выпить вместе со всеми. Жаль, что у этого сборища много голов, а не одна, — она выплеснула бы вино им в лицо и напомнила, что есть только одна настоящая королева: она, Серсея. Из всех прихлебателей Тирелла о ней вспомнил, кажется, только Пакстер Редвин. Он поднялся, слегка покачиваясь, и сказал собственный тост: