– Все уже, все, – проговорил я, удерживая девчонку за плечо. – Ну не плачь. Нос я тебе вправил, сейчас обработаем его мазью, и через пару дней он станет таким же красивым, как раньше. – И вовсе он не краси-ивы-ый! – с облегченным вздохом пробормотала Вельма, размазывая ладошками по щекам слезы, сопли и кровь. – Кур-курно-осый! – Так, стоп-стоп! – Я поставил на табурет принесенный из ванной тазик с водой и положил рядом со служанкой собственное полотенце. – Кончай рыдать и приводи себя в порядок. А пока девушка послушно плескала в лицо водой, время от времени косясь на сотрясающуюся от ударов дверь, я свернул из ваты пару тампонов, чтоб было чем «запереть» кровотечение из ее «некрасивого» носа. Заодно и обещанную мазь из сумки достал. – Спан-сибо! – прогундела Вельма, когда я закончил обработку пострадавшей части ее тела. – Да не за что, красавица, – улыбнулся я в ответ. – Как тебя только угораздило наткнуться на этого… – Он за мной увязался, когда я вам еду несла, – со вздохом произнесла служанка. – Прижал к стенке и потребовал… этого самого, прямо там, в коридоре. Отказа и слышать не захотел, сразу под юбку полез. А когда я вырваться попыталась, ударил железякой своей. У меня только искры из глаз посыпались, а потом я тут очнулась… – Железякой? – не понял я. – Ну, дага у него на поясе была, с широкой такой гардой. Вот ей он меня по носу и приложил. – А дага в ножнах была? – Я прищурился. – Да как же! Они ж на поясе висят, как бы он их стащил-то? – фыркнула Вельма и тут же ойкнула. От резкого напряжения мышц кровь из носа пошла с новой силой. Пришлось менять тампоны. – Ясненько. Значит, пристал, избил, да еще и обнаженным оружием. Ну, попал дворянчик. Как есть попал! – довольно протянул я, но в этот момент дверь под ударами пьяных молодцов ощутимо затрещала. Пришлось свернуть беседу. – Ладно, Вельма. Запрись в ванной комнате от греха, а я пока с этими идиотами разберусь. Нацепив подхваченный с крюка пояс с оружием, я обнажил палаш, взял в левую руку тяжелый скрамасакс, которым обычно разделывал туши добытых мною искаженных тварей, и, сбросив засов с крючьев, врезал ногой по двери. Со всей дури. А ее у меня с некоторых пор ой как много! Дубовая створка вылетела, словно пробка из бутылки с шампанским, припечатала сразу двоих штурмующих, оказавшихся на острие атаки, да и следующим за ними пришлось несладко. В коридоре образовалась натуральная куча-мала. И лишь примчавшийся на шум хозяин гостиницы остался на ногах, поскольку не полез в толпу пьяных дворян, а пытался урезонить их, находясь на расстоянии, чтоб не попасть под горячую руку, а такая опасность была. Вошедшие в раж гуляки запросто его отметелили бы. – Уважаемый Орин, зовите стражу, – проговорил я, наступая ногой на руку одного из пятерых нападавших, пытавшегося направить на меня ручной метатель. Еще трое дворян пребывали в отключке, придавленные дверью, а пятый… он даже пошевелиться боялся. И правильно делал. А то дернется у меня рука, и останется рюшистый кобель без уха… или глаза. – Уже, – вытерев со лба пот, со вздохом ответил хозяин гостиницы. – Как только увидел, как они вашу дверь штурмуют, так сразу сына к окружному декану и отправил. Эх, такой день пропал! Всех гостей распугали, чтоб их! И чего разбушевались? Что вы им такого сделали, господин Мид? И когда успели? – Я? Ровным счетом, ничего, – поигрывая кончиком клинка у самой физиономии напавшего на служанку и еще недавно пьяного, а ныне стремительно трезвеющего дворянчика, ответил я. – Это сей представитель рода человеческого возжелал ласки Вельмы, а когда не получил желаемого, ударил девицу гардой обнаженной даги. Нос ей сломал, скакун резвый. Пришлось отобрать у него вашу служанку да лечить ее… она сейчас в ванной комнате забаррикадировалась, подальше от этого охальника. – Вот ведь! Она в порядке? – искренне забеспокоился Орин. – Почти, – кивнул я. – Нос я ей вправил, мазью обработал, через пару дней будет выглядеть не хуже, чем раньше. – Слава Свету. А… этим-то что понадобилось? – Почесав затылок, хозяин гостиницы обвел рукой смирно лежащих на полу гостей. – Думаю, они на крик рюшистого жеребца явились. Отчего-то сей сударь решил, что арбалет, с которым я вышел в коридор, может представлять для него какую-то опасность, вот и позвал друзей на помощь. – Я взглянул на лежащего у моих ног постепенно приходящего в себя юнца. – Вместе-то не так страшно, верно? – Верно, – прохрипел юнец, с опаской глядя на пляшущее у его носа острие палаша. И тихо, очень тихо договорил, вот только не учел, что слух у меня получше человеческого. – Ничего, встретимся еще на узкой тропке… Я растянул губы в улыбке. – Да с превеликим удовольствием, только потом не жалуйся. Впрочем, такая перспектива тебе и не грозит. Не люблю насильников. На этом наш разговор и завершился, поскольку на лестнице послышался грохот сапог стражников. – Итак, что у вас тут случилось? Орин, рассказывай! Да и вы, сударь, не молчите. – Глава окружного отряда стражи оказался громогласным краснорожим мужиком солидных габаритов, не испытывающим ни малейшего напряжения от того, что перед ним валяются на полу пятеро дворян. При виде этой картины декан Пелем, как представился сей достойный представитель городской стражи, только неопределенно хмыкнул и ткнул пальцем в сторону моего палаша. Пришлось убрать его в ножны, как и скрамасакс. Декан довольно кивнул, и выжидающе уставился на нас с Орином. М-да, это будет до-олгий вечер. Глава 6 Мне впору прорицателем становиться. Вечер действительно затянулся, как и беседа с деканом Пелемом. Хорошо еще, что все примечающий хозяин гостиницы позаботился о разогреве моего остывшего ужина… после ухода стражника, уволокшего с собой незадачливого «ухажера» Вельмы. Остальных дворян, вдоволь застращав их перед этим герцогским судом, декан оставил в гостинице, настоятельно посоветовав им не покидать пределов города в ближайшую неделю. Собственно, я получил такое же указание и спорить с ним не стал. А вот дворяне попытались взять декана на горло. Зря. Это стража имперских городов набирается из бывших вояк или ушедших на покой наемников, не имеющих ни титула, ни собственного владения. А в герцогских и графских доменах все стражники – вассалы хозяина города и прилегающих земель, ведь, по сути, они входят в его личную дружину-гвардию. А уж офицеры все поголовно являются ленными рыцарями, подчас даже титулованными. И барон Пелем – великолепное подтверждение эффективности такой системы. Золоченый пояс, продемонстрированный им расшумевшимся дворянам, оказал на них отрезвляющее действие, не хуже пощечины и ведра ледяной воды разом. Ну да, одно дело рвать глотку, давя авторитетом на обывателя, пусть и стражника, наделенного определенной властью, которой реально недостаточно, чтобы задавить привилегии первого сословия. И совсем другое – повысить голос на полноценного барона, прямого вассала всесильного герцога Зентра. Тут ведь и на дуэль можно нарваться, а в дружине бывшего маркграфа по большей части служат его же бывшие легионеры, те самые, с которыми он прошел не одну кампанию, успешно громя всех, кого император назвал врагами. И уж эти люди знают, с какой стороны держаться за фальшион и палаш. Надеяться же на то, что удастся склонить старого вояку к бою на шпагах, просто глупо. Дураков в офицеры личной гвардии не производят. Да и герцог убийства своего человека не простит. В общем, дворяне сдулись сразу, а выслушав рассказ Вельмы, да подтвержденный явным волеизъявлением духа-хранителя гостиницы, они и дружка своего сдали без всяких условий. А дела у него были не очень. Работающая в частном владении, пусть даже в гостинице, расположенной в стране с весьма простыми и оттого весьма жесткими, а подчас и откровенно жестокими нравами, служанка все же не девка из Веселого квартала, которой достаточно сунуть пару серебряных в корсет и крути ее, как хочешь. Но даже веселую девку бить обнаженным оружием за отказ не дело. И плевать, что удар был нанесен гардой. Извлек клинок из ножен против безоружного – отвечай за преднамеренную попытку убийства. Никакие «аффекты» и прочие «нечаянности» учитываться не будут. Жестко? Да. Зато предельно эффективно. Но дело даже не в наказании, которое назначит герцогский суд, а в том, что по завершении разбирательства молодому идиоту, возжелавшему сладенького, грозит такая «слава», с которой ему проще будет сбежать на край света, чем пытаться восстановить доброе имя в пределах герцогства по крайней мере. Другие дворяне ему руки не подадут, чтоб не замараться, и это значит, что он станет изгоем. Для дворянского общества, построенного на взаимной поддержке и семейственности, подобная участь равноценна смерти. Что толку от древнего герба или короны[10] в нем, что толку от денег и земель, если для его носителя двери всех домов закрыты? Какие балы? К такому «трупу» даже соседи в гости заглядывать не будут, и уж точно его самого на порог не пустят. Недаром же таких осужденных зовут порченными. Боятся дворяне, что порча одной «овцы» может перекинуться на все стадо. И надо сказать, боятся небезосновательно. У первого сословия много привилегий и прав, которых другие подданные империи лишены, что периодически вызывает у некоторой части этих самых «других» глухое раздражение. Но есть у дворян и обязанности, которых нет у обывателей. А кроме них имеется такая эфемерная для многих вещь, как честь. Впрочем, здесь она не так уж эфемерна. Не всякий владетель – дворянин, но всякий дворянин – владетель, хотя бы в будущем. А это значит, что все его действия напрямую отражаются на отношении к нему самому и его владению духов-хранителей. Лишиться их покровительства за неблаговидные поступки вполне реально, а как отнесутся духи других владений к появлению в их вотчине такого «порченого» еще большой вопрос. И это я еще молчу о церковниках! Им только дай кого-нибудь на покаяние отправить или епитимью наложить. Впрочем, бывает и такое, что сам «порченый», оценив размер и степень белизны меха заглянувшего к нему северного зверя, буквально рвется в монастырь, чтобы искупить вину. Честно, без дураков! И у таких есть все шансы это самое искупление получить. Но что-то мне кажется, что попавшийся на Вельме дворянчик до таких высот духа недотягивает. Обычная «золотая молодежь», ветер в голове и вечный почесун в штанах вкупе с ничем не оправданным чувством собственной важности. Таким все нипочем… до поры до времени. А когда то время наступает, глядь, в карманах пусто, в отцовском домене уже младший братишка заправляет, соседи знать не хотят и место в гвардии не светит. И остается таким вот «красавцам» пополнять ряды ходоков, идти в наемники или в «мулы», да и то разве что в приграничные, вечно воюющие легионы. Как вариант, служба на островах, в охране морских путей от морских разбойников и тварей. Вот такой вот естественный отбор, если верить слухам, неплохо очищающий дворянское общество от дури человеческой. Одно плохо. Из-за этого идиота я вынужден буду провести в городе лишнюю неделю. А ведь уже нацелился на выезд. К северу от Альта меня ждет следующий городок – Озерниц. Такая же окраина герцогства Зентра, как и Майн, но граничит он не с Проклятыми пустошами, а с графством Баунт, вотчиной потомственных бунтарей, в результате нескольких восстаний растерявших большую часть земель, титулов и влияния, но каким-то чудом сохранивших за собой майоратные владения. И туда я тоже собираюсь заглянуть, говорят, в графстве, трудами и заботами женской части семьи Баунт, разбиты совершенно уникальные сады, подобных которым нет даже в столице империи. А ведь я собственными глазами… точнее, глазами Дима, видел парки и розарии Эльдигслотта[11], и честно признаюсь, они произвели на меня огромное впечатление. Так что же должны были сделать графини Баунт, что их творение, по всеобщему мнению, затмило красоту эльдигслоттского парка? С другой стороны, может, эта задержка и к лучшему? Приеду в Баунт аккурат в самый разгар лета, полюбуюсь на знаменитые сады в их лучшем, роскошнейшем виде. Тоже неплохо. Как бы то ни было, до герцогского суда мне нет выхода из Альта. Можно было бы, конечно, сбежать, но сомневаюсь, что мне удалось бы укрыть тяжа в тени, и просквозить с ним мимо городской стражи. Бросать же в городе скакуна, давно ставшего мне дорогим не только ввиду его стоимости, но и в качестве питомца, я не собираюсь. За время путешествия мы с ним сдружились настолько, насколько это вообще возможно для человека и бессловесного животного. Арго понимает мои команды без всяких слов, да и я прекрасно ощущаю любые его желания. Правда, стоит признать, у этого флегматичного создания таковых немного. По крайней мере, тех, что требуют моего внимания. Попить-поесть, поспать-побегать. Ну а драки с другими скакунами и приставания к кобылам… с этим приходится справляться конюхам на постоялых дворах. За неделю, прошедшую до суда, я успел облазить весь Альт снизу доверху в буквальном смысле. Чего только не сотворишь от скуки. Вот и я, маясь от безделья, не только обследовал городские районы, но и умудрился побывать в местах, куда и местные-то жители в большинстве своем не заглядывают. И начал я с заброшенных шахт, расположившихся под городом, выработка которых послужила толчком к основанию Альта. Потом, прикрываясь тенями, чтобы не тревожить стражников, прогулялся по городским стенам, а после и вовсе, набравшись наглости, поднялся на вершину Графского донжона, с верхней площадки которого открывался совершенно изумительный вид на город. Правда, для того, чтобы попасть туда, мне снова пришлось провести больше часа, пробираясь по лестницам и галереям герцогской резиденции под прикрытием теней, поскольку иного способа для чужака попасть на территорию донжона я просто не нашел. Охраняемый объект, однако. Естественно, и в этой вылазке, как и во всех своих походах, я не упустил возможности и нащелкал больше сотни кадров прихваченным с собой планшетом. Жаль, что в шахтах мне не удалось им воспользоваться, слабая освещенность не позволила, хотя в тех местах, где штреки выходят в естественные пещеры, виды были… закачаешься. Зато, благодаря имеющимся в аппарате функциям, я сумел составить довольно подробную карту этого подземного лабиринта. В общем, занимался чем угодно, лишь бы развеять скуку. Пытался даже подкатить к Вельме, но получил от спасенной полный отлуп, вежливый, правда, с наигранно стесненными улыбочками и уверениями в совершеннейшем почтении, но железно бесповоротный. Пришлось утешаться в местном Веселом квартале. Получилось вполне неплохо, но даже, несмотря на весьма частые визиты к тамошним искусницам, хандра и скука меня не оставляли. Как выяснилось, я терпеть не могу сидеть и ждать непонятно чего. Дошло до того, что мне начала мерещиться слежка. Нет, в самом деле, за время своих прогулок по Альту я несколько раз замечал одних и тех же людей, совершенно мне незнакомых, но, благодаря тренировкам в убежище, память у меня стала если не идеальной, то очень хорошей, и лица «преследователей» попросту примелькались. Я было решил, что на меня каким-то образом вышли люди отца Иммара или его патрона, инквизитора Тона Спицы, тем более что одного из этих «знакомцев-незнакомцев» я дважды встречал у здешнего Дома. Да учитывая привычку здешней Церкви совать свой нос в мирские дела, возможность, что о моем местонахождении ее представителям стало известно из закрутившегося судебного дела, тоже нельзя сбрасывать со счетов. В общем, что называется, хапнул адреналина. Пару дней я все так же бесцельно бродил по городским улицам, пытаясь определить возможную слежку и прямо провоцируя церковников на захват, но, увы, всполошившие меня люди исчезли с горизонта, как будто их и не было, нападения так и не случилось, да и дух-хранитель в «Трех вепрях» заверил, что в мой номер никто чужой не входил. В конце концов, я успокоился и перестал выглядывать вокруг возможных «топтунов». А там и время суда подошло. Зал, в котором проходило заседание, расположился на втором этаже герцогской резиденции. Нет, если бы подсудимый не был дворянином, чей предок получил лен из рук графов Зентра, дело разбиралось бы в имперском суде, здание которого находится на ближайшей к замку площади-террасе, но сложилось как сложилось, и судьбу «рюшистого» должен был решать лично герцог. Он и решил. Быстро, жестко и без сантиментов. – Дворянин Бигарра, Матэн Риоди! Встань и выслушай приговор твоего сюзерена! – Высокий и оттого противный голос секретаря, эхом разнесся под сводчатыми потолками, украшенного стягами зала, у дальней стены которого на возвышении расположилось кресло, занятое самим герцогом, невысоким, коренастым крепышом с почти круглыми, навыкате глазами на квадратной физиономии, «украшенной» бакенбардами, которые только увеличивали его сходство с бульдогом. Поднявшийся из-за установленного перед тронным возвышением стола секретарь откашлялся и продолжил свою речь: – Его высочество, герцог Зентра, владетель Альта и Майна, Пленели и Озерница, Сторма и Кленды, рассмотрев жалобу урожденной горожанки города Альт, девицы Вельмы Крам, находящейся под покровительством городского владетеля Орина Лунта, опросив всех участников дела и свидетелей происшествия, случившегося в заведении уважаемого Лунта в девятый день шестого месяца восемьсот третьего года, решил: признать тебя, дворянин Бигарра, виновным в оскорблении действием урожденной горожанки Альта, Вельмы Крам. Поскольку ты, дворянин Бигарра, нарушил законы и установления герцогства Зентра, своей оружной рукой нанеся удар безоружной девице, пустил ее кровь и тем покрыл позором имя свое, его высочество герцог Альен Первый объявляет, что отныне нет в его герцогстве дворянина Матэна Риоди Бигарры. В милости своей, его высочество дозволяет безродному иноземцу Матэну беспрепятственно покинуть пределы владений герцогов Зентра, но лишь после уплаты двадцати золотых пострадавшей от его нечистой руки доброй горожанке Вельме Крам, и уплаты равной суммы штрафа в казну герцогства. Понятен ли тебе приговор, безродный Матэн? – Понятен. – Голос охраняемого стражей подсудимого, выслушавшего речь секретаря, стоя в мощной стальной клетке, был глух, но отчетлив. Выглядел же недавний франтоватый дворянин и вовсе печально. Камзол измят и грязен, от рюшей остались одни воспоминания, а в длинных спутанных волосах полно мусора. Какие-то травинки, соломинки… м-да, замковая тюрьма явно непохожа на заведение Орина. Пока я разглядывал Матэна, секретарь объявил о завершении заседания, и один из стражников, отперев клетку, ухватил осужденного за шкирку и потянул его прочь из зала. Вот так, был дворянин Бигарра и весь вышел! Выйдя из замка и увидев расстилающийся передо мной город, я на миг замер. Вот ведь, не я же неделю провел в камере, да и в зале было ничуть не душно, но вот вышел после суда на улицу, и словно камень с души упал. Я глубоко вдохнул и… заперхал. Лошадь проезжающего мимо всадника, окатила обочину вонючей струей, «аромат» которой я с таким наслаждением и втянул! Вот же, кайфоломка. Пробираясь людными улицами, наблюдая, как город готовится к грядущему маскараду, я даже порадовался тому, как сложились обстоятельства. Если бы не этот идиотский суд, я бы давно уехал из Альта и не побывал бы на Дне Зентра, ежегодном празднике-маскараде, устраиваемом владетелями этих земель в честь дня основания графства, а ныне герцогства. Нет, праздник-то проходит во всех городах владения, но одно дело встретить его в какой-нибудь захолустной Озернице, где я по идее и должен был бы сейчас находиться, если бы не приключение в «Трех вепрях», и совсем другое – отметить тот же праздник в столице герцогства. Здесь он, судя по всему, должен пройти с огромным размахом. Глядя, как пара мастеровых растягивает перед входом в свой квартал огромную гирлянду, пытаясь следовать указаниям чрезвычайно обширной дамы, командующей ими с легкой уверенностью и зычным голосом легионного сотника, я не заметил, как налетел на что-то… или кого-то? – Простите мою неуклюжесть, сударыня, – удержав за локоть пошатнувшуюся миниатюрную девушку в охотничьем наряде, я тут же отпустил ее руку и, сделав шаг назад, отвесил короткий поклон. А когда рассмотрел девицу повнимательнее, вздохнул. – Еще раз прошу прощения, очевидно, я был не только неуклюж, но и слеп, иначе объяснить тот факт, что я не заметил такую красавицу, не могу. – Я принимаю ваши извинения… сударь, – пошарив взглядом по оплечьям моего колета и не обнаружив на них герба, девушка все же ответила такой же любезностью. Стройное брюнетистое создание с не по-дворянски короткой прической, чистыми, тонкими чертами лица и выразительным живым взглядом черных глаз, в которых на единый короткий миг мелькнуло недовольство от нашего столкновения, сделало маленький шаг в сторону, явно стараясь покинуть мое личное пространство, но тут же с тихим «ох» осело наземь и с гневом воскликнуло: – Поторопилась! Что вы смотрите, мужлан! Помогите же мне подняться! Подхватив сердитую девицу за талию, я легко вернул ее в вертикальное положение и, продолжая удерживать от падения, глянул вниз. Моя «жертва» неровно стояла на одной ноге, второй едва касаясь брусчатки. Подвернула? – Мне больно на нее ступать, – заметив направление моего взгляда, коротко пояснила она и вздохнула, – прогулка явно не задалась. – Если позволите, сударыня, – после недолгих размышлений, проговорил я, – буквально на соседней улице находится гостиница, в которой я снимаю апартаменты. А у меня в вещах есть великолепная мазь, воспользовавшись которой, я обещаю, вы уже через полчаса забудете о боли. – Благородная девица в гостинице? В номере неженатого незнакомца?! Сударь, вы несносны… – с неожиданно веселой улыбкой заявила она. – Зато о вас такого не скажешь, – парировал я, подхватывая незнакомку на руки. Та ахнула, но пощечины, а равно требования «поставить, где взял» не последовало, и я решительно двинулся в сторону «Трех вепрей». – Легка как пушинка и изящна как статуэтка. – И любопытна как кошка, прошу учесть! – звонко рассмеявшись, произнесла девица, не обращающая никакого внимания на взгляды прохожих. Вот уж действительно: «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку». Будь у меня на руках обычная горожанка, вроде той же Лии или Вельмы, их бы уже завтра соседи ославили за неподобающее поведение, а вот дворянке, похоже, и не такой финт с рук сойдет. Впрочем, вспоминая иных подружек Дима и их поведение… м-да. От размышлений меня отвлек требовательный хлопок девичьей ладошки по плечу. – Как вас звать, мой скакун? – весело спросила она. – Мидом, моя всадница, – улыбнулся я в ответ. Глазки девицы сверкнули. Кажется, намек не остался без внимания. Уж не знаю, к добру или к худу, но… ладно. – А кого я имею честь нести в свою берлогу? – Тенна, баронесса Гиларра, – вздернув носик, гордо произнесла она, но, явно представив, как это выглядит со стороны, хихикнула. – На самом деле барон – мой дядюшка, но я его единственная наследница, так что имею полное право на такое титулование. – Я трепещу от оказанной мне чести, – отозвался я, кивком поблагодарив открывшего нам дверь в гостиницу слугу. – Быть скакуном такой очаровательной баронессы – это высокая награда для меня! – Не ерничайте, Мид. Это невежливо! – стукнув меня кулачком в плечо, делано грозно нахмурилась Тенна. – К тому же вас не награждать надо, а наказать за прерванную прогулку и причиненную мне боль! – Я искуплю свою вину, сударыня. Обед с самыми изысканными блюдами, какие только можно попробовать в этом городе, надеюсь, сгладит ваше недовольство от прерванной прогулки, а приготовленная моими собственными руками целебная мазь избавит вас от боли в мгновение ока. Обещаю, – с самым серьезным видом ответил я, поднимаясь по лестнице и стараясь не обращать внимания на немногочисленных посетителей трапезного зала. Разве что поймав недовольный взгляд Вельмы, промчавшейся мимо, слегка дернулся. Но для Тенны это прошло незамеченным. Или она просто не подала виду. Оказавшись в номере, я хотел было опустить свою ношу в единственное кресло, но пришлось повиноваться девичьему персту, повелительно ткнувшему в сторону широкой постели. – Так вы и в самом деле зельевар, Мид? – спросила Тенна, наблюдая, как я, приготовив аптечку, осторожно стягиваю с ее пострадавшей стройной ножки высокий сапог из тонкой, искусно выделанной кожи скальника. – Чуть-чуть зельевар, чуть-чуть алхимик. Но вообще-то я свободный ходок, или, как принято теперь называть нашу братию, пустынный егерь, – ответил я, втирая мазь в бархатную кожу изящной, маленькой стопы и тонкой, кажущейся удивительно хрупкой, щиколотки.