«В вакаме – как на войне, – плыл в Карининых ушах шепот Ханане. – На войне побеждают не числом, а умением». Вдруг в голове у принцессы вспыхнула неожиданная идея насчет того, как заполучить Сердце Царя. – Есть предложение. – Карина рванулась вперед, и два жезла с оглушительным треском сшиблись. – Поднимем ставки для интереса? Давай так: проигравшая в этой партии обязуется выполнить любое желание выигравшей? Можно, конечно, положиться на судьбу и тихонько молиться, чтобы Солнцестой выиграл кто угодно, только не Деделе. Но можно и послать судьбу к такой-то матери и самой получить нужный результат. Проворно пригнувшись, Карина уклонилась от очередного замаха. – Тебе зачем это нужно? Ясно же, кто победит, – бросила на ходу Деделе. Отчаянно сражаясь, Карина все-таки невольно улыбнулась такой великолепной самоуверенности – при других обстоятельствах они с этой девицей, глядишь, и подружились бы. – А я просто азартная. Да и ты, дорогая будущая супружница, скажи-ка: с каких пор истинные победители Огня боятся биться об заклад? Представители Огненного знака считались самыми отчаянными. Он сподвигал своих детей на безумные авантюры. Колкость сработала в точности так, как задумала Карина. Деделе отшатнулась, высоко подняв жезл и раздувая ноздри. – Принято! – С этим криком и с новой, утроенной энергией она снова рванула в бой. Карина откатилась в сторону кубарем. Так. Надо подумать, какую тактику боя теперь избрали бы Пустельга или Ханане… Но некогда – Деделе опять в атаке. На сей раз удар оказался таким мощным, что принцессин жезл отлетел на несколько метров прочь. А победительница Огня, хоть ее соперница и осталась безоружной, не унималась – выпады продолжали сыпаться, как из дырявого ведра. Вся поверхность Карининой кожи превратилась под бурным натиском Огненной победительницы в лоскутное одеяло из синяков от пропущенных «туше́». Измученная девушка попыталась поднять жезл, но ее намерение было решительно пресечено встречным тычком в живот, после которого она упала на центр круга и покатилась в сторону. Вот уже до мелового круга остаются считаные сантиметры… – Сдаешься? – взревела рожденная под знаком Огня. – Тусешти, вакама, вакама! Тусешти, вакама, вакама! Все части Карининого тела кричали от боли. К тому же открылась рана на голове, и кровь залила глаза. Она неспособна добиться повиновения от Совета. Она неспособна победить в детской спортивной игре. Никогда ей не стать и вполовину такой же сильной царицей, какой была мама. Скорее бы Деделе добила ее. Огненная победительница ткнула принцессу жезлом в грудь, но недостаточно сильно, чтобы вытолкнуть за ограничительную линию. Собственно, она могла закончить партию уже несколько «ходов» назад, но, видимо, ей хотелось еще немного поиграть со своей жертвой, как кошке с мышью, и мысль об этом жгла эту самую жертву сильнее, нежели раны и ссадины. – От дочери славной Пустельги я ожидала драки позабористей. – Голос Деделе почти тонул в грохоте приветственных криков с трибун. – А будущая султанша Зирана оказалась жалким тепличным цветочком посреди родной пустыни. Ни силы, ни воли, ни толку, ни проку. Что-то глубоко внутри Карины оборвалось. С каким-то первобытным ревом она взметнула вверх руку – как раз в тот самый момент, когда торжествующая соперница собралась нанести решающий удар. Оглушительный треск сотряс всю арену. Жезл Деделе переломился надвое. Воспользовавшись секундным замешательством грозной неприятельницы, Карина прямо в воздухе, не давая упасть жезлу, подхватила один из обломков, раскрутилась на месте и отбросила вторую, упавшую часть далеко за пределы игрового круга. Затем, позабыв о коварном Совете, о маме и сестре, обо всем на свете, кроме живой цели перед собой, она бросилась в атаку. Теперь Карина сражалась с отчаянием обреченной, которой нечего терять, – удары наносила невпопад, во все стороны и оттого совершенно непредсказуемо, слишком быстро, резко и неотразимо с точки зрения обычной техники защиты в вакаме. По лицу Деделе поползла тревога – она оказалась вынуждена перейти к глухой обороне. Теперь уже ей приходилось с трудом отбиваться от натиска противницы. В движениях Карины, в отличие от движений ее соперницы, не было ни грации, ни продуманного плана – ничего, кроме чистой, беспримесной ярости, гнавшей ее вперед. К тому же шел день Ветра, день ее Сигизии. Значит, сегодня победительница – она, и только она. Наконец Карина попала своим «полужезлием» по правому уху Деделе, а затем сразу в живот. Та взвыла и сделала попытку полоснуть принцессу по груди, но та отскочила за пределы широкой дуги этого выпада и, используя силу инерции, развернулась за спиной у избранницы Огненного божества. Карине казалось, что это Комета Баии бьется у нее в груди. На какое-то мгновение с беспредельной четкостью она как бы увидела всю сцену со стороны – себя, спортивную арену, зрителей, словно объединенных таинственной энергией в некую общую сеть невидимых нитей. Принцесса взглянула на небо с надеждой – где бы ни была сейчас мама, она смотрит, она видит – и обрушила свой странный снаряд на голову Деделе. Та с лицом, залитым кровью, отлетела назад. На несколько метров за пределы круга. Над потрясенным стадионом воцарилась тишина. Кровь, пот и песок застилали глаза Карины, но она заставила себя расправить плечи и гордо предстать перед всеми этими тысячами глаз во всей красе. Потом принцесса жезлом указала в сторону ложи Совета: – Насколько можно судить, Великая визирша слегка переоценила «бремя» возложенных на меня «многочисленных иных обязанностей»! – прокричала она, превозмогая боль, которой каждое слово отзывалось внутри нее. В ответ после краткой паузы донеслось одинокое «браво», тут же потонувшее во всеобщем реве трибун. И скоро со всех концов Зирана все, от мала до велика, от несмышленых младенцев до дряхлых стариков, громогласно приветствовали принцессу-триумфатора. Не Пустельгу. Не Ханане. Ее, и именно ее. Карина подхватила с арены вторую половину переломленного жезла Деделе и воздела высоко над головой – словно воин, вернувшийся из боя с победой. И под все усиливающийся рев толпы купалась, купалась, купалась в лучах заслуженного успеха, наслаждалась и наслаждалась ошеломленными минами членов Совета… Испокон веков Алахари правили Зираном. Он принадлежит им. Так было и так будет, пока бьется сердце Карины. Тот, кто захочет отнять у нее город, скоро узнает, что у дочери славной Пустельги выросли собственные когти. 19. Малик Она была в его руках. Малик почти час провел наедине с принцессой Кариной. Достаточно было руку протянуть, чтоб к ней прикоснуться. Да он и прикасался, несколько раз, пока зашивал платье! Великая Мать буквально на серебряном блюдечке преподнесла ему шанс расправиться с проклятой девицей, а он упустил его, сам того не заметив. И вот теперь вместе с «товарищами» – другими победителями – он стоит под одной из трибун стадиона и как завороженный, сам еще не в силах осознать только что произошедшее, смотрит на Карину, с ног до головы залитую кровью. – Она всегда была такой? В смысле – когда вы… встречались? – прошептал Малик минуте на десятой непрекращающегося шума оваций. – Да нет, не совсем… – В голосе Тунде звучал даже какой-то трепет, а взгляд его не отрывался от знакомой фигуры. В народе Карина обычно считалась этакой вялой изнеженной ленивицей, но этот образ явно противоречил тому, что предстал Малику минувшей ночью – образу смелой спасительницы незнакомых юношей от облавы, к тому же готовой рискнуть жизнью, чтобы в зародыше погасить уличные беспорядки. А оба эти образа, в свою очередь, противоречили третьему – грозной воительнице, которая покидает арену, оставляя за собой следы крови, своей и поверженной неприятельницы. Однако противнее всего было то, что Малик больше не мог воспринимать Карину как просто цель, мишень без души и мыслей. Теперь он знал, что она не умеет шить. Страдает с детства ужасными головными болями. Что смех у нее – как легкий ветерок жарким днем. Что загадки разгадывать – совсем не умеет. Она стала для него человеком. Набраться смелости и уничтожить абстрактную идею – и то сложно. Убить живую личность казалось невозможным. Через некоторое время принцесса вернулась на арену в новых, чистых одеждах – «боевой» пучок волос она, впрочем, не распустила. Малик так на нее засмотрелся, что поначалу даже не заметил, как Верховные жрицы в полном составе подают со специального подиума сигналы ему самому и другим победителям. – Пошли скорей! – Тунде подтолкнул его вперед, и толчок этот – довольно чувствительный – вернул парня к реальности. Наступило время второго испытания. Под овации – значительно, впрочем, более жидкие, чем выпавшие на долю Карины, – победители высыпали на арену. Глаза Малика встретились с глазами принцессы, и она широко распахнула их от удивления – узнала, конечно же. Он, в свою очередь, сердито поморщился; из-за глупой случайности эффект неожиданности – единственное преимущество, на какое юноша мог рассчитывать, – оказался ему больше недоступен. Каринино лицо тоже слегка потемнело, но все же она коротко улыбнулась ему перед тем, как обернуться к публике. – Приношу свои извинения за опоздание. Меня задержала какая-то мелочь, – прокричала она, и трибуны ответили новым восторженным ревом. Яд и скепсис по отношению к царской семье, который видел Малик накануне, как будто выветрились – их сменило искреннее и беспримесное восхищение юной девой, которая не побоялась и сумела показать свое достоинство и силу целому городу. Принцесса продолжила: – А сейчас, прежде чем мы все удалимся на полуденную трапезу, я оглашу правила второго испытания! Она хлопнула в ладоши, и двое слуг выкатили на середину арены массивную деревянную коробку. – Пытаясь найти путь к освобождению плененных богов, моя великая прародительница Баия однажды столкнулась с необходимостью пересечь владения Ябисси, Девятиглавой Газели. Когда Бабушка попросила у нее на то разрешения, Ябисси отвечала так: «Я живу так давно, что звезды успевали позабыть свои имена, а Солнце отклонялось от своего пути навстречу Луне. Но за все эти годы ничто и никогда не служило источником радости для всех моих голов сразу, и ни от чего не светились весельем все восемнадцать глаз моих. Доставь мне эту радость, зажги во мне это веселье, и я дарую тебе право свободного прохода по землям моим». И тогда Бабушка Баия затянула песнь. И говорят, голос ее был так прекрасен и так чаровал слух, что из всех восемнадцати глаз Ябисси текли слезы счастья, и подарила Газель моей праматери один из своих драгоценных рогов, и рог этот образовал древко прославленного копья ее… И это, о победители, ваша задача на втором испытании: почтите мудрую Газель, исполните снова просьбу Ябисси, обращенную некогда к Бабушке Баие, – покажите нам представление, которое истинно дарует радость. И помните: потешить придется вам не девять голов, а сразу пятьдесят тысяч. Вам все понятно? – Нам все понятно! – хором выкрикнули победители. Малик тяжело сглотнул, сразу преисполнившись ненависти к смыслу и пафосу данного «соревнования». Карина жестом пригласила Дрисса подойти к коробке. – Прошу, достань любой предмет. Дрисс подчинился и через секунду извлек великолепную изогнутую такубу[28] с инкрустированной рубинами золотой рукоятью. Затем и остальные победители запустили руку в коробку – кому достались штуки роскошные, вроде серебряного зеркала, сверкавшего волшебным, словно лунным, светом, а кому, мягко говоря, прозаические – например, Тунде выудил корзинку для хлеба. Малик стоял последним в очереди и, когда она подошла, все еще колебался. Вдруг там осталось еще какое-нибудь холодное оружие и он от волнения отчекрыжит себе пальцы? Но делать нечего – зажмурился и принялся шарить внутри коробки. Сперва его ладонь наткнулась на что-то твердое, затем на скользко-податливое, затем на какую-то кучку склеенных между собой меховых шариков (лучшего сравнения в голову не пришло) и, наконец, на что-то приятное на ощупь, мягкое. Малик вытащил руку из коробки, сжимая в ней простую дорожную кожаную суму с давно уже выцветшим шитьем по бокам – очень похожую на его собственную, старую, утраченную. Трибуны даже не захлопали. Юноша вспыхнул от смущения и растерянности. Впрочем, ему ничего не оставалось, кроме как со своей жалкой «добычей» вернуться в шеренгу победителей. Карина заговорила снова: – На закате солнца мы вновь соберемся здесь, и каждый из вас в порядке текущей турнирной таблицы покажет действо со своим только что извлеченным из коробки предметом. Любые другие предметы использовать разрешается, выводить на сцену других людей – нет. Публика выберет из этих представлений то, которое наиболее ей понравится. Те двое из пяти участников, что получат меньше всего голосов, выбывают из дальнейших соревнований.