Кавалеры элегантно взяли дам под руки и повели к машине. Окружающие останавливались и провожали их взглядами. — Это у вас гражданская «За отвагу» первой степени? — спросила Катерина сразу же на первых шагах. — Да, — удивленно ответил Уинстон, — Вы знаете цвета всех колодок медалей? — Нет, мне Светка сказала. За что, если не секрет? — За ликвидацию диверсионной группы. — Ого! — Катерина прижалась к нему с явной симпатией, — Сеньор знает толк в суровых мужских делах. Шрам на лице оттуда? — Да. Давай на ты, а то чувствую себя не как кавалер с дамой, а как отец с дочкой. — Давай, — улыбнулась девушка, и Уинстон почувствовал, как тает лед между ними. Ленточка на груди и шрам на лице добавляют привлекательности? Вот прямо настолько? В машине дамы немного рассказали о себе. Светлана похвасталась способностями к лингвистике, она выходила в финал по итальянскому, французскому и немецкому. Она, как это по-русски, вундеркинд. Катерина оказалась наполовину итальянкой. Она, как это по-русски, билингв. Ее отец когда-то приехал строить автомобильный завод, женился и остался работать начальником цеха. — Но вы не думайте, что мне победа легко досталась. У нас в России на самом деле много итальянцев, — сказала Катерина, — Далеко не все могут выйти в финал олимпиады по языку. Даже в Италии местные бы не со всеми заданиями справились. — С какими, например? — спросил Уинстон. — Нужно правильное произношение без региональных акцентов. Но были задачи и на понимание диалектов. Еще старинная лексика, которая восходит к латыни. Деловые обороты чуть ли не дипломатического уровня. Все правила, падежи, времена, пассивный залог. И с другой стороны, фольклор, юмор, неофициальная лексика, цитаты из классики. И военно-морская терминология. Парни только на ней и выезжали, Италия же это наш славный Южный Флот. — А вы все-таки чем занимаетесь? — спросила Светлана. Первый ответ ее не вполне устроил. — Состоим на государственной службе, — ответил Степанов снова без лишних подробностей. — Секретной? — спросила Катерина. — Нет, — сказал Уинстон, — Я просто переводчик. В некотором роде и ваш коллега. — С каких языков? — спросила Светлана. — Только с английского. — I told you I would have been learning English for two years this autumn. — Future Perfect Continuous in the Past is absolutely not popular in Oceania, — ответил Уинстон. — Even in Passive? — There is no Passive Voice in this tense. — Я знаю, — улыбнулась девушка. — Если ты не собираешься в очередной раз переводить классическую литературу прошлого века, обрати больше внимания на newspeak. Он довольно простой, с минимумом временных форм и исключений. — Специализируетесь на Англии? Американцы не говорят на ньюспике. Никогда агент Смит не был так близко к провалу, — подумал Уинстон, — Решил поумничать, называется. Степанов профессионально отвлек Светлану от доламывания легенды Уинстона, и они как раз доехали до театра. В холлах внутри толпилось много мужчин в почти одинаковых пиджаках и женщин в совершенно разных платьях. Уинстон подумал, что традиционный театральный костюм не дает мужчине возможности показать свое положение в обществе, поэтому необходимо демонстрировать статус, держа под руку роскошную даму. На дам дресс-код не распространялся. Если его все-таки сформулировать на основе увиденного, то нельзя было открывать тело ниже середины груди и показывать сразу обе ноги выше середины бедра. Если одна нога открыта почти до ягодицы, то другая должна быть скрыта почти до пола, как у Катерины. Столько прекрасных дам Уинстон не видел никогда. Не говоря уже о том, что стольких одновременно. Он понимал, что каждая потратила несколько часов на прическу и макияж, что платья подчеркивают достоинства фигуры и маскируют недостатки. Но насколько же мастерски русские женщины могли себя украсить. Приглядевшись, он понял, что не угадал насчет показателей статуса. Оценивать друг друга мужчины начинали вовсе не с взгляда на женщин. Статус кавалеров демонстрировали орденские планки, и даже дамы первым делом смотрели не на платья соперниц, а на пиджаки их спутников. Например, на груди Степанова красовались три ряда непонятных неярких полосок. Встречные молодые люди считывали планки и через одного рефлекторно дергали правой рукой, чтобы отдать воинское приветствие, которое в гражданской одежде обычно не отдается. Мужчины постарше сдержанно наклоняли голову. Светлана принесла в сумочке фотоаппарат. Здесь многие фотографировались на память, но все внимательно следили, чтобы не щелкнуть случайно кого-нибудь лишнего. Степанов взял у нее камеру и сделал несколько снимков девушек по отдельности и друг с другом. Девушки немного огорчились тому, что кавалеры отказались попадать в кадр, хотя отнеслись с пониманием. У некоторых над планками крепились звезды с маленькими красными лентами. Из всех наград только звезды героев перекалывали с кителя на пиджак. Единственным исключением из правила про звезды оказался старый немец с двумя телохранителями вместо дамы. На груди у него сверкали три яркие звезды с серпом и молотом, а на шее красовался тусклый крест со свастикой. — Можно нам с ним сфотографироваться? — спросила Катерина, — Попросите его, пожалуйста. — Кто это? — спросил Уинстон, — Я его, кажется, видел в кинохронике. — Вернер фон Браун, отец европейской космонавтики, — ответил Степанов, — Крест он получил за ту же работу, что и звезды. Но он, скорее всего, откажет. — Не откажет, если я вежливо попрошу по-немецки, — сказала Светлана. Она использовала комплимент уровня «отец небесный», и фон Браун любезно разрешил. Степанов сделал несколько кадров с улыбающимся стариком и сияющими девушками. — Парни умрут от зависти, — сказала Катерина. Оперу пели по-итальянски. Уинстон следил за сюжетом по программке на русском. На этой Сицилии теневики, называемые «мафия», устроили государство в государстве и диктатуру в диктатуре. При этом они хорошо интегрировались в официальные государственные структуры. Для простых людей получалось, что номинально они живут в большой стране, а фактически в маленькой. Более того, судя по предыстории в программке и по особенностям сюжета, простые люди жили так столетиями. Официальные государства приходили и уходили, а мафия оставалась. Мафия пережила и арабских пиратов, и европейских феодалов, и буржуазию с буржуазной революцией, и фашистов. Но смелые коммунисты решили защитить простых сицилийских трудящихся от привычного образа жизни. Катерина шепотом комментировала. Она бывала в Италии, и могла объяснить некоторые бытовые детали, непонятные иностранцам. Ария комиссара Каттани над телом погибшей любовницы напомнила Уинстону о том, как он прощался с Бонни. Девушки старались не заплакать. Ведь тогда потечет тушь, а это катастрофа. Финальная ария. Комиссар вышел на середину сцены. Оркестр сыграл вступление, и тенор запел: — Круговая порука мажет как копоть Я беру чью-то руку, а чувствую локоть Я ищу глаза, а чувствую взгляд Где выше голов находится зад За красным восходом розовый закат. Скованные одной цепью Связанные одной целью… По залу прокатился волна удивления. Итальянец запел по-русски. Насколько Уинстон понимал по-русски, ария показалась ему чересчур смелой. Вроде бы она обличает мафию, но, если не знать контекст, то можно подумать, что она обличает официальное государство. Зал аплодировал стоя. 10. Глава. Европейские ценности на вкус — Это не слишком смело? — спросил Уинстон, когда девушки отошли в уборную, — Мне показалось, что некоторые намеки касаются государства в целом, а не местных властей. — Не государства в целом, а отдельных руководителей на местах, которые возомнили себя царьками и саботируют задачи государственной важности, — ответил Степанов, — Всем понятно, что Сицилия это не что-то уникальное, а частный случай многих региональных проблем. — Наверное. Но это ведь совершенно не очевидно. — Очевидно. — И можно так критиковать?