– Ты о чем, Матео? – Сенатор Экк напрягся в своем кресле. – Боюсь, за этим глупцом увязался хвост, или его путь проследили до самого Трезариана с помощью систем навигации. Я опасаюсь, что в любой момент на нашу планету могут нагрянуть незваные гости, которым нужен только архонт. Вы представляете, сенатор, сколько крови может пролиться? Сенатор промолчал минуту, а потом медленно проговорил: – Это проклятая планета, Матео. Думаешь, с Земли ее видно? Там все подряд разглядывают в мощные телескопы. Но здешняя атмосфера сама позаботилась о себе, она плотным слоем укутывает Трезариан от посторонних глаз. – Но вы же знали куда летели? – удивился я. – Нет, – разволновался Экк Хорт. – Нам, пассажирам, когда мы покупали билеты на «Аквамбус», показали красивые картинки и указали координаты. Поверь, мы летели на совершенно другую планету. – Наверное, до сих пор трудно свыкнуться с мыслью, что в сравнении со сказками действительность оказалась ужасной, – участливо заметил я. – Мы летели на другую планету, Матео, – упрямо повторил старик. Я пожал плечами. Сколько лет прошло, а человек до сих пор чувствует себя обманутым. – А ты знаешь, как погиб твой прадед? – внезапно поинтересовался он. Я молчал и во все глаза смотрел на сенатора Экка. – Мы убили его, – просто сказал Экк Хорт, будто только что поведал мне о своей мигрени или зубной боли. Я молчал, боясь жестом или словом прервать рассказ главы сената. – Когда Ида умерла от воспаления легких, мы с братом пришли выразить свою скорбь командору. От горя он ничего не соображал. Просто сидел за столом и рассказывал сам себе, какой замечательной была твоя прабабка. Тут каждый мог его понять, она снискала славу изумительной женщины. И очень сильно любила командора Мааса. Аллен вспоминал, как они познакомились, как впервые поцеловались, и всю эту муть, такую важную для влюбленных. Не знаю, за всю жизнь я схоронил пять жен, но ни по одной из них не пускал слезы. Я молчал, втайне надеясь, что Экк вернется к прежнему разговору, и я узнаю еще что-нибудь о судьбе своего предка. Явно раздумывая продолжать или нет, сенатор немного помолчал. Затем, вздохнув, словно решившись, добавил: – Он сидел и ревел, как ребенок плачет за мамой. А потом горько усмехнулся и рассказал, что поссорился с Идой только раз, перед первым отлетом с Земли. Перед стартом Аллен Маас, прокладывая маршрут, все еще мысленно ругался с невестой и в сердцах нажал не ту кнопку. Перепутал, представляешь? Вместо тройки нажал девятку. Он сразу не заметил ошибку. А позже уже никакая корректировка курса не помогла. Компьютер пересчитал данные и привел нас в этот чертов ад. А всему виной простая ссора Аллена с Идой. Правда, смешно? – И тогда вы его убили, – не спросил, а подытожил я воспоминания сенатора. – Да, накинулись оба. Никто не ожидал. Мы словно стали единым зверем, свирепым от отчаяния. – А как же другие два корабля? – бросил я. – Они следовали за нами караваном. Всех вел головной компьютер, находившийся на «Аквамбусе». А в местной атмосфере сигнал пропал, и каждый приземлился… где смог приземлиться. Сенатор прикрыл веки и замолчал. Я тоже не произнес ни слова. Впервые за многие годы, я не знал, как реагировать – Что ты собираешься предпринять? – тихо поинтересовался глава сената, справедливо полагая, что занимать эту должность ему осталось недолго. – Тут все просто, сенатор Экк, – услышал я со стороны собственный голос. – Согласно законам Республики, убийство не имеет срока давности и карается смертной казнью. Имущество убийцы подлежит конфискации, а дети передаются в приемные семьи. Им присваивают фамилии новых родителей. Я прав? Сенатор кивнул, совершенно не понимая, к чему я клоню. Его дети давно выросли и уже имели собственных внуков. А имущество, как таковое, уже мало интересовало девяностолетнего старца. Слезящиеся глаза смотрели на меня удивленно и насмешливо, словно сенатор ждал, какую глупость я еще сморожу. И я его не разочаровал. – Давайте рассуждать, сенатор, – усмехнулся я. – Если бы вас осудили за убийство Аллена Мааса, вы с братом и ваши потомки, навсегда лишились права заседать в сенате. Экк Хорт кивнул, все еще не понимая, что за этим последует. – Ты хочешь лишить нас сенаторских тог, мальчик? – рассмеялся старик. – Свою вы снимете сами, – спокойно заметил я, внимательно рассматривая тощую фигурку Экка: худые как у птички плечики, тонкая шея, выпирающий кадык. – Матео, за такую ошибку первого Мааса следовало казнить, и все население Республики поддержало бы смертный приговор. – Обвинение Аллену Маасу не предъявлялось. Свершился самосуд. – Чего ты добиваешься, господин Первый Дож? – Справедливости, сенатор. Как бы наивно ни звучало, но пока на мою голову надета шапка Первого Дожа я буду добиваться справедливости. – Твоя должность пожизненная, Матео, – рассмеялся Экк. – Ты же понимаешь, к чему я клоню? – Вы абсолютно правы, – холодно отрезал я. Затем встал, минуту постоял, молча, и направился к выходу, не удостоив Экка Хорта больше ни единым словом. Спорить не имело смысла. К чему оспаривать очевидное? Я прошел через двор, направляясь к ратуше. В лучах заходящей Снеи, единственного светила, оставшегося в этот час на небосклоне, все здания казались раскрашенными и словно светились изнутри. У меня в душе клокотала ярость за убитого Аллена. Кто знает, как сложилась бы наша жизнь, доживи он до старости? Первые Хорты давно уверовали, что состоят в родстве с богами, чувствуя свою безнаказанность. Но сами боги отказались от таких родственников. Со стороны могло показаться, что я не нашелся с ответом старику. На самом деле, мне хватило и полминуты, чтобы мысленно сжать сердечную мышцу сенатора и приказать его сердцу медленно остановиться. Я выслушал признание в преступлении и, как карающая длань Республики, сам свершил приговор. Это самое малое, чем я мог отплатить за убийство Аллена. Через пару дней Экк Хорт умрет в своей постели, так и не догадавшись об истинном положении вещей. А на его место я назначу Крэна, потом Принса или Гвена. Мне требовался лояльный сенат и его лояльный глава. Ибо править республикой предстояло долго. Караул около ворот отдал честь. Я кивнул и прошел в ратушу. В поздний час здесь уже никого не оставалось. По пустым коридорам эхом разносились мои шаги. В кабинете я не стал зажигать свет, уселся в кресло, закрыл глаза. И снова увидел песчаный берег, розовую кромку прибоя. В мутной воде виднелись водоросли, среди которых плавали куски человеческой плоти. Паури, огромные белые птицы, охотясь, кидались с высоты в воду и снова взлетали ввысь с добычей в серых зубастых клювах. Я смотрел на гладь Трезарианского океана, и меня снедал страх. Сердце колотилось в груди, тряслись поджилки. В приемном покое, через который прошли навстречу своим мучениям десятки человек, но ни один не вышел живым, я отсчитывал последние минуты до ожидавшего меня личного ада. Океан казался самым синим, а птицы самыми белыми. Вот только любоваться мне оставалось недолго, счет уже шел на секунды. Встречу со старым князем нельзя отменить или перенести, как и с самой смертью. Мой час пробил, меня втолкнули в операционную. Пустую и стерильную. Ни жертвы на столе, ни садиста-исследователя рядом. Старый Мойн, главный герой моих кошмаров, стоял на террасе с белой колоннадой, любуясь знакомым пейзажем: птицы, океан, песок. Идиллия. Князь стреттов повернулся на шум шагов, глянул на меня рассеянно. А потом заговорил. Тихо, очень тихо. От его речей у меня по позвоночнику струился холодный пот. Сначала от страха я не мог разобрать ни слова. Сердце так колотилось, что заглушало свистящий шепот. Речь Мойна изобиловала мешаниной нашего языка и стреттского. Потом, не с первого раза, я таки разобрал, что хочет от меня князь и что предлагает взамен. Мойн Кхрато-ан казался слишком старым, но идеи, кишевшие у него в голове, опережали не одну нашу эпоху, но еще несколько следующих. У него были руки по локоть в крови, и самые совершенные знания о физиологии человекообразных. Добровольный эксперимент. По его окончанию он отпустит полковника Шрая и оставшихся в живых пленных. Я согласился, свято веря, что жертвую собой ради других. Ради своего командира в первую очередь. Он еще может пригодиться Республике, а моя жизнь не стоит и кроннинга. Эти манипуляции Мойн называл делом всей своей жизни, венцом творения. Я даже не задумывался о том, почему Лей, старший внук князя, тоже принимает участие в этих странных опытах. Меня лишь угнетала мысль, что все напрасно. Мойн не сдержит свое слово, не отпустит пленных. Нас с Леем держали вместе в одной комнате, но иногда даже сил не оставалось посмотреть друг на друга. Слишком много мучений пришлось вынести, пока старый садист не получил желаемое. Князь стреттов преобразовал наши ДНК в одну, только ему известную спираль, сделал нас с Леем братьями, наградив новой формулой крови. Мойн Кхрато-ан оказал большую «услугу» многим цивилизациям. Вывел новую расу, не подверженную инфекциям, ядам, термическому воздействию, старению. По сумасшедшему замыслу князя мы с Леем обречены править Трезарианом пока светят Роа, Артаус и Снея. А когда они начнут затухать, переберемся на другую, более благоприятную планету. И кто знает, может статься, вернемся на Землю. Я покинул ратушу, направляясь домой, где меня ждала Ирриче. Моя вечная жена и любовь. КОНЕЦ. Продолжение следует....