— Сколько раз? — Откуда я знаю? Несколько раз. — Использовала ли она такие термины, как «сексуальный» или «вызывающий»? — Кажется, использовала. — Мисс Раттнер, в своих показаниях вы заявили, что доктор Бауман «положил на вас глаз» примерно год назад. — Да, так. — Не думаете ли вы, что это могло быть связано с тем нарядом, который вы носили на службе? — Откуда мне знать? — Вы также сказали, что вначале вас это смущало, поскольку доктор Бауман женат. — Верно. — Но около года назад доктор Бауман формально расстался со своей супругой. В их браке возникло напряжение, о котором здесь упоминалось. На службе об этом было известно, не так ли? — Возможно, было. — Может быть, это вы положили глаз на доктора Баумана, а не он на вас? — Если только подсознательно. Он красивый парень. — Не приходила ли вам в голову мысль, что доктор Бауман, в то время проживавший в одиночестве, мог поддаться влиянию вашего «сексуального» или «вызывающего» одеяния? — Никогда об этом не думала. — Мисс Раттнер, из ваших показаний следует, что восьмого сентября 2005 года вы находились в бостонской квартире доктора Баумана. — Да, жила там. — Как это случилось? Доктор Бауман предложил вам переехать к нему? — Не совсем. — Вы переехали после того, как обсудили с ним все преимущества или сложности, связанные с подобным действием? — Нет. — Значит, вы самостоятельно решили переехать к нему. Это так? — Да, я там проводила все ночи. С какой стати платить за две квартиры? — Я не получил ответа на вопрос. Вы стали жить в апартаментах доктора Баумана, не обсудив с ним этот вопрос. Это так? — Крэг не жаловался! — вспылила Леона. — Он каждую ночь получал то, что хотел. — Вопрос в том, переехали ли вы к нему по собственному решению или нет? — Да, я переехала по собственному решению! — бросила Леона. — И ему это нравилось. — Так ли это, мы узнаем из показаний доктора Баумана, — сказал Рэндольф и, сверившись с заметками, продолжил: — Мисс Раттнер, упоминал ли доктор Бауман о Мемориальной больнице Ньютона восьмого сентября 2005 года, после того как Джордан Стэнхоуп сообщил о состоянии здоровья его супруги Пейшенс? — Нет, не упоминал. — Он не говорил, что лучше поехать к Стэнхоупам, а не в больницу, потому что их дом ближе к филармонии? — Нет. Он ничего не говорил о больнице. — После того как вы с доктором Бауманом прибыли в дом Стэнхоупов, вы остались ждать в машине? — Нет. Доктор Бауман попросил меня пойти с ним, чтобы помочь. — Насколько я понимаю, вы несли портативный электрокардиограф. — Да. — Что произошло после того, как вы вошли в спальню Пейшенс Стэнхоуп? — Доктор Бауман приступил к осмотру миссис Стэнхоуп. — Он был очень обеспокоен? — Еще как! Он тут же велел мистеру Стэнхоупу вызывать «скорую». — Насколько я знаю, он попросил вас помочь делать искусственное дыхание больной? — Да. И он показал мне, как это делается. — Но больной становилось все хуже? — Да. Больная вся посинела. Ее зрачки сильно расширились и не реагировали на свет. — Карета «скорой помощи», насколько мы знаем, прибыла очень быстро. Как до больницы добирались вы и доктор Бауман? — Я — на машине, а доктор Бауман поехал в карете «скорой помощи». — Почему он поехал на «скорой»? — Доктор сказал, что в случае серьезных осложнений он хочет быть рядом с больной. — Вы встретились с ним уже позже, после того как миссис Стэнхоуп умерла. Это так? — Да. Это было в отделении неотложной помощи. Доктор Бауман был весь в крови. — Был ли доктор Бауман расстроен тем, что пациентка скончалась? — Да. Он был очень подавлен. — Итак, доктор Бауман приложил все силы, чтобы спасти больную. — Да. — И он был в отчаянии от того, что все усилия оказались напрасными. — Да, он был очень подавлен, но об этом не распространялся. Вообще-то все кончилось тем, что мы вернулись домой и славно провели ночь. — Мисс Раттнер, позвольте мне задать вам вопрос личного свойства. Вы производите впечатление решительной и независимой молодой женщины. Не доводилось ли вам, когда вы были чем-то расстроены или сердиты, говорить то, что вы на самом деле не думали? Недовольство, как мы все знаем, часто усиливает наши чувства. — Думаю, что доводилось, — ответила Леона. — Как и всем. — В тот вечер, когда доктору Бауману вручили уведомление, он очень рассердился? — Очень. Я никогда не видела его таким. — Можно сказать, что он был в ярости? — Да еще в какой! — Не считаете ли вы, что когда доктор Бауман «вопил», как вы изящно выразились, и нелицеприятно отзывался о Пейшенс Стэнхоуп, он был в отчаянии? Ведь в роковой вечер он сделал все, чтобы вернуть ее к жизни. Доктор не мог не рассердиться, получив уведомление об иске, после того как в течение нескольких месяцев практически еженедельно посещал ее на дому. Вы с этим согласны? Рэндольф замолчал, ожидая ответа. — Отвечайте, свидетель, — сказал судья Дейвидсон, почувствовав, что пауза затягивается. — А в чем состоял вопрос? — Леона была явно растеряна. — Советник, повторите вопрос, — сказал судья. — Я хочу сказать, что замечания, сделанные в тот вечер доктором Бауманом в адрес миссис Стэнхоуп, были результатом его перевозбужденного состояния и совершенно не отражали его подлинных чувств к пациентке. Истинное отношение доктора Баумана к Пейшенс Стэнхоуп проявляется в его еженедельных визитах в течение года и отчаянных попытках вернуть ее к жизни в тот вечер, когда она умирала. Я спрашиваю вас, мисс Раттнер, допускаете ли вы это? — Возможно. Не знаю. Лучше спросить у него. — Полагаю, что это будет сделано, — сказал Рэндольф. — Но вначале я хочу спросить вас: вы по-прежнему живете в городской квартире доктора Баумана?