Вытащив каноэ на сушу и спрятав их в кустах, семинолы вошли в тень кипарисов и гуськом зашагали по узенькой тропинке, кое-где залитой водой. Достаточно было одного неверного шага, чтобы увязнуть в болоте и захлебнуться жидкой грязью. Ренэ заметил то место, где от тропинки, по которой они шли, ответвлялась другая, которую когда-то показал ему Хас-се. Он надеялся, что Э-чи также ее заметил. Были уже сумерки, когда они добрались до деревни семинолов. Население радостно встретило воинов и с любопытством рассматривало пленников, в особенности Ренэ, о котором слыхали все. Семинолы считали его самой ценной добычей. Деревня семинолов занимала островок, или, вернее, холм, возвышавшийся среди болот. Деревушка состояла из сотни хижин, а по склонам холма тянулись маисовые поля и огороды, засаженные тыквами. Из пятисот человек населения двести были воинами. Непроходимые болота окружали остров со всех сторон, и добраться до него можно было только по той самой узкой тропинке, по которой воины привели в деревню Ренэ. Там, где оканчивалась тропинка, день и ночь стоял на страже воин-семинол; не было, следовательно, возможности на­пасть на островок и застигнуть врасплох жителей деревуш­ки. Не могло быть речи также и о побеге. В ту самую ночь, когда Кат-ша со своими пленниками вернулся в деревушку, воин, охранявший тропинку, услы­шал дикое заунывное пение, которое доносилось из густых зарослей. Затем раздался громкий крик и слова: – Э-чи из деревни Селой ненавидит семинолов и возвра­щается к своему народу! Караульный побежал к тому месту, откуда доносился голос. Вдруг он услышал плеск воды; затем все стихло. Он обыскал заросли, спускавшиеся к самому болоту, но ни­кого не нашел. По темной воде пробегала рябь и несколько пузырей поднялось со дна. На крик караульного прибежали жители деревушки; долго искали они того, кто, видимо, предпочел смерть неволе. Наконец, они нашли в кустах головной убор из перьев, какой носят воины-семинолы. Вспомнили, что убор этот принадлежал молодому индейцу из деревни Селой. Семинолы пожалели о том, что приняли его в свою среду, и вернулись в деревню. Караульный снова занял свой пост, и об исчезновении Э-чи никто больше не думал. Несколько воинов, собравшись перед хижиной, где ле­жал связанный Ренэ, со смехом обсуждали странный спо­соб, какой избрал Э-чи, чтобы вернуться к своему народу. Ренэ слышал этот разговор, и сердце его мучительно сжа­лось: со смертью Э-чи угасла последняя его надежда на спасение. На следующий день начались приготовления к празд­неству. Празднество должно было продолжаться три дня. С утра до ночи женщины и дети толпились вокруг хижины, где лежал Ренэ Дево. Всем хотелось на него поглазеть. XVI. ПЕРО ФЛАМИНГО Второй день томился Ренэ Дево в деревушке семинолов, окруженной непроходимыми болотами, а в это время в да­лекой стране Алачуа жизнь текла мирно и беззаботно. Был предвечерний час. Легкий ветерок проносился над са­ваннами, воздух был насыщен запахом цветов, лианы све­шивались с ветвей деревьев, и громко пели птицы свои ве­черние песни. Среди высоких деревьев разбросаны были вигвамы из оленьих шкур и хижины, крытые пальмовыми листьями. Жили здесь те индейцы, которые признавали своим вождем старого Микко. Когда спала жара, все они высыпали из хижин подышать свежим воздухом. Вернулись охотники, нагруженные дичью, и, отдав свою добычу женщинам, ра­стянулись на мягкой траве. Женщины суетились у костров, стряпая ужин, а перед вигвамами и на берегу ручья резви­лись дети. Подростки купались в реке, протекавшей неда­леко от рощи, а матери-индианки с тревогой прислушива­лись к веселым голосам. Боялись они услышать пронзитель­ный крик, возвещающий появление Аллапатты, великого аллигатора. В центре лагеря возвышался вигвам просторнее, чем все остальные. К верхушке его был прикреплен пучок орлиных перьев в знак того, что здесь живет вождь. У входа в этот вигвам сидели на разостланных шкурах старый вождь Мик­ко, старшины его племени и Я-чи-ла-не, молодой вождь ин­дейцев алачуа. Старики курили трубки с длинными мунд­штуками. За спиной Микко стоял спокойно и прямо Хас-се, друг Ренэ; в волосы его было вплетено алое перо, напоминавшее язычок пламени и резко выделявшееся на фоне тем­ной листвы. В разговор старших он вмешиваться не смел, но видно было по его оживленному лицу, что хочется ему принять участие в беседе. Наконец, старый вождь повернулся к нему и с улыбкой спросил: – Как ты думаешь, могут ли враждовать между собою белые люди и те, другие, тоже белые, которые сюда приплы­ли издалека? Гордясь тем, что вождь привлекает его к беседе, Хас-се нерешительно ответил: – Думаю я, что между ними может быть вражда. От­дельные наши племена часто сражаются друг с другом; должно быть, и племена белых ведут между собой войну. Речь шла о гибели форта Каролина. В тот день явился в деревню Алачуа гонец, посланный одним из восточных индейских племен. Он рассказал о высадке испанцев под начальством Менендеса, о нападении их на деревушку Селой и о захвате форта. Менендес и его солдаты зверски уби­ли адмирала Рибо и всех, кто спасся вместе с ним, когда по­гибли французские суда, застигнутые штормом. Несчаст­ные, потерпев кораблекрушение и добравшись до суши, просили пощады у испанцев, но были зарублены мечами или заколоты кинжалами. Узнав о том, как бледнолицые истребляют друг друга, восточные племена были до такой степени изумлены, что разослали гонцов ко всем дружественным племенам, чтобы сообщить им эту поразительную весть. Многие воины из племени Микко сомневались в достоверности слухов, и по этому случаю вождь созвал на совет всех своих стар­шин. Долго беседовали они, покуривая трубки, а Хас-се, «носитель лука», внимательно прислушивался к разговору и думал о судьбе своего друга. Вдруг с реки, где купались подростки, донеслись громкие крики. Все повернулись в ту сторону, у всех мелькнула одна мысль: что если и в самом деле появился грозный Аллапатта и увлек на дно одного из купальщиков? Но тревога тотчас же рассеялась: подростки гурьбой бежали к лагерю, а за ними быстро следовал молодой воин, которого не знал в лицо никто из присутствующих. Маль­чики остановились перед палаткой вождя; один из них выступил вперед и рассказал, что молодой индеец плыл один в каноэ внизпо течению реки и, увидев мальчиков, спросил, как попасть в страну Алачуа и где находится племя индей­цев, которые признают своим вождем Микко. Молодой воин казался усталым и измученным. По-види­мому, он совершил утомительное путешествие. Молча стоял он перед старым вождем. – Я – Микко, – сказал старик. – А кто ты такой и что тебе здесь нужно? – Меня зовут Э-чи, – ответил незнакомец. – Живу я на берегу великих вод, в деревне Селой. Сюда я пришел, чтобы увидеть Хас-се, твоего сына. – Ты нашел того, кого искал, – отозвался Микко. Когда Хас-се, ничего не понимая, выступил вперед, во­ин показал ему алое перо фламинго. – Смерть грозит тому, кто посылает тебе это перо. Он призывает тебя на помощь. Взяв перо из рук посланца, Хас-се воскликнул: – Меня зовет Та-ла-ло-ко. Где он? Какая опасность ему угрожает? Тогда Э-чи рассказал о гибели деревушки Селой, о за­хвате испанцами французского форта, о том, как сам он вместе с Ренэ Дево и двумя другими французами попал в плен к семинолам. Рассказал он о своем побеге и о мучитель­ной смерти, которая грозит оставшимся в плену. Все слушали его, затаив дыхание. Когда он умолк, Хас-се повернулся к вождю и сказал: – Отец, тот, кто прислал мне это перо, – друг мой и брат. Я поспешу к нему на помощь. – Да! И ты спасешь его, если он еще жив! – восклик­нул старик. Затем он спросил Э-чи: – Запомнил ли ты тропу, ведущую к логовищу волков? Хватит ли у тебя сил немедленно отправиться в путь и ука­зать дорогу моим воинам? – Раненый олень не забывает тропы, отмеченной его кровью, – последовал ответ. – Я устал, но ненависть к се­минолам придаст мне силы. – Хорошо сказано, – похвалил старый вождь. Повернувшись к Я-чи-ла-не, своему зятю, он сказал: – Я дам тебе двадцать воинов. С ними ты отыщешь гнездо семинолов. Если Та-ла-ло-ко еще жив, спаси его, а также двух других пленников, и приведи их сюда. Выслушав старика, Я-чи-ла-не стал приводить приказ в исполнение. Через час двадцать воинов под предводитель­ством Я-чи-ла-не готовы были тронуться в путь. Конечно, среди них находился и Хас-се. Э-чи, проводник маленького отряда, выкупался в ручье, сытно поел и заявил, что не чувствует усталости. Когда стемнело, воины разместились в каноэ и, налегая на весла, быстро поплыли вверх по узкой реке, к страш­ным болотам. Э-чи сидел в первом каноэ, вместе с Хас-се и Я-чи-ла-не. Подробно рассказывал он им о событиях последних дней и о своем побеге. Как удивились бысеминолы, если бы слы­шали этот рассказ! Попав в деревню семинолов, Э-чи решил бежать в первую же ночь. Зная, что караульный день и ночь охраняет тропинку, он придумал способ отвлечь его внимание хотя бы на несколь­ко минут. Как только стемнело, начал приводить свой план в исполнение. Заранее отыскал большой камень и спрятал его в кустах, неподалеку от того места, где начиналась тропа. Затем сор­вал с головы перья – головной убор семинолов, – швыр­нул их на землю и, затянув унылую песню, бросил камень в темную воду. Тотчас же отполз он в сторону, а когда ка­раульный подошел к зарослям, Э-чи благополучно добрался до тропинки. Стрелой помчался он по тропинке. Ему повезло: ни разу он не споткнулся, ни разу не ступил на зыбкую почву. Тро­пинка привела его к лагуне, где были спрятаны каноэ семинолов. Завладев одной из них, он без отдыха плыл по на­правлению к стране Алачуа. Он запомнил указания, дан­ные ему Ренэ, и не сбился с дороги. Хас-се и Я-чи-ла-не внимательно выслушали рассказ и долго хвалили Э-чи за ловкость, благодаря которой уда­лось ему бежать. Э-чи, растянувшись на дне каноэ, крепко заснул и проснулся только на рассвете. Между тем в деревне семинолов все приготовления были закончены, и празднество началось в тот самый день, когда Э-чи явился в лагерь Микко. В течение двух дней Ренэ Дево с ужасом прислушивался к звукам, проникавшим в хижи­ну, где он лежал. Слышал он ни на секунду не затихавший бой кас-а-лал-ки, индейского барабана, и трескотню тре­щоток – черепашьих щитов, наполненных сушеными ягодами; под аккомпанемент этих инструментов плясали индейцы. В хижину Ренэ никто не заглядывал, кроме караульно­го, который приносил ему воду и пищу, но упорно отказы­вался отвечать на вопросы. Однажды, когда Ренэ поужинал, явился караульный и, ослабив путы на ногах пленника, вывел его из хижины – в первый раз с тех пор, как Ренэ попал в деревню семинолов. Два рослых воина заставили его идти через всю деревню. Это торжественное шествие сопровождалось грохотом тре­щоток и барабанным боем. Ренэ, несколько дней пролежавший со связанными но­гами, шел твердым шагом, хотя распухшие его лодыжки му­чительно болели. Процессия приближалась к тропинке, которая вела от острова к лагуне. Музыка и крики привлекли внимание ка­раульного, и так сильно захотелось ему поглазеть на Ренэ, что он покинул свой пост и отошел на несколько шагов в сторону от тропы. Пока он стоял, повернувшись спиной к тропинке, три темные тени мелькнули у самой воды и скрылись в зарослях, окаймлявших остров. В сумерках никто их не заметил. Спрятались они в том самом месте, где несколько дней на­зад Э-чи оставил свой головной убор из перьев. Процессия проследовала дальше, а караульный снова занял свой пост. Он не подозревал, что в зарослях прита­ились враги, которые не спускают с него глаз. Если бы в тем­ноте удалось ему их разглядеть, он бы узнал одного из них – Э-чи, но другие двое – Я-чи-ла-не и Хас-се – были ему незнакомы. Да, три друга явились на помощь Ренэ. Им посчастливи­лось проникнуть никем не замеченными и без кровопроли­тия во владения семинолов. Ночь и день плыли они по ре­ке, пока не увидели маленькой лагуны. Здесь Э-чи отыскал тропу, извивавшуюся среди болот, и повел по ней отряд. Никого не встретили они на своем пути, так как все семинолы присутствовали на празднестве. Не доходя до островка, Я-чи-ла-не остановил своих воинов и приказал им остать­ся здесь, между тем как сам он вместе с Хас-се и Э-чи попы­тается ближе подойти к деревне и обдумать план дальней­ших действий. Втроем подкрались они к тому месту, где стоял кара­ульный, и шепотом стали совещаться, как пройти мимо него. Появившаяся в это время процессия с Ренэ во главе по­будила караульного покинуть пост, и они не замедлили этим воспользоваться. Словно тени скользнули они за его спиной и спрятались в кустах. Ждали они ночи, когда семинолы разойдутся по своим хижинам и заснут крепким сном. И снова помог им случай. Густые черные облака затянули небо, погасли звезды, и над деревней разразилась гроза. Под покровом темноты трое друзей покинули заросли и поползли по направлению к хижинам. Впереди полз Э-чи, отыскивавший хижину, в ко­торой был заключен Ренэ. Наконец, они увидели стоявшего у входа часового. Э-чи растянулся плашмя на мокрой земле и натянул тетиву лу­ка. При первой же тревоге он должен был вонзить стрелу в сердце караульного, а затем освободить Ренэ и бежать вместе с ним. Но сейчас все было спокойно. Оставив Э-чи на страже, Я-чи-ла-не и Хас-се стали прорезать ножами, полученными от Ренэ, отверстие в задней стене хижины, крыша и стены которой сделаны были из пальмовых листьев. К счастью, дождь лил потоками и заглушал шум, а намокшие листья не трещали под ножами.