И тем не менее антивещество открывало захватывающие перспективы. Всего один грамм антиматерии может выделить энергию, эквивалентную взрыву атомной бомбы. Разумеется, сначала необходимо найти дешевый, доступный способ получения антивещества. А это было невозможно. Пейнтер поймал себя на том, что он не может оторвать взгляд от куска метеоритного железа, лежащего на столе перед адмиралом Ректором. Ему было известно, что верхние слои земной атмосферы постоянно бомбардируются античастицами космических лучей, которые тотчас же аннигилируют, сталкиваясь с веществом атмосферы. Выдвигались постулаты, что в космическом вакууме могут существовать астероиды и кометы, состоящие из антивещества, которое осталось после Большого взрыва. Пейнтер постепенно начинал складывать отдельные фрагменты в единое целое. – Так значит, этот взрыв в Британском музее… – Мы исследовали некоторую часть обломков, собранных в зале, где произошел взрыв, – сказал Макнайт. – Металл и дерево. Пейнтер вспомнил фразу, которую выпалил его непосредственный начальник, ворвавшись в кабинет. «Получено подтверждение». У него в желудке образовался холодный комок. Макнайт продолжал: – Обломки обладают слабой радиационной сигнатурой, которая совпадает с сигнатурой Тунгусского метеорита. – Вы хотите сказать, что взрыв в Британском музее был вызван аннигиляцией антивещества? Что тот метеорит действительно состоял из антиматерии? Адмирал Ректор покатал опаленный осколок по столу. – Разумеется, нет. Это обычное метеоритное железо. И ничего больше. – Тогда я ничего не понимаю. Снова заговорил Макнайт: – От радиационной сигнатуры нельзя просто так отмахнуться. Совпадение слишком полное, чтобы быть случайным. Что-то произошло. Единственное объяснение состоит в том, что в этом метеорите было заключено антивещество, в каком-то неизвестном устойчивом состоянии. Электрический разряд шаровой молнии вывел его из этого состояния и спровоцировал цепную реакцию, которая привела к взрыву. Все антивещество было поглощено в момент взрыва. – И осталась только эта оболочка, – добавил адмирал, указывая на обломок. В кабинете воцарилась тишина. Сказанное имело слишком большое значение. Адмирал Ректор снова взял в руку железный самородок. – Вы можете представить себе, какие будут последствия, если мы окажемся правы? Источник энергии практически неограниченной мощности, если существуют хотя бы намеки на то, как такое оказалось возможно, или, что еще лучше, образец. Это ни в коем случае не должно попасть в чужие руки. Пейнтер поймал себя на том, что послушно кивает. – Итак, каким будет наш следующий шаг? Адмирал Ректор всмотрелся в его лицо. – Нельзя допустить утечки этой информации, в том числе и нашим ближайшим союзникам. Слишком много ушей жадно ловят то, что говорят болтливые рты. Он кивнул доктору Макнайту, предлагая ему продолжить. Командир отряда «Сигма» помолчал, собираясь с мыслями. – Коммандер Кроу, мы хотим, чтобы вы возглавили небольшую команду, которая будет работать в Британском музее. Мы уже подготовили вам легенду – вы группа американских ученых, занимающихся изучением шаровых молний. Контакты будете устанавливать там и тогда, где и когда сможете. В Лондоне ваша задача будет заключаться в основном в том, чтобы держать глаза широко раскрытыми. Вы должны будете следить за любыми намеками на то, что сделаны какие-то новые открытия. Мы же здесь продолжим исследования, мобилизовав все силы. Если потребуется продолжить какие-то работы в Лондоне, ваша команда станет нашим передовым отрядом. – Слушаюсь, сэр. Адмирал Ректор и доктор Макнайт быстро переглянулись. Уловив в их взглядах немой вопрос, Кроу почувствовал, как у него по спине пробегают ледяные мурашки. Адмирал снова кивнул. Макнайт повернулся к Пейнтеру: – Есть еще одно обстоятельство. Вполне вероятно, мы будем не единственными, кто работает в этом направлении. – Что вы хотите сказать? – Как вы помните, директор упомянул о двух сотрудниках отдела военных разработок, действовавших в Лондоне. – Это они первыми обратили внимание на видеосъемку шаровой молнии. – Совершенно верно. И снова начальники Пейнтера быстро переглянулись. Затем командир отряда «Сигма» устремил на своего подчиненного пристальный взор. – Четыре часа назад они были обнаружены мертвыми у себя в номере. Убиты выстрелом в голову. В номере все перевернуто вверх дном. Кое-что пропало. Полиция Большого Лондона считает, что это разбойное нападение с целью ограбления. Адмирал Ректор подался вперед. – Но я никогда не мог терпеть случайные совпадения. От них у меня начинает болеть сердце. Макнайт кивнул. – Неизвестно, связаны ли как-нибудь эти убийства с нашим расследованием, но мы хотим, чтобы вы и ваша команда считали, что они связаны. Будьте начеку и присматривайте друг за другом. Пейнтер молча кивнул. – Ну, будем надеяться, что, пока вы не переправитесь через Атлантику, новых значительных открытий сделано не будет, – заключил адмирал. 21 час 48 минут по Гринвичу Лондон, Англия – Ты должна извлечь сердце. Сафия, проводившая измерения с помощью крошечного серебряного штангенциркуля, удивленно подняла голову. Вокруг уходил в полумрак Сводчатый зал музея. В библиотеке их осталось всего трое: Кара, Клей Бишоп и она сама. Директор Тайсон и инспектор полиции ушли двадцать минут назад. Судя по всему, доскональные измерения мельчайших деталей не вызвали у них никакого интереса, а первоначальный восторг по поводу надгробного изваяния с могилы отца Девы Марии прошел. Сафия вернулась к измерениям. – Придет время, я извлеку сердце. – Нет, ты должна сделать это сейчас. Сафия пристально посмотрела на подругу. Яркий свет галогенных прожекторов отчетливо вырисовывал лицо Кары. Ослепительное сияние полностью лишило его краски, но Сафия обратила также внимание на серебристый блеск кожи, на расширенные зрачки. Кара находилась в наркотическом опьянении. Опять амфетамины. Три года назад Сафия была одной из немногих, кто знал, что продолжавшаяся месяц «поездка за границу», совершенная леди Кенсингтон, в действительности явилась курсом лечения в дорогой частной наркологической клинике в Кенте. Как давно Кара опять начала принимать наркотики? Сафия растерянно посмотрела на Клея. Сейчас не лучшее время спорить с Карой. – Почему такая спешка? – вместо этого спросила она. Кара лихорадочно огляделась по сторонам. Ее голос перешел на шепот. – Еще до того, как появился следователь, я кое-что обнаружила. Странно, что ты до сих пор сама ничего не заметила. – Что именно? Склонившись над изваянием, Кара указала на обнажившуюся часть сердца, а именно на правый желудочек. – Посмотри на эту выпуклую линию, – сказала она, проводя по бурому металлу кончиком штангенциркуля. – Одна из коронарных артерий или вен, – сказала Сафия, восхищенная тончайшей работой. – Так ли? – возразила Кара. – Взгляни, верхний участок проходит практически строго горизонтально, после чего резко поворачивается вниз с обеих сторон под углом девяносто градусов. Она провела штангенциркулем по необычному кровеносному сосуду. Ее пальцы тряслись характерной амфетаминовой дрожью. Кара продолжала: – В этом сердце все так, как сделано природой. Леонардо да Винчи пришлось бы очень постараться, чтобы добиться такой анатомической точности. Но природа не любит прямых углов. Сафия склонилась ближе. Она провела кончиком пальца по металлическому сердцу, словно читая азбуку Брейля. Сомнение медленно сменилось потрясением. – Концы… они просто обрываются. Они никуда не вливаются. – Это буква, – решительно заявила Кара. – Эпиграфическое южноаравийское письмо, – согласилась Сафия, называя древний алфавит, предшествовавший древнееврейской и арамейской письменностям. – Это буква «Б». – И посмотри на то, что виднеется на верхней камере сердца. – На правом предсердии, – подсказал сзади Клей. Обе женщины удивленно оглянулись. – Я какое-то время учился на медицинском, пока не понял, что вид крови оказывает такое… в общем, негативное воздействие на то, что я съел на завтрак. Повернувшись к изваянию, Кара снова указала кончиком штангенциркуля: – Значительная часть правого предсердия все еще скрыта песчаником, но, по-моему, там изображена еще одна буква.