– Та-ла-ло-ко. Что это? Сон? Нет! Снова послышалось: – Та-ла-ло-ко. Кто-то зовет его. И он прошептал в ответ: – Я здесь… Раздался легкий шорох. Ренэ затаил дыхание. И вдруг кто-то подполз к нему, перерезал ремни, связывавшие его руки и ноги, и чуть слышно шепнул: – Это я, Хас-се… Дрожа всем телом, Ренэ пополз вслед за своим другом в глубь хижины. В задней стене увидел он отверстие, прорезанное острыми ножами его друзей. Стараясь не шуметь, он пролез в дыру, но листья громко зашуршали. К счастью, раскаты грома заглушили шорох. Храня глубокое молчание, все четверо побежали к тропинке, соединяющей островок с берегом лагуны. Караульный, охранявший тропу, остолбенел от ужаса, когда увидел перед собой Э-чи, которого считал умершим. Неудивительно, что Э-чи внушил страх суеверному семинолу: при вспышке молнии можно было разглядеть, что весь он облеплен грязью, и вода стекает с него потоками, словно он только что вылез из болота. Не успел испуганный воин вскрикнуть или поднять тревогу, как кто-то нанес ему сзади удар, и он упал ничком на мокрую землю. XVII. Смерть Xас-ce В эту грозную ночь Кат-ша, вождь семинолов, не мог сомкнуть глаз. Долго ворочался он на своем ложе из звериных шкур, но раскаты грома не давали ему заснуть. В полночь решил он обойти все сторожевые посты и посмотреть на пленника. Выйдя из хижины, он плотнее завернулся в звериную шкуру; дождь хлестал ему в лицо, дул пронизывающий ветер. Приблизившись к хижине пленника, Кат-ша увидел караульного. Воин неподвижно стоял у входа, концом одеяла прикрывая голову, чтобы защитить ее от потоков дождя. Кат-ша спросил его, спит ли пленник; караульный ответил, что не так давно он заглядывал в хижину и застал пленника крепко спящим; связан он был, как всегда, по рукам и ногам. Дождь залил сторожевой костер, который пылал по ночам в центре деревушки. Раздобыть огня среди ночи было не так-то легко, а в темноте не имело смысла входить в хижину и осматривать узы пленника. Поэтому вождь семинолов удовлетворился ответом караульного. Да и в самом деле, стоило ли беспокоиться? Кат-ша не допускал возможности побега. Спокойно прошел он дальше, направляясь к тому месту, где начиналась тропа. Караульного не было видно. Еще издали он его окликнул, но ответа не получил. Тогда, рассерженный и удивленный, он ускорил шаги и вдруг споткнулся и едва не упал на распростертое у его ног тело. Это был караульный, который еще не пришел в себя после страшного удара, нанесенного всего несколько минут назад. Вождь семинолов встревожился. Быть может, размышлял он, караульный убит молнией, либо внезапно заболел? Но очень возможно, что какой-то неведомый враг нанес ему удар. В таком случае, враг пробрался на остров и скрывается где-то поблизости. Тотчас же вспомнил он о пленнике. Оставив воина валяться на тропе, он побежал назад, к хижине, твердо решив собственными глазами убедиться в том, что пленник цел и невредим. Немало времени прошло прежде, чем принесли ему факел. Переступив порог, он сразу понял, что произошло. Хижина была пуста, на земляном полу валялись ремни, зияло отверстие, прорезанное в задней стене. Кат-ша выбежал из хижины. У входа по-прежнему стоял караульный, который и не подозревал, что произошло. Разгневанный вождь ударил его кулаком по лицу, а затем поднял на ноги всю деревню. Пока встревоженные семинолы обыскивали остров, надеясь найти где-нибудь в зарослях сбежавшего пленника, Кат-ша придумал план действий. Созвав лучших своих воинов, он повел маленький отряд по тропинке, соединяющей остров с лагуной. Он думал догнать пленника и тех, кто помог ему бежать, раньше, чем они доберутся до лагуны и завладеют каноэ. В отряде находился Читта, который окончательно связал свою судьбу с семинолами, сжился с новыми своими товарищами и пользовался репутацией жестокого и мстительного человека. Преследователи мчались во всю прыть, но, пожалуй, бежали бы они еще быстрее, если бы знали, что беглецы прошли тот же путь всего четверть часа назад. К тому же продвигались беглецы сравнительно медленно, так как им приходилось поддерживать, а иногда нести на руках того, кого они пытались спасти. Сначала Ренэ был так возбужден, что не чувствовал боли в распухших лодыжках, но вскоре ноги отказались ему служить. Когда он и три его спасителя добежали до того места, где ждали их остальные воины, мальчик со стоном опустился на землю и заявил, что дальше идти не может. Рассуждать было некогда, и Я-чи-ла-не приказал, не мешкая, продолжать путь. Два рослых воина поддерживали Ренэ, Я-чи-ла-не и Э-чи замыкали шествие, а Хас-се старался быть возле своего друга, которого вели во главе маленькой колонны. Прошла гроза, небо очистилось от туч, и яркая луна освещала путь беглецам. Теперь им легче было пробираться по узкой тропинке, но Я-чи-ла-не не забывал, что та же луна светит и преследователям. Часто он оглядывался и торопил своих воинов. Дойдя до конца тропы, они увидели маленькую лагуну, где были спрятаны их каноэ. Здесь все вздохнули свободнее: опасность, по-видимому, миновала, и можно было торжествовать победу. Однако Я-чи-ла-не не позволил своим спутникам отдохнуть. Осторожно усадили они Ренэ в первое каноэ; с ним сели два самых сильных и выносливых воина. Затем разместились в каноэ и все остальные. На берегу остались только Я-чи-ла-не, Хас-се и Э-чи. Последний указал место, где были спрятаны каноэ семинолов, и втроем они начали прорубать в них дно, чтобы сделать непригодными для плавания. Некоторые каноэ были спущены на воду, их они оттолкнули подальше от берега, перерезав предварительно причальные концы. Работа приближалась к концу. Я-чи-ла-не, Хас-се и Э-чи пробивали дно в последнем каноэ, как вдруг неподалеку раздались злобные крики. Враги подходили. Нужно было бежать. При лунном свете семинолы увидели сверкающие весла каноэ, выплывавшие из лагуны, но не сразу заметили троих людей, которые замешкались на берегу, приводя в негодное состояние их лодки. Когда эти трое вскочили в единственное неповрежденное каноэ и оттолкнулись от берега, семинолы завопили от радости и бросились к своим каноэ. Они надеялись догнать и захватить в плен трех беглецов, отставших от своих спутников. Когда они убедились, что каноэ их продырявлены и не могут держаться на воде, они схватились за луки и стали стрелять в отставших. Много стрел упало в воду, несколько ударилось о борт лодки, не причинив вреда тем, кто в ней сидел, и только одна попала в цель. Громко вскрикнув, Хас-се выпустил из рук весло и опустился на дно каноэ. Спутники его не смели остановить каноэ и броситься на помощь раненому. Гребли они, пока не догнали своего отряда, находившегося за пределами выстрелов. Прошло несколько часов. Солнце ярко освещало зеленый мыс, врезавшийся в реку. На траве в тени векового дуба лежал умирающий Хас-се. Возле него, держа его за руку, сидел Ренэ Дево и воспаленными глазами смотрел на своего друга. Горе его было настолько велико, что плакать он не мог. – О, Хас-се, Хас-се! – говорил он. – Ради меня ты пожертвовал жизнью, я один виновен в том, что случилось! – Не горюй, Та-ла-ло-ко! Смелый воин не боится смерти и всегда готов ее встретить. – Но у тебя вся жизнь была впереди. А как будут горевать все те, кого ты любишь! – Да, жалко мне тех, кто будет меня оплакивать. И о них я хочу говорить с тобой, пока силы меня не оставили. Та-ла-ло-ко, исполнишь ли ты мою просьбу? Сжав руку друга, он заговорил чуть слышно, так как слабел с каждой минутой: – Та-ла-ло-ко, твои соплеменники погибли, а мое племя теряет сына. Займи мое место. Будь сыном моему отцу, будь братом сестре моей Нэтле! Он умолк и с трудом перевел дыхание. – С радостью исполню я твою просьбу и постараюсь заменить сына и брата тем, кто так дорог тебе, – не задумываясь, ответил Ренэ. Хас-се пытался еще что-то сказать, но голос его оборвался, кровь хлынула из раны, и воины, окружавшие умирающего, думали, что настал конец. Но снова Хас-се открыл глаза и слабым голосом спросил: – Будешь ли ты носить перо фламинго? – Да, да, Хас-се! – воскликнул Ренэ. Умер Хас-се, когда солнце скрылось за горами и заревом заката окрасилось небо. Воины осторожно подняли умершего, положили его на дно каноэ и продолжали путь в страну алачуа. Хас-се так и не узнал, кто нанес ему смертельную рану. Но когда воины осмотрели стрелу, увидели они на древке грубо вырезанное изображение змеи. Это была метка Читты. Так отомстил он своему сопернику, который много месяцев назад победил его на состязании. Печально было возвращение Я-чи-ла-не и его отряда в деревню алачуа. В глубоком молчании воины вышли из каноэ, бережно подняли тело Хас-се и внесли его в хижину Микко. Похоронили они его по обычаю своего племени в могиле из толстых древесных стволов, сложенных так, что дикие звери не могли ее разрушить. Возле него положили оружие и самые ценные его вещи. Когда закончены были погребальные обряды, старый вождь взял за руку Ренэ и сказал дрожащим голосом, но так, чтобы все его слышали: – Одного сына я потерял, другого нашел. Хас-се ушел от меня, но Та-ла-ло-ко занял его место. Так принят был Ренэ в среду индейцев. Никогда не расставался он с пером фламинго. Вскоре стал он метким стрелком и прекрасным охотником, а индейцы посвятили его в тайны лесной жизни. Ренэ в свою очередь делился с ними теми знаниями, какие привез из Старого Света. Время от времени долетали слухи о зверствах испанцев и о жестоком обращении их с туземцами той страны, которой они завладели. Слухи эти пугали индейцев, и племя, принявшее в свою среду Ренэ, решило не возвращаться в родные края, а навсегда остаться в стране алачуа. Прошло много месяцев с тех пор, как Ренэ поселился с индейцами племени алачуа. Однажды во главе небольшого отряда воинов отправился он на охоту. Охотились они на аллигаторов и забрели к великим болотам Окифеноки. Как-то они расположились на привал и, сидя у костра, закуривали свои каменные трубки, а один из старых охотников стал рассказывать древние предания племени. Вдруг все вздрогнули и вскочили: где-то вспыхнул огонь, и раздался оглушительный треск. Донесся он из маленькой рощи, находившейся неподалеку. «Разорвалось огнестрельное оружие», – подумал Ренэ. Затем послышались вопли и стоны. Ренэ с трудом убедил своих товарищей пойти посмотреть, что случилось. Все они были охвачены суеверным страхом и долго не решались отойти от костра. В роще они нашли молодого индейца, который с воем катался по земле. Возле него валялись обломки испанского аркебуза или мушкета. По-видимому, он целился в одного из охотников, расположившихся у костра, но, быть может, ружье было ржавое или он насыпал слишком много пороху; как бы то ни было, но оно разорвалось у него в руках, когда он спустил курок. Осмотрев раненого, индейцы убедились, что глаза его выжжены порохом. Несчастного перенесли к костру. Хотя лицо его было обезображено, но Ренэ сразу его узнал. С ужасом всматривался он в знакомые черты. Когда Ренэ объяснил своим друзьям, что этот человек хотел убить их из-за угла, они возмутились и протянули руки к лукам, чтобы немедленно застрелить негодяя. Но Ренэ их остановил. – Я его знаю, – сказал он. – Это изменник, недостойный смерти воина. Оставим его жить. Он потерял зрение; пусть слепота будет ему вечным наказанием. Положим его на тропе, которая ведет к болотам. Должно быть, у него есть спутники, они придут и позаботятся о нем.