– Он работать не может. У него с головой совсем плохо. Ковид, видно, и на мозги действует. Это просто другой человек стал! Они все были без масок и без перчаток. Клавдий Мамонтов вышел за ворота. Гущин пультом ворота закрыл. – И самый главный вопрос, – обернулся он к Мамонтову. И тот понял – и правда, перед ним другой человек! Не прежний Гущин. Но кто? – Ты переболел? – Нет. Я не болел «короной». – Значит, у тебя нет антител. – Наверное. – И тест не сдавал на вирус? – Нет, Федор Матвеевич. – А если я попрошу, сдашь? – Сдам. Только это ведь на один день. Что, каждый день прикажете тест сдавать? – Тоже считаешь меня ненормальным? – Вы сильно изменились. Я должен к этому еще привыкнуть. – Привыкай. – Гущин смотрел на него. – Впрочем, ты можешь отказаться. Вернуться в Бронницы. – Я вас сейчас не оставлю. – Мамонтов хотел добавить – в таком состоянии, но прикусил вовремя язык. – Значит, ты не болел. И у тебя нет антител. И ты можешь быть бессимптомным носителем. – Вы болели. У вас у самого есть антитела. Иммунитет. – Нет. У меня его нет. В том-то и дело. – Полковник Гущин смотрел на Мамонтова. Глаза над маской. Взгляд такой… пристальный и прямой. – Парадокс. У всех тяжело переболевших есть, но не у меня. И врачи не знают, почему это, может, гены такие. А ты, значит, для меня смертельно опасен. И он вдруг медленным жестом стянул маску на подбородок. И улыбнулся Клавдию Мамонтову отеческой благодарной светлой улыбкой. Глава 8 Чудо – Это кто, по-вашему? – воскликнул схиигумен Афиноген. И ткнул скрюченным пальцем в сторону ворот монастыря. Они все, как по команде, подчиняясь его властному окрику, оглянулись – и паства, и противники, и полиция, и телевизионщики. В пустых воротах – приземистая фигура. Полная грудастая женщина в долгополой юбке с туго набитой хозяйственной сумкой на колесиках, которую она волочила за собой. А сейчас остановилась – сняла платок, обмотанный вокруг шеи, и начала повязывать его на голову «комсомолочкой». Клавдий Мамонтов успел заметить ее тусклые светлые крашеные волосы. На ней, кроме юбки и кроссовок, была черная футболка. Теплая вязаная кофта обвязана вокруг широкой талии. Монастырские смотрели на нее изумленно и вроде как со страхом. Полиция с недоумением. – Серафима… Это ты?! – тревожно-испуганно выкрикнула одна из монашек – противниц отца Афиногена. – Я… а вы чего здесь все? Митингуете? – женщина с сумкой на колесиках выглядела удивленной. – Так как же это… ты же… ты с того света, что ли, к нам? Вестником? Явление? – Каким вестником? Наташа, очумела? Ты что так на меня смотришь? Что вы все на меня уставились? – Тебя же убили! – воскликнула монашка страстно. – Они! Изверги! – Она ткнула в сторону схиигумена. – Они же тебя мученической смерти предали. Полиция здесь – арестовывает их за это! – Как вас зовут? Назовите свое имя и фамилию, – громко попросил полковник Гущин. – Серафима я… Воскобойникова… Николаевна по отчеству. А ты, Наталья, что плетешь, когда это меня убили… Типун тебе на язык! – Вы откуда идете? Где вы находились все это время? – снова задал вопрос полковник Гущин. – В Москву ездила, – ответила целая-невредимая Серафима Воскобойникова. – По делам. – По каким делам? Вас не было в монастыре трое суток. – А вам какое дело? Да вы кто такой, чтобы допрашивать меня? Я человек вольный, пострига не принимала и отчет никому не обязана давать. – Серафима подбоченилась. – Я у подружки ночевала – у сестры своей названой. Мы, детдомовские, на похороны нашего собрались. От «короны» он умер, несчастный. А мы все приехали – потому как брат наш. И там кого только не было – и юрист среди наших есть, и даже замкоманидра этой… как ее… Гвардии! Я с ними переговорила. Найдем на тебя управу, Афиноген! Думаешь, тихие мы, покорные? А ты творить можешь, что хочешь, и никто тебе не указ? Так у меня такие связи теперь! Вот позвоню замначальнику Росгвардии – детдомовскому моему корешу, – она выхватила из кармана юбки мобильный, – так он мигом сюда спецназ пригонит – выкинет тебя с приспешниками из нашего монастыря! – Мы полиция, – объявил ей Клавдий Мамонтов, – мы вам звонили на ваш номер. Почему вы не отвечали? – Я с электрички слезала, мобила у меня трезвонила. Недосуг мне было. Да чего здесь стряслось-то без меня? – Говорю же – вроде как убили они тебя, – уже тише объявила ей монашка, – Наши девочки тебя опознали… ну, тело твое… долго жить теперь будешь. И полиция сюда явилась его арестовывать, твоего убийцу – схиигумена с его бандой. – Я ему так убью! – Монастырская Серафима-Иезавель бросила свою сумку на колесиках и зашагала к отцу Афиногену. – Ах ты, гнилушка подзаборная… я тебе так убью! Кувырком у меня полетишь, костей не соберешь… Бороденку твою всю по волоску повыдеру! Да ты что?! Ты со мной тягаться вздумал? Я до самого патриарха дойду, а выкурю тебя из нашего монастыря! Самозванец! Мерзавец! Еретик! Монастырская Иезавель орала на весь двор, грозя увесистым кулаком хилому схиигумену. – Господь порой совершает чудо, – философски изрек отец Афиноген. – Но лучше бы он его не совершал. Ну что, есть у вас еще ко мне вопросы, господа-товарищи из полиции? – Что же это такое, Федор Матвеевич? – тихо спросил начальник местного отдела у Гущина. – Ошибка. Свидетельницы с перепуга обознались. Серафима Воскобойникова жива. А у нас женский неопознанный труп на перекрестке. И жертва необязательно из ваших мест. – Полковник Гущин направился к воротам. – Всем мероприятиям – отбой. Мы покидаем монастырь. – Да, это уже здесь дела внутренние, церковные, – с облегчение согласился и начальник отдела. – Разбирайтесь без нас. – Бросаете нас? – взвыли противницы схиигумена. – И это называется – полиция? Ноги в руки и бегом? А нас-то на растерзание еретикам оставляете? Ах вы, ироды, приспешники царя Новуходоносора! Семя антихристово! Монашки окружили свою разгневанную Иезавель. Сторонники отца Афиногена сгрудились вокруг него, выпятив нечесаные бороды. Телевизионщики вели «прямой репортаж» и лезли в самую гущу событий. – Вот поэтому я не хожу в церковь, – изрек Макар Псалтырников. – Несмотря на то что в предках моих, судя по фамилии, наверняка имелся какой-то сельский дьячок. – Значит, неопознанный труп, Федор Матвеевич? – осведомился Клавдий Мамонтов. – И потерянное утро. – Гущин глянул на часы. – Начинаем все сначала. – А я бы не считал это утро потерянным, – заметил Макар. – Почему? – спросил его Гущин. – Так. Интуиция. Мы все равно узнали с вами и нечто весьма важное. Только мы пока не знаем, что именно. – Твой кузен из Англии загадками изъясняется, – сказал Гущин Мамонтову. – Да, он у меня такой, – согласился тот. Глава 9 Кузен из англии. Смертельные враги Могут ли смертельные враги стать друзьями? Клавдий Мамонтов с некоторых пор задавал себе этот вопрос. Судьба порой открыто насмехается над пылкостью наших чувств, над гневом и порывами души – и подкладывает этакую свинью. Сентиментальную, нежную и пушистую. После событий в Бронницах в доме на Бельском озере они с Макаром Псалтырниковым имели немало, что сказать друг другу [4]. Но разговор сам собой отложился до ноября – Макар улетел в Англию и забрал своих маленьких дочек, живших в поместье в графстве Девон под присмотром английской гувернантки и нянек. Он вернулся в Москву, закрыл доставшийся ему в наследство особняк на Бельском озере. Сначала снял квартиру в Крылатском, а затем купил особняк в Замоскворечье. Они встретились вновь после его приезда – и опять в Бронницах. Оба согласились – пора, пора выяснять отношения! Час пробил. И это дело мужской чести. В том овраге в лесу у озера они едва друг друга не убили. Но, к счастью, не убили… Ох, что было…