И внезапно тьма упала И наполнила жилище, Гайавата же в молчанье Услыхал одежды шорох, Услыхал, что кто-то поднял Занавеску над порогом, Увидал на небе звезды И почувствовал дыханье Зимней полночи морозной, Но уже не видел духов, Теней бледных и печальных Из далеких Стран Понима, Из страны Загробной Жизни. Голод О, зима! О, дни жестокой, Бесконечной зимней стужи! Лед все толще, толще, толще Становился на озерах; Снег все больше, больше, больше Заносил луга и степи; Все грозней шумели вьюги По лесам, вокруг селенья. Еле-еле из вигвама, Занесенного снегами, Мог пробраться в лес охотник; В рукавицах и на лыжах Тщетно по лесу бродил он, Тщетно он искал добычи, — Не видал ни птиц, ни зверя, Не видал следов оленя, Не видал следов Вабассо. Страшен был, как привиденье, Лес блестящий и пустынный, И от голода, от стужи, Потеряв сознанье, падал, Погибал в снегах охотник. О, Всесильный Бюкадэвин! О, могучий Акозивин! О, безмолвный, грозный Погок! О, жестокие мученья, Плач детей и вопли женщин! Всю тоскующую землю Изнурил недуг и голод, Небеса и самый воздух Лютым голодом томились, И горели в небе звезды, Как глаза волков голодных! Вновь в вигваме Гайаваты Поселилися два гостя: Так же мрачно и безмолвно, Как и прежние два гостя, Без привета и без зова В дом вошли они и сели Прямо рядом с Миннегагой, Не сводя с нее свирепых, Впалых глаз ни на минуту. И один сказал ей: «Видишь? Пред тобою – Бюкадэвин». И другой сказал ей: «Видишь? Пред тобою – Акозивин!»