Проктор берет из рук Чивера протокол и перо, наклоняется к скамье и подписывается. Пэррис. Да воздастся тебе, господи! Дэнфорт подходит к скамье и протягивает руку за протоколом. В смятении и гневе Проктор быстрым движением хватает протокол, прячет его за спину. Дэнфорт (с протянутой рукой, вежливо и недоуменно). С вашего позволения, сэр. Проктор (резко). Нет. Дэнфорт. Дайте протокол, сэр. Мне необходимо… Проктор. Вы хотели, чтобы я подписался? — я подписался. Вот, смотрите. Пэррис. Как же мы докажем людям, что вы признались? Проктор. Я признался перед богом. Он слышал мои слова, он видит мою подпись. Дэнфорт. Вы не хотите понять… Проктор (перебивая). Вы говорили, что хотите спасти мою душу? Я признался. Душа моя спасена. Дэнфорт. Послушайте! Проктор. Я признался! Где сказано, что признание только тогда действительно, когда оно публично? Бог не нуждается в моем позоре, в том, чтоб мое имя пробили гвоздями к стене, он и так знает все мои грехи! Дэнфорт. Я хочу… Проктор. Я не буду орудием в ваших руках! Я не Сарра Гуд и не Титуба. Я — Джон Проктор. И вы не смеете спекулировать моим именем. Дэнфорт. Я вовсе не собираюсь… Проктор. У меня трое детей. Как же я буду учить их быть людьми, если сам стану предателем? Дэнфорт. Вы никого не предаете. Проктор. Не будем обманывать друг друга! В тот день, когда мои друзья будут казнены, вы прибьете эту бумагу к дверям церкви. Чтобы никто не усомнился в их виновности. Разве это не предательство с моей стороны? Дэнфорт. Но как же я докажу людям, что вы признались? Проктор. Вы — всесильны. Пойдите скажите им, что я признался. Скажите, что у Джона Проктора дрогнуло сердце, что колени его подкосились, что он заплакал, как женщина. Кто осмелится не поверить такому человеку, как вы? Разве слово Дэнфорта не порукой тому, что все было именно так? Дэнфорт (прищурив глаза). В таком случае какая разница — скажу ли я, что вы признались, или покажу им ваше письменное признание? Может быть, выйдя на свободу, вы собираетесь отказаться от своих слов? Проктор. Я не собираюсь отказываться ни от чего! Дэнфорт. Тогда объясните, почему же… Проктор (с воплем). Потому что мне дорого мое имя! Потому что я солгал и продолжаю лгать! Потому что я введу людей в заблуждение, если они увидят мою подпись под этими словами! Потому что я не стою и мизинца тех, кто уже повешен. Я продал вам свою душу, но я хочу сохранить имя свое чистым! Дэнфорт. Значит, все, что вы говорили, ложь? Нет, я не хочу, чтобы вы упрекали меня, будто я принудил вас ко лжи. Можете оставить протокол допроса при себе. Я не прикоснусь к этому лживому документу. Проктор молчит. Так вот, сэр. Если вы хотите чтобы я спас вас от петли, вы немедленно откажетесь от своих слов и присягнете, что признание ваше чистосердечно. Я жду. Двумя резкими движениями Проктор рвет протокол допроса. Он непохож на побежденного, хотя по щекам его текут слезы. (Кричит). Судебный исполнитель! Пэррис (в истерике, будто Проктор решил не свою, а его судьбу). Проктор! Проктор! Хэйл. Как вы можете, Проктор… Проктор (перебивая). Могу! И в этом суде повинны вы. Вы сделали все, чтобы я так поступил. Я думаю, что теперь могу кое — чем похвастаться перед собой. Пусть мое грешное имя не знамя, но оно достаточно честно, чтоб я не бросил его на поругание таким псам, как вы. Элизабет становится перед Проктором на колени и плачет, припав щекой к его руке. Не плачь, Элизабет. Твои слезы доставят им радость. Будь мужественной. (Помогает Элизабет подняться, целует ее). Ребекка. Не надо бояться. Бог рассудит, кто из нас прав, кто виновен. Дэнфорт. Повесить их! Они недостойны сожаления. Кто заплачет по ним? (Проходит мимо Проктора и Элизабет, уходит). Хэррик (Проктору). Идем, человек. (Ребекке). Идите! Ребекка (обессиленная, почти в полуобмороке, боясь, как бы Проктор не заподозрил ее в малодушии, тихо). Я ничего не ела. Проктор поддерживает Ребекку под руку, и они выходят из камеры. За ними уходят Хэррик, Готторн и Чивер. Элизабет стоит неподвижно, смотрит вслед ушедшим. В глазах ее окаменел ужас. Пэррис (бледен, руки дрожат). Идите, гуди Проктор. Идите за ним. Еще можно его спасти. Снаружи доносится дробь барабанов. (Вздрагивает, как от удара. Кричит). Проктор! Проктор! (Выбегает из камеры). Элизабет стоит на пороге, барабаны продолжают выбивать дробь. Хэйл. Женщина! (Хочет убежать, но, дойдя до двери, возвращается). Иди туда, умоляй судей, чтобы они простили его! Это гордость заставляет тебя молчать. Забудь о ней. Она, не глядя на него, идет к окну. (Падает перед Элизабет на колени). Помоги ему! Какую пользу он принесет, лишая себя жизни? Кто оценит это? Разве пепел и прах могут стать знаменем? Разве черви откроют истину? Иди! Сними с него этот позор! Элизабет (силясь не потерять сознание, смотрит в окно, держась за решетку; восклицает). Он — честный человек, и бог не велит мне посягать на его честность! Лучи восходящего солнца проникают в камеру. Хэйл неистово молится. В утреннем морозном воздухе разносится сухой стук барабанов. Занавес падает.