– С удовольствием. Но я не думаю, что на свете есть какая-нибудь другая мама, которая смотрела бы за тобой лучше, чем твоя. Она – совершенно особенная мама. А ты – совершенно особенная девочка. Ты можешь в любое время прийти и побыть с нами, если хочешь. Фэйбл просияла. – О! Можно, мама? Можно мне будет ходить в человечий город иногда, хотя бы на немножко? Королева напряглась. – Это очень плохая идея. Фэйбл почти подпрыгивала от возбуждения. – Значит, да? – Даже близко не да. – Но получается, что и не нет! Королева вздохнула. Фэйбл повернулась и заключила Энни Бёртон в медвежьи объятья, от которых та почти потеряла равновесие, а потом прыгнула к близнецам и по очереди обняла каждого из них. – Так теперь мы взаправдашние, настоящие друзья, навсегда-навсегда-навсегда, верно? – спросила она, и её брови поднялись так высоко, что затерялись среди кудряшек. – Друзья, – подтвердил Тинн, – навсегда-навсегда-навсегда. – И мы можем всё говорить друг другу вслух человечьими словами? И, может быть, поиграть во что-нибудь или заняться каким-нибудь спортом вместе? – Конечно, – рассмеялся Коул. – Мы бы очень хотели когда-нибудь поиграть вместе. – Да-а-а! Фэйбл повернулась кругом и запрыгала вслед за своей матерью. – Пока, друзья! Увидимся завтра! – крикнула она. – Ни при каких обстоятельствах. У нас много дел, Фэйбл, – говорила королева, скользя между деревьями. – А что я тебе говорила про пикси? – Не тыкать в них пальцем, когда они этого не хотят. – А когда они хотят, чтобы в них тыкали пальцем? – Никогда? – Верно. – Извини, мама. Но у меня теперь есть друзья. Ты слышала? Голос Фэйбл разносился по лесу словно птичья трель. – Человечьи друзья. Друзья навсегда. Скоро их голоса скрылись в шелесте и гуле леса. Остаток пути был кратким. Кулл подвёл их прямо к краю леса. Через ручей они уже могли видеть старое дерево для лазания, а из-за холма выглядывала крыша их дома. – Ну вот, пришли. В целости и сохранности. И больше на будет подглядывания за вами, обещаю. На будет попыток украсть вас и продать фейри. Теперь ничего такого на будет даже чуть-чуть. Энни нахмурилась, но решила не заострять внимания на сказанном. – А, да, ещё кое-что, прежде чем я уйду. Кулл сделал глубокий вдох. Всё, что последовало за этим, было произнесено скороговоркой. – Тыр хорошая мама, Энни Бёртон, – выпалил он. – Долго наблюдал, так что знаю. С моим перевёртышем я провёл всего-т час и почти поломал всю жизнь эт мелкого парня. Тыр растила эт близнецов совсем одна многие годы, и каждый день тыр превращала их хаос во что-т особенное. Тыр на гоблин, но тыр, может быть, лучший гоблин, чем я. И уж, конечно, тыр лучший родитель. Кулл закончил и закусил губу. Энни смотрела во все глаза. – Спасибо, – наконец смогла выговорить она. – Спасибо за всё, мистер Кулл, – произнёс Коул. Он протянул руку. Поражённый и немного неуверенный, Кулл пожал её. Следующим выступил вперёд Тинн. Кулл переступил с ноги на ногу. – Ну, теперь тыр свободен от меняр, – признался он, обращаясь к своим пальцам на ногах. – Прости, парень, что всё запутал в твоей жизни. Только… только будь осторожен, ежель решишь пойти обратно в тот лес. Есть для этого ведьмино благословение иль на, там много всего, кто съест тебяр. И смотри, чтоб эт твой брат на впутал тебя во что-т слишком дурацкое. И на создавай лишних неприятностей для своей мамы. Но, знаешь, немножко, пожалуй, можно, – он лукаво усмехнулся. – Ты ж всё-тки гоблин внутри. Есть наследие, и его надо помнить. – Вообще-то, я думал об этом, – произнёс Тинн. Кулл поднял глаза. – Если мама не будет возражать, – продолжал мальчик, – я хотел бы узнать побольше. – Побольше? – Побольше о себе самом. О гоблинах. О том, откуда я. Если ты согласишься. Не прямо сейчас, но, может быть, я смогу когда-нибудь прийти, совсем ненадолго? Глаза Кулла расширились, и оба они посмотрели на Энни. Её лоб пересекала морщина, и она выглядела озабоченной. – Ну, – начала Энни, – может, действительно не помешает узнать немного побольше, но… – О-о-о, ну да! В орде на гоблина, кто был б счастливее, чтобы научить тебя кой-чему про нас, – просиял Кулл. Он раскачивался на ногах с носков на пятки, и глаза его блестели от волнения. – Сам узнал много всего за годы после твоего рождения, – признался он. – Собирал книги, бумаги и много ещё всего, чтоб научиться. – Мы можем обсудить это, – сдалась Энни. Кулл остался смотреть из кустов рядом с ручьём, как Энни Бёртон и её мальчики наконец направились по тропинке к дому. * * * Уже в спальне, после того как пыль и грязь наконец были смыты с их волос, а животы – набиты картошкой, стручковой фасолью, а также после стольких перипетий несколькими восхитительными пирожными с повидлом, Тинн и Коул в свете восходящего солнца занялись сравнением шрамов. – А как насчёт вот этого? – поинтересовался Тинн и приподнял одну штанину пижамы, чтобы продемонстрировать царапину, которая проходила почти по всей его голени. – О-о-о. Здорово, – восхитился Коул. – А посмотри, какой у меня синяк на колене! – Да, хорош. Закончив осмотр своих ранений, они на какое-то время замолчали. Им казалось странным и поразительным, что впервые в жизни они были разными. Вскоре после этого пришла мама, чтобы с полдюжины раз поцеловать каждого из них перед сном, а потом задёрнула занавески, скрыв утренний свет, и велела им спать. На поле за окном щебетали птички. В золотом полумраке Тинн молча развернул бинт на кисти руки. Укус был еле виден, хотя ладонь всё ещё слегка побаливала. Он покрутил рукой, разглядывая кожу. – Эй, Коул, – прошептал Тинн, – не спишь? В ответ он услышал только глубокое дыхание брата. Тинн решил не будить его. Коул здорово измучился, и это можно было понять. Он снова перевёл взгляд на руку. Больше ему никогда не придётся со страхом видеть чьи-то чужие пальцы на своих руках. Какая бы магия ни населяла его, она ушла туда, где ей и место, – так объяснил это Надд. Магия перевёртыша не может длиться вечно. Если бы он только знал, как использовать свою силу, когда она у него ещё была! Какие сумасшедшие фокусы благодаря разным превращениям можно было бы добавить к их ежедневным проделкам! Он на минуту задержал дыхание, прислушиваясь к тишине дома. Сосредоточившись, Тинн напряг руку. На какое-то мгновение, всего на миг, его пальцы в точности повторили цвет шерстяного одеяла, которое лежало рядом. Глаза Тинна расширились, а по лицу скользнула улыбка. Завтра будет интересный день.