Джек заметил, как Крэг что-то прошептал на ухо Рэндольфу, а тот в ответ кивнул. — Скажите, когда доктор Бауман прибыл в ваш дом, он держался не так, как во время разговора по телефону? — Протестую, — заявил Рэндольф. — Наводящий вопрос. — Протест принимается, — сказал судья. — Мистер Стэнхоуп, расскажите нам, что произошло после того, как доктор Бауман прибыл в ваш дом вечером восьмого сентября прошлого года. — Вид Пейшенс поверг его в шок, и он сказал, чтобы я немедленно вызывал «скорую помощь». — Произошло ли резкое изменение в состоянии Пейшенс за время между телефонным разговором и прибытием доктора Баумана? — Нет, не произошло. — Не произносил ли доктор Бауман в этот момент слова, которые вы сочли неприемлемыми? — Да, произносил. Он обвинил меня в том, что я плохо обрисовал ему состояние Пейшенс. — Это вас удивило? — Естественно, это меня удивило. Я сказал ему по телефону, что ей плохо и что, по моему мнению, ее надо сразу отправить в больницу. — Благодарю вас, мистер Стэнхоуп. У меня остался лишь один вопрос: вы помните, как был одет доктор Бауман, когда приехал в ваш дом? — Протестую! — сказал Рэндольф. — Несущественно. Судья Дейвидсон повертел в руках карандаш и, строго глядя на Тони, спросил: — Имеет ли это отношение к делу, советник? — Да, имеет. И очень существенное, — ответил адвокат. — Это станет совершенно ясным из показаний следующего свидетеля со стороны истца. — Протест отклоняется, — сказал судья. — Свидетель может отвечать. — Доктор Бауман прибыл в смокинге, и его сопровождала молодая женщина в платье с глубоким декольте. Некоторые присяжные обменялись многозначительными взглядами. — Вы узнали эту молодую особу? — Да. Я видел ее в приемной доктора Баумана, это его секретарь. — Не показались ли вам их наряды странными для врачебного визита? — Как вам сказать… — замялся Джордан. — Их одежда указывала на то, что они направлялись на какое-то светское мероприятие, хотя доктор Бауман, как известно, женат. Я тогда еще подумал, что мы нарушили планы доктора Баумана и он, видимо, поэтому хотел приехать к нам домой, а не встречать нас в больнице. — Благодарю вас, мистер Стэнхоуп, — сказал Тони. — У меня больше нет вопросов. — Мистер Бингем… — произнес судья Дейвидсон, кивнув в сторону Рэндольфа. Когда Рэндольф шел к трибуне, создавалось впечатление, что он идет туда не сознательно, а лишь повинуясь рефлексу. В помещении суда повисла мертвая тишина, все замерли в нетерпеливом ожидании. — Мистер Стэнхоуп, — начал Рэндольф, — я задам вам всего несколько вопросов. Все мы, сидящие за столом ответчика, включая доктора Баумана, глубоко опечалены вашей потерей и отдаем себе отчет, насколько трудно вам вспомнить о том роковом вечере. Поэтому я постараюсь быть максимально кратким. Давайте вернемся к вашему телефонному разговору с доктором Бауманом. Вы припоминаете, что сказали Бауману, что Пейшенс никогда ранее не жаловалась на боли в груди? — Я ни в чем не уверен, поскольку тогда был очень расстроен. — Ваши ответы на вопросы мистера Фазано указывают на то, что вы прекрасно запомнили все другие детали этой беседы. Ваши ответы произвели на всех сильное впечатление. — Я вполне мог сказать, что она никогда не жаловалась на боль в груди. Но я просто в этом не уверен. — Должен напомнить вам, что в своих предварительных письменных показаниях вы определенно указываете, что говорили это. Следует ли мне их зачитать? — Нет. Если так написано, то это соответствует действительности. И теперь, когда вы мне напомнили… Да, я говорил, что Пейшенс никогда не жаловалась на боль в груди. Это было восемь месяцев назад, и у меня был стресс. Письменные показания полнее отражают истину. — Я высоко ценю вашу память, мистер Стэнхоуп. А теперь не могли бы вы припомнить, что на это ответил доктор Бауман? — Боюсь, это полностью выпало из моей памяти. — Он вас поправил и напомнил, что ваша покойная супруга несколько раз жаловалась на боль в груди и он в этой связи приезжал в ваш дом. — Возможно, он это и говорил. — Создается впечатление, что ваши воспоминания о том телефонном разговоре оказываются не столь четкими, как мы могли подумать несколько минут назад. — С момента телефонного разговора прошло восемь месяцев, и в тот вечер я был в отчаянии. Думаю, что мое состояние все оправдывает. — Вне сомнения. Но тем не менее вы выразили уверенность в том, что доктор Бауман определил у Пейшенс Стэнхоуп инфаркт. — Он сказал, что инфаркт следует исключить. — Из вашей формулировки следует, что первым об инфаркте упомянул не доктор Бауман. — Первым об этом сказал я. Я спросил его, не предполагает ли он инфаркт. Я подумал о подобной возможности исходя из вопросов, которые я задал Пейшенс по его просьбе. — Слова «инфаркт следует исключить» уже существенно отличаются от заявления о том, что у Пейшенс Стэнхоуп случился инфаркт. Может быть, вы удивитесь, если я скажу вам, что в ходе вашей беседы доктор Бауман ни разу не использовал слово «инфаркт». — Но мы об этом говорили. Уж это-то я помню. — Вы подняли этот вопрос. Доктор Бауман же на ваши слова ответил: «Его следует исключить». Он ни разу не использовал этот термин. — Может быть, и так. Но я не вижу разницы. — А я полагаю, что различие существует — и весьма существенное. Как вы считаете, говорит ли врач, если кто-то ощущает боль в груди — вы например, — что это не обязательно инфаркт? — Наверное, говорит. — Во время предыдущих визитов в ваш дом в связи с жалобами Пейшенс Стэнхоуп на боль в груди каким каждый раз был окончательный диагноз? — Метеоризм. Газы в кишечнике. — Верно. Газы в селезеночном изгибе кишки, если быть точным. Это не инфаркт и не сердечный приступ, поскольку электрокардиограмма оказывалась в норме и оставалась таковой при последующих исследованиях. — Да, это так. — Доктор Бауман крайне внимательно относился к Пейшенс и очень часто бывал у вас. Если быть точным, то, судя по отчетам, он за последние восемь месяцев посещал ее раз в неделю. Это не противоречит тому, что сохранилось в вашей памяти? Джордан утвердительно кивнул и тут же получил выговор от судьи Джексона. — Свидетель должен говорить, чтобы можно было стенографировать слушание. — Да, я это помню, — сказал Джордан. — Пейшенс предпочитала, чтобы врач лечил ее на дому? — Да, она не любила ездить на прием. — Почему? — Больницы приводили ее в ужас. — Следовательно, посещения на дому полностью отвечали интересам и желаниям Пейшенс? — Да, вы правы. — Поскольку вы частично отошли от дел и большую часть времени проводите дома, то, как я полагаю, у вас была возможность контактировать с доктором Бауманом во время его многочисленных визитов? — Конечно, — согласился Джордан. — Мы каждый раз с ним беседовали. И эти встречи были дружескими. — Полагаю, что вы всегда были в доме, когда доктор Бауман консультировал Пейшенс? — Да. Я или наша горничная. — Возникало ли когда-нибудь во время ваших разговоров с доктором Бауманом, которые, как я понимаю, вращались в основном вокруг здоровья Пейшенс, слово «ипохондрия»? Джордан метнул взгляд на Тони, а затем, снова глядя на Рэндольфа, ответил: — Да, возникало.